Москва, 1997

Эта книга, можно сказать, из серии "Жизнь замечательных людей". Книга необычная как по форме, так и по содержанию. Продиктована временем, в котором мы сейчас живем со всеми его проявлениями...

Герой книги - наш современник, вобравший в свою жизнь почти все сложные годы скоростного двадцатого века и основные вехи жизни России на протяжении всей ее многовековой истории. Человек, ставший символом твердости духа в достижении цели и преодолении жизненных препятствий... Это ученый-востоковед, писатель с мировым именем, вице-президент Международного Центра Рерихов, общественной организации, созданной ею по воле Учителей Планеты, Людмила Васильевна Шапошникова. Человек, призванный историей России еще раз "прорубить окно", но на этот раз - "окно" духовного обновления человечества, "окно" в Беспредельность, бессмертие духа.

На обложке: репродукция картины Н.К. Рериха "Гора Шатровая"

Г. БИБИКОВА

"Мир Огненный", 2 ч., 337

"Община и Вождь в эпоху Огня", 126, Е.И.Рерих

Мне было жаль уносить с собой в небытие те воспоминания о жизни Л.В.Шапошниковой, что я накопила за годы нашей дружбы. Они, на мой взгляд, настолько увлекательны и поучительны, что я посчитала, что не вправе делать их только своей собственностью, это было бы слишком эгоистично с моей стороны и расточительно для истории... Они возникали спонтанно вследствие моих рассказов о себе и звучали настолько ярко, что я стояла перед Л.В. завороженная, как художник в момент озарения, и руки сами тянулись за кистью. Вот почему в книге так часто идет диалог героя книги с автором. Все мною подчинено сохранению первоосновы возникновения воспоминаний, живости красок и естества повествования героя. В этих рассказах жизнь моего героя, корнями уходящая в детство, юность, далекое прошлое, прошлое его воплощений, борьбу кармических коллизий с прекрасным законом Вселенной - законом свободной воли, ставящим нас всегда перед выбором вечного и сиюминутного... И, наконец, выход на главную часть своей жизни - встречу с Учителями Планеты, выход на самый ответственный и нелегкий путь, путь борьбы за утверждение Учения, данного Ими народу Вселенной, путь борьбы за Культуру, путь, сопряженный с риском для жизни, смысл которой на склоне лет теперь так явственно встал перед моим героем... Много наветов, злобного огня идет и еще долго будет идти по невежеству на Рерихов и Л.В.Шапошникову, особенно со стороны служителей православной церкви, увидевших в Живой Этике угрозу своему существованию. Их пугают огненные строчки Учения, правда жизни, данная в нем, что Бог един, и никто не может за тебя искупить твои грехи кроме тебя самого, что все мы творцы своей судьбы, своей кармы*, что только ты сам своими мыслями и делами творишь ее. В третьем томе "Писем" Е.И.Рерих пишет: "Новое Учение идет не на смену, но на огненное очищение и утверждение всех бывших Учений. Ведь еще Христос сказал: "Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков. Не нарушать пришел, но исполнить. Истинно, каждый приходящий Учитель является законодателем и огненным очистителем одновременно. Если проследим историческое появление каждого Великого Учителя, мы увидим, что ко времени его появления Учение совершенно утрачивало свою основную чистоту, и часто - до неузнаваемости". Человечество никогда бы не продвинулось вперед, если не было бы тех, которые осознанно шли на эту жертву, наперед зная, что в награду за указанный человечеству путь к Свету, они будут лишь распяты тем же человечеством на кресте или сожжены им на костре...

Огненная пора идет. И только духовно богатый человек в силе объединиться с этими энергиями и зашагать в ногу с эволюцией не слепым котенком, а осознанным ее проводником. "Полагают, что духовность заключена в прочитывании духовных книг. Таких читателей много, но выполнителей - мало", - пишется в Учении. И один из этих немногих выполнителей - наша современница - Людмила Васильевна Шапошникова, юридически и нравственно доверенное лицо яркого носителя Культуры на планете, обладателя Камня Грааля, Махатмы*, Святослава Николаевича Рериха.

Без сомнений, о жизни Л.В. будет написано много. Жизни необычной. Драматичной. Увлекательной. Поучительной. Целеустремленной, наполненной мечтами и их реализацией. И наверняка самой интересной будет просто сборник ее публицистических статей, направленных в разное время на отражение клеветы врагов Живой Этики, Культуры, Центра Рерихов и самих Рерихов, потому что ничто так не характеризует человека, как его духовная, гражданская позиция, железная логика, захватывающий слог. Л.В. несет Огонь Знания по всей Земле, знание Беспредельности жизни, миров. Еще вчера мы прятали в дальний угол ксерокопии Живой Этики, а сегодня, благодаря ей, философское и художественное наследие семьи Рерихов, Учителей планеты, в России, Москве. "Примите. Стройте Пути Благословения!" Сегодня уже создан Храм Культуры - музей имени автора этого огненного призыва Николая Константиновича Рериха. И Живая Этика овладевает умами все новых и новых последователей ученого и культурного мира планеты: "Как изучали раньше явления физические, так скоро будут изучать огненные явления центров. Агни Йога является предтечей Великой Эпохи. Да-да-да", - говорится в Учении...

Дружба наша с Л.В., обычная на первый взгляд, на самом-то деле вовсе не обычная. Необычная тем, что она корнями уходит в далекое прошлое нашей жизни на земле... Я думаю, сегодня вы уже за это знание не сожжете меня на костре и не отнесете к разряду, якобы, ненормальных людей. Каждый ищущий человек, благодаря быстрой распространяемости по планете философского наследия Рерихов -Живой Этики, знает научно обоснованные законы космоса, которые энергией Любви объединяют все сущее в его пространстве, знает, что человек из воплощения* в воплощение несет в своем поле карму и может силою своего духа, силой психической энергии, силою божественного АУМа*, проявить страницы прошлого, изменить свою карму и карму рядом идущих, если есть в этом жизненная необходимость. Да. Эти знания доступны пока немногим. Немногим потому, что они всеми своими жизнями не изменяли себе, если даже за правду надо было идти на костер... Это ноша тяжелая, не для слабонервных... И даются эти знания не любопытства ради, а в помощь, и только на "острие бритвы", острие жизненных ситуаций, через боли сердца и страдания души для преодоления еще одной ступеньки восхождения, чтобы не сорваться с финишной прямой, ведущей к ней, а, попадая в "воронку" прошлого, связывающего события данного момента жизни с ним, использовать это прошлое, как стартовую площадку в преодолении конкретной аналогичной ситуации для восхождения в будущее, и чтобы помочь рядом идущим выйти из этой "воронки" с честью. Потому мое отношение к Л.В. поверх всего: поверх времен, событий, временных непониманий, лжи, которой облепили нас... Все это естественные препятствия для выявления силы духа, силы Любви. Ведь кроме той миссии, которая отводится человеку в том или ином воплощении, есть и разрешение его от бремени кармических встреч, которые всегда несут в себе нелегкий груз земных страстей. "Костры инквизиции преобразились в иные орудия, и палачи переменили свое одеяние, но сущность осталась все та же", - пишет Е.И.Рерих в 1938 году друзьям в Америку. Отделяя в моем герое вечное от сиюминутного, миссию от бремени кармических коллизий, я пишу эту книгу в надежде, что пройдет время, и Л.В. поймет, через какие муки ада прошла и я на пути к ней... Главная задача, с которой мы приходим в эту жизнь, это научиться общаться друг с другом и прежде всего - с ближним: "Возлюби ближнего, как самого себя". "Мы часто пренебрегаем этим знанием, но лишь оно ускоряет эволюцию, как личную, так и человеческую".

Мир в себе найди. Тогда

Свет придет. И навсегда!

Идея создания книги пришла в самом начале моей работы с Л.В. в качестве ее помощника... Каждый день, проведенный с ней - история увлекательная и необычная. Жаль, что я, понимая, что жизнь коротка, и надо было бы каждый день делать записи, относилась к данным мне знаниям в какой-то мере легкомысленно. Что называется, зная, не знаешь, ведая, не ведаешь. Я знаю, что в результате такого "знания - незнания" человечество сегодня недополучило много интересного, касающегося жизни всех четырех Рерихов, великих личностей планеты Земля. Особенно жизни самой удивительной - Елены Ивановны. А эта книга могла бы быть. В планы Учителей входило оставить такую книгу, "куда бы, - как писала об этом сама Е.И., - вошли нигде не написанные еще замечательные происшествия, явления всего необычного, накопившегося за всю нашу долгую жизнь. Жизнь, полную самоотверженного служения, для принесения Великого Знания и Красоты. Но для такого самоотверженного труда нужна большая внутренняя сосредоточенность и, я бы сказала, проникновенность и любовь к миру внутреннему с его глубокими переживаниями. Нужны понимание и подход к Агни Йоге, нужно знание истинной сущности человека. Нужна некоторая отрешенность от жизни".

Книгу об Л.В. я написала вопреки тем условиям, в которые меня поставила жизнь. Памятуя, как Л.В. отнеслась к моим стихам - "не пиши и больше никому не показывай", я понимала, что рассчитывать на ее помощь мне не следует, и.даже наоборот. И тем не менее, я встала на этот путь. В силу обстоятельств, в моих рассказах могут быть неточно схвачены имена, фамилии, что-либо другое, но, тем не менее, в них неизменно восприятие конкретного человека с его конкретными проявлениями в той или иной ситуации. Ведь помимо мировой известности каждого великого человека всегда остается его суть - человеческая... Все земное, как и небесное - в ней. Так что я вдвойне готова принять на себя стрелы ханжей и даже самого героя. Но у него для этого будут другие соображения. Таков уж мой герой. В третьей части "Мира Огненного" в 260 параграфе есть такие строки: "Если бы человек принимал великое зерно задания в его потенциале, то, конечно, мир был бы великим отражением высшей воли. Потому можно утвердить, что высшая воля предполагает, а человек располагает, и так гибнут лучшие начинания. Есть лишь единственный путь преуспеяния, когда дух осознает во всей мощи утвержденное зерно задания".

"... дух осознает... зерно задания..." Уж не взыщите...

И не взыщите, что сохранила в этих рассказах обращение друг к другу на "ты". Оставила, как есть, в естестве. Любая искусственность меняет дух повествования, а это как раз то, чего мне не хотелось делать, и не от неуважения к моему герою или умаления его достоинства. По мере того, как устанавливались наши отношения, претерпевало изменение и наше обращение... И чтобы перейти на "ты", надо было прежде "съесть пуд соли"... И не один...

В 1994 году мы с Л.В. были в Германии, общине "Мировая спираль".

Это был ее первый визит и первое знакомство и с руководителем этой общины, и с самой общиной. Одной из целей командировки было утвердить макет и качество цветоделения готовящегося к совместному изданию альбома картин нашего музея имени Н.К.Рериха. И вот тут-то они и столкнулись в работе лицом к лицу с Л.В. Рассматривая оттиск за оттиском, она не лила "розовой водицы", не "растекалась мыслью по древу", она просто сурово констатировала факт проделанной работы. У присутствующих, приехавших в мюнхенское издательское производство Р.Ольденбурга в полной уверенности в успехе, в прямом смысле, от неожиданности вытянулись лица, на них больно было смотреть! Да и сама я испытывала чувство раздвоенности в тот момент, надо было как-то снять возникшее напряжение, да еще так, чтобы не спровоцировать Л.В. на очередную порцию гнева...

Неделю спустя, Герхард Гавел вместе с Ингой, его женой, пришли навестить Л.В. Вручая ей огромный букет прекрасных роз, он с радостью ребенка торжественно произнес:

- Я понял Вас! Вы - как Блаватская! Та тоже была кипучая, деятельная. Была добрейшим человеком, но многим от нее доставалось! -и он сделал нарочито грозное лицо: брови его сошлись на переносице, глаза сурово впились в Л.В., а кулаки сжались и выступили вперед, как у боксера на ринге. Все расхохотались дружно и весело.

Вот и я хочу, чтобы и другие поняли Л.В., как сумел понять ее с первого же знакомства руководитель этой славной общины.

Многие, сталкиваясь с ней в деле, порой, не поняв ее, отскакивают в противоположную сторону от такого резкого проявления ее характера, не понимая, чем вызвано "извержение вулкана". И враги дела Рерихов из таких моментов "шьют себе добротную одежду" и выставляют ее напоказ. Эта книга восстанавливает справедливость, Иерархию: дает знание миссии Л.В., которую необходимо не смешивать со своей личной кармой с ней и, тем более, не переворачивать эти понятия. И уж, Боже упаси, не сотворить себе кумира! И я надеюсь, что благодаря этим знаниям, кто-то сможет пересмотреть свою позицию по отношению к этому великому человеку и уже сознательно занять свое место на ступенях Иерархической лестницы, встать в один ряд борцов за Учение. Знание - сила. И сильный всегда пробьет брешь временного непонимания рано или поздно...

Все в книге основано на фактах биографии Л.В. и истории Международного Центра Рерихов.

24 марта 1992 года в День Учителя, который трепетно отмечают на планете все знающие это, а этот День сопряжен с посланием Великим Мастером пламенных строк первой книге Учения: "В новую Россию моя первая весть!", до конца того не сознавая, я впервые переступила порог дома человека, к которому шла всю свою жизнь, отдать то, что предназначалось ей и только ей. И действительно, за такой короткий отрезок нашей дружбы, никого в своей жизни я не одарила такой силой любви и столько не претерпела в своей жизни, как от нее...

Посещение квартиры для меня дело не простое. В своей жизни мне приходилось бывать в них достаточно, и эти визиты или углубляли мое отношение к этому человеку, или заставляли делать переоценку ценностей. Квартира - это отражение внутреннего мира человека. Справедлива народная поговорка - "мой дом - моя крепость". И каково было мое изумление, когда с первых же шагов я вступила в мир многогранности таланта и увлечений моего героя, вместившего все этапы своей жизни под одной крышей. Музей жизни Л.В.! Я даже представить себе не могла, что такое можно встретить в нашей обыкновенной советской квартире.

Открывается входная дверь, и перед тобой сразу же предстают длинные ряды полок, уставленные со всех сторон диковинными морскими ракушками самых замысловатых форм и размеров, флора и фауна подводного царства морей и океанов всех континентов - от Тихого до Индийского, от Карибского до Черного... Принадлежащие заре человечества, первозданные луки и стрелы, дары и трофеи племен Южной Индии... Я впервые увидела все это экзотическое оружие во всей красе и удивилась, что оно еще может быть применимо в нашем сверхскоростном двадцатом веке... Но все эти "дамские рассуждения", как сказала бы сама Л.В., затмили белоснежные кораллы гигантских размеров с нежно-бежевыми ажурными шапками изысканной формы, необыкновеннейшие представители подводного мира планеты. И, как оказалось, многое из того добыла она сама своими руками со дна морей и океанов. Да! Такое впечатлит надолго.

Но это только прелюдия к дальнейшему осмотру ее музея. В квартиру Л.В. будешь ходить всю жизнь, но так и не сможешь познакомиться со всеми экспонатами, привлекшими в свое время внимание хозяйки в том или ином уголке планеты. В ней отвоевали солидное пространство ремесла народных умельцев многих стран и народов.

Рядом с исконно русской дымковской игрушкой можно увидеть глиняные изделия племен Южной Индии или другого континента. И тут же поделки, которые расписаны самой Л.В. С изделиями из дерева, богородской резьбой - изящные, ярко расписанные деревянные фигурки в национальных костюмах представителей малых народов Южной и Северной Индии, Прибалтики, Грузии, Чечни, Дагестана, Карелии, любимцев немецкого народа и детей всего мира - Щелкунчиков. И тут же причудливые коренья, обработанные рукой хозяйки и несущие то содержание, какое она увидела при встрече... У нее огромная коллекция сувенирных значков, медалей, вымпелов, привезенных самой из тех мест или полученных от друзей и сохранивших в каждом из них тепло этих встреч...

Минералы смотрели на меня отовсюду. Расставленные на полках и под образами Учителей и всех святых, они вспыхивали загадочно глубокими красками природы, щедро одарившей их этой красотой. Были они со всех концов белого света. Многие кристаллы горного хрусталя с Центрально-Азиатского маршрута, который она прошла своими ногами. Огромный редчайший флюорит, как северное сияние светивший особым фиолетовым светом, она нашла на одной из горных вершин в Монголии и тащила на своих плечах всю длинную дорогу домой... Распилила на части, а потом взяла и раздарила их со всей щедростью своей души. После встречи с ней мой скромный домашний музей вырос, я бы сказала, в целый музееще, родство наших увлечений сделало его более содержательным... Балкон Л.В. до сих пор забит многообразием кремневых пород нежных пастельных красок, вытащенных из грунта самой Москвы, и коктебельской ярко-ситцевой яшмой, и серо-голубыми агатами с вселенской туманностью первозданное™ материи. Они сразу пробуждают воспоминания о необыкновеннейшем человеке нашего века, особо любимом Л.В., Максимиллиане Волошине. Эту яшму уже не спутаешь ни с каким другим месторождением таких самородков в мире!

А какова друза горного хрусталя весом не менее десяти килограммов, привезенная ей одним из ее друзей! А диковинная, загадочно возникающая радуга в горном кристалле, подаренном ей при встрече необычайным тулку в одном из монастырей Монголии, граничившем с Тибетом! Или ее любимый лазурит, как синий лен ее глаз и таинственность Вселенной! Особую страсть Л.В. к этому камню я, помню, ощутила после одного из ее снов: она видит перед собой свежий разлом вершины высочайшей горы Памира, в которой обнажился ярко-синий лазурит с золотыми прожилками. Именно Памирский, равного которому нет в мире, именно с золотой прожилкой! Землетрясения иногда в качестве компенсации за разрушение дарят людям такие сокровища. Она обрадованно устремилась за ним вверх, преодолевая обвал за обвалом...

И все-таки главным содержанием квартиры Л.В. являются книги, книги, книги, книги... и еще раз книги. Куда ни кинешь взгляд, везде они: на высоких полках ее квартиры, которые ставила и доделывала своими руками, над и под полками, прямо на полу, во всех углах и уголочках. И венчают эти полки грозные маски богов из монастырей и храмов Тибета, Монголии, Непала, Индии, ее племен, Южной Америки, Венеции, Болгарии. Маски, с которыми священнослужители во времена великих праздников в ритуальных танцах взывают к Великим Духам, показывая врагу, как они могут быть неумолимы, если тьма попытается проникнуть к ним - хочешь добра, умей противостоять злу.

- А где ваша знаменитая легонькая курточка и походные ботинки, в которых вы прошли по маршруту Рерихов в сорокаградусные морозы, и даже простуда вас не одолела? - обратилась я к ней.

- Да... Тогда все было на пределе. Больше положенного веса, а он тогда был до смешного мал, с собой брать в самолет было нельзя. Потому личные вещи я свела до минимума, все подчинив фотоаппаратуре. Даже тогда, когда лошадь подо мной заскользила по предательской наледи вниз по склону, а перед этим выпал снежок и припорошил ее, то первая мысль была не о своей безопасности. Ну представь, что стоила бы моя командировка, соскочи тогда я с лошади!.. Слава богу, на пути вдруг оказалось дерево... Я "затормозила" падение. И разрубила колено так, что до сих пор страдаю. Зато сохранила аппаратуру. Да потом еще тащила лошадь вверх. Да-да, я знаю о чем ты хочешь спросить. Это не я довела выход на маршрут до такого времени. Заявка была на весенне-летний период. Но наши клерки сделали все, чтобы затянуть отъезд. Ну я и влипла в самую суровую полосу времени в горах. Конечно, и экипировка моя не была рассчитана на сорокаградусные морозы. Тем интереснее было идти. Мороз был такой, что створки фотоаппарата примерзали... Тогда приходилось их отогревать прямо на себе. Поднимешь свитер и шлеп фотоаппарат к животу, а на мне кроме легонькой курточки без подклада и свитера даже майки не было, все в рюкзаке было рассчитано до грамма! От таких упражнений вначале глаза из орбит чуть было не выскакивали, а потом - ничего, привыкла. Я, когда приехала домой, то всю зиму спала, открыв балкон, иначе было трудно, так перестроился организм... Вообще-то, тело претерпевало со мной не раз резкие изменения. Когда я вернулась с последнего отрезка маршрута, то потеряла в весе целых двадцать килограммов. На мне все вещи крутились, как на карандаше... - Л.В. помолчала, видимо, опять уйдя туда, на маршрут.

- А колени... Да ты ведь сама знаешь, какой приговор вынес мне Рюдигер тогда в Австрии - "восстановлению не подлежат". Только менять на протезы. Ну уж, увольте! Как-нибудь доскриплю. - Она опять замолчала. А я знала, что "скрипеть" ей придется долго в прямом и переносном смысле этого слова. Такого "скрипа" в коленных чашечках зальцбургский хирург-профессионал не слышал в своей практике. А он имел известную в мире частную клинику. Например, к нему "под нож" я попала неожиданно, благо для этого было место из-за задержавшейся в пути японки, и была к тому же несказанно рада появившейся возможности посмотреть еще и город, в котором родился и рос Моцарт. "Как вы ходите? - спросил он тогда Л.В. с неподдельным изумлением после внимательного осмотра ее коленей. - Это же такие адские муки!" "Какие есть", - ответила она ему тогда снисходительно...

- А первые изношенные ботинки с Гималайского маршрута я оставила в имении Святослава Николаевича. Я купила новые, а эти хотела выбросить. Но Девика не позволила мне этого сделать. Они ей очень понравились. Было смешно смотреть, как на крошечных ступнях этой изящной женщины сидели мои огромные растоптанные на горных дорогах башмаки! Она была в них, как маленький Мук! Мы со Святославом Николаевичем просто умирали со смеху. Ну представляешь, ее тридцать третий размер и мой! Кстати говоря, у Елены Ивановны и Девики был один размер ноги. Об этом я узнала случайно, когда собирала наследие для отправки в Москву. В одном из чемоданов я обнаружила красивый яркий халат и туфли. Я спросила об этой находке Святослава Николаевича. Он тогда-то мне и пояснил, что эти вещи принадлежали Катрин Кэмпбелл. Она раньше часто приезжала в имение и подолгу жила у них. "А у матушки была маленькая изящная ножка, тридцать третьего размера"...

А я вспомнила красочно-сказочный портрет Катрин, написанный Святославом Николаевичем Рерихом, где он увековечил ее в этом халате.

- А где те кроссовки, в которых вы вернулись домой? - не унималась я.

- Да где-то на даче валяются, если не выбросили вместе с курткой, - вот так безмятежно ответила мне Л.В., но увидев, что в моих глазах пересеклись ужас и возмущение одновременно, продолжила:

- Ну и почему я должна была относиться к этим вещам иначе? -задала она мне резонный вопрос. "Она - да, - подумала я. - Но другие..."

- А других в то время не было, - прочтя мои мысли, добавила она...

Маски героев индийского эпоса участливо смотрели на меня... Они-то точно понимали, что такое ее куртка и кроссовки, в которых она прошагала весь рериховский маршрут. Вот например, маска нага, вырезанная из сандалового дерева для нее священнослужителем храма. Она даже и не надеялась получить ее. Но в делийском посольстве знали и уважали Л.В. Все они, перед отправкой в Индию, познавали страну и индийский народ с его не простой, но прекрасной душой по увлекательным книгам Л.В. Так состоялась их дружба с Ю.М. Воронцовым, который тогда был послом СССР в Индии. Он впоследствии сыграл неоценимую роль в передаче наследия Рерихов России. И потому, когда посылка от ламы пришла, в посольстве сделали все, чтобы получить и доставить ее в Москву к несказанной радости Л.В.

А со стен и полок квартиры Л.В. смотрели на меня смеющиеся и одновременно внимательные и строгие глаза Учителей и ваятелей ее всех жизней, бронзовые скульптуры и скульптурки Будды, Майтрейи, всевозможных богинь и богов, сохранивших в себе всю "умозрительную мысль Востока", как любит выражаться Л.В. И картины, картины, картины... И особо - огромная репродукция "Горы Шатровой" Николая Константиновича Рериха, которого она потом назовет Мастером с большой буквы в своей трилогии "Великое путешествие" и памяти которого посвятит этот труд и всю свою жизнь...

- Мое рождение чуть ли не стоило матери жизни, - начала Л.В.

- Как это?

- А так... Прошло положенных девять месяцев. Начались роды. Маму отправили в больницу. Я "проклюнулась". Посмотрела на белый свет, не увидела своего созвездия и опять скрылась... И так я мучила мать в течение месяца, пока не пришло 26 июля, светлое воскресенье. Ровно в двенадцать часов, когда всех рожениц пригласили на обед, я и явилась.

- Слава Богу, что тогда врачи не издевались над роженицами, как в мои времена, чуть что, тут же "стимуляция". А в результате еще одного покалечили на всю оставшуюся жизнь.

- Тогда действительно, слава Богу!

- А как это вы все же решились?

- Наверное, проголодалась. Я же все-таки на целый месяц больше пробыла в чреве, чтобы, наконец-то, дождаться своего созвездия. Я же Лев.

Вот с таким чувством юмора Л.В. начала свое повествование о приходе в этот мир.

- Когда я защищала кандидатскую диссертацию, свою биографию я начала так: "Я родилась в Новочеркасске, в то время, как мои родители жили в Таганроге". Шквальный хохот коллег по университету заглушил мою речь. Я долго не могла понять, что же их так развеселило? Я действительно родилась в Новочеркасске, в имении Потанина Григория Николаевича, исследователя и путешественника, которого так ценил и которого хорошо знал Николай Константинович. Кстати, от Потанина мне в наследство достался барометр. Как я туда попала? Очень просто. Меня туда приехала рожать моя мама под крылышко своей матери, моей бабушки - Марии Сергеевны Трубецкой.

И наш разговор сам собой перетек в русло ее родословной...

- Она жила в нем вместе с другой своей дочерью, Зинаидой, которая и была замужем за Григорием, сыном Потанина, - продолжала Л.В. - Когда в Крыму был разбит Врангель, то он вместе с другими офицерами эмигрировал с семьей в Болгарию. Вначале мама и бабушка переписывались с ними. Но потом переписка прекратилась, так как отец работал на стратегическом заводе, где делали самолеты. Переписывались тогда через тетю Лиду, дочь бабушкиной сестры.

- А сколько у бабушки было сестер? - перебила я опять повествование.

- Их было три: Мария, Наташа, Елена... Моя бабушка, мамина мать, Мария Сергеевна Трубецкая по женской линии. Мама - Мария Николаевна. Вообще-то у Трубецких было в большом почете три имени: по женской линии - Мария, в честь Девы Матери, а по мужской - Сергей и Николай, в честь двух святых заступников земли русской. От Сергея Трубецкого*, того, что готовил выступление на Сенатской площади, у меня остался стэк.

Я бросила на нее вопрошающий взор ... Тогда она принесла мне эти чудом сохранившиеся за время "красного террора" в стране дорогие реликвии семьи.

- Только плеть не выдержала испытание временем, отвалилась... Этим стэком Сергей Трубецкой подхлестывал коня...

Я держала в своих руках эти атрибуты далекого прошлого нашей России, атрибуты, когда-то служившие верой и правдой своим знаменитым хозяевам и были неотделимы от них. Рукоять стэка была изящна и искусно инкрустирована. Барометр небольшой, цвета воронова крыла, с глубоким циферблатом с тонкой серебряной стрелочкой...

Из радиоприемника донеслось приятное сопрано... Шла передача о Тургеневе. Звучал голос Полины Виардо, который в свое время так пленил Тургенева, что он растворился в ней на всю оставшуюся жизнь... Редкий дар. Жертвенная судьба...

- А мой предок был дружен с Тургеневым. Они были соседями. Только от имения Трубецких за время революции ничего не осталось...

Я задумалась... Как пересекается время в каждом из нас. И, словно подхватив мою мысль, Л.В. продолжила:

- Я иногда ловлю себя на мысли, что мне уже три с лишним века только в одной этой жизни. Я оказываюсь осью времени: через меня прошла жизнь бабушки, которая родилась в прошлом столетии, через нее я соприкоснулась с ее близкими, которые пришли из другого столетия... Через своих внуков я вхожу в двадцать первый век... Не правда ли, интересно?

Да... Было над чем поразмыслить... Хорошо, когда человек оказывается осью. А другой проживет всю жизнь и никогда даже не задумается над этим. Да и каждый ли из живущих - "ось"?

- Моя мама была интересным человеком, как я теперь понимаю. Хотя контактов у нас с ней особых не было. Я даже считала, что она тяготилась мной, - так начала свой рассказ Л.В.

- С чего это ты так решила? - спросила я, зная, что именно к самым близким мы предъявляем самые умопомрачительные требования.

- Мне было года три-четыре, когда, прогуливаясь по улице, я увидела маму, беседующую с какой-то тетей. Я подошла к ней, дернула за юбку: "Мама! Мама!" А мама повернулась, строго-строго на меня посмотрела и спросила: "А ты, девочка, уверена, что именно я твоя мама? " И меня пронзило такое отчаяние! Я вдруг остро поняла, что одинока-одинока... Резко развернулась и ушла.

- Да... Вот так взрослые сами себя порой перемудряют... Если за всем этим не стоит что-то другое, - словно ухватив жар-птицу за хвост, но выдрав лишь перо, задумчиво произнесла я, еще не осознав, а что же за мудрость стоит за этим горьким опытом, что же тогда произошло? И потому стала лишь утешать Л.В., - ты ведь знаешь, что это не так. Просто в твоей маме сидел нереализованный артистический талант.

- Да. Ты, пожалуй, права, но это горькое чувство одиночества до сих пор осталась в сердце... А отец? Он был из простой украинской семьи... Он очень любил маму и всю жизнь ревновал ее даже к нам, детям, и всю жизнь, как я теперь понимаю, старался доказать ей, что она не зря вышла за него замуж. И в институт учиться потому пошел. Учился он тогда не в Таганроге. Я была еще совсем маленькой. И когда отец приезжал после очередной сессии домой, не могла смириться с тем, что какой-то чужой дядька обнимал мою маму... Представляешь сцену: он положит свою руку матери на плечо, а я подхожу и сбрасываю ее. Он опять положит, а я опять сброшу...

- А мама была красивой женщиной?

- Пожалуй, да. Во-первых, у нее были зеленые изумрудные глаза... А у бабушки - желтые, И строгие.

- Представляю, как это было эффектно. Это такая редкость! Изумрудные женщины рода Трубецких!

- А ростом она была приблизительно так под сто восемьдесят... Я ее в толпе знаешь, как узнавала? Встану на камень и смотрю поверх толпы, - Л.В. замолчала. Грусть опять проступила на ее лице... - А отец был с меня ростом. Я внешне очень похожа на него. Может быть поэтому мать и не очень любила меня, как мне казалось. Во всяком случае, к младшему брату она относилась совсем по-другому. В то время, как я бегала по улицам и играла в футбол и разбойничьи игры, тот сидел с матерью, вязал, вышивал...

- И все-таки я не разделяю твоей обиды на мать. Она вас любила каждого, и каждого "по-своему". Просто ты доставляла ей больше хлопот. Чем больше "подвигов", тем больше "оваций".

- Во всяком случае, я точно знаю, что мой мальчишеский характер часто приводил ее в состояние гнева. Помню, однажды мы всей семьей были на море. Я, конечно же, полезла на очередную гору так метров в двадцать высотой. А горы на Азовском море все выветренные, из плотного песчаника со всякими замысловатостями, тайниками. Я очень любила их за это. И не было в округе той, на которую бы я не взбиралась. Вот и тогда я вскарабкалась почти на самый ее верх, оставалось совсем немного. Я зацепилась за пучок травы, а пучок оказался предательски ложным, корни его лежали лишь на поверхности почвы. И я сорвалась вниз... Летела вначале как-то все более-менее удачно. Но тут меня выбросило на крохотную площадку с крутыми склонами, и я голым правым боком буквально сползла по круче... Ну ты можешь себе представить, что такое прессованный песок, кварц? -Как не представлять! Силу "пескоструйки" я оценила еще в школе на производственной практике в цехах завода города Самары, когда закладывала в "барабан" детали из сверхпрочного металла для обдирки заусенцев.

- Боль жгла неимоверно! - продолжала Л.В. - Вот именно в этот момент меня и увидела мать. Но ей почему-то это показалось смешным. И только когда я подошла ближе, и она увидела мой окровавленный и ободранный бок, стала, вдобавок, кричать на меня:

- Дрянная ты девчонка! Ты будешь еще лазать! Ты будешь...

- Вот заживет и снова полезу! - сказала я упрямо, с вызовом, не проронив и слезинки. Это выражение в нашей семье до сих пор повторяют от мала до велика. Так, сама того не подозревая, в двенадцать лет я определила кредо своей жизни: - "Вот заживет, и снова полезу". Вот так и борюсь всю жизнь со всякой "чернотой", конца и края ей нет. "Заживет", и снова "лезу"...

- Солнышко мое, у твоей матери был просто шок от твоего вида, поэтому она так на тебя и обрушилась, - обратилась я к Л.В. после драматичного повествования. - Моя тоже в таких случаях реагировала неадекватно. Первой ее реакцией на информацию о болезни детей, например, был ремень... Я знала ее "способ лечения" и потому никогда не доверялась ей, если только где-либо уже не свернешься комочком в беспамятстве. Как-то в очередной раз я тайком перепрыгнула через забор в гимназический сад, где я была самой большой гусеницей, как сейчас понимаю, и попала ногой на разбитую бутылку. Мне тогда было всего лет пять. Первая мысль была о том, что, не дай Бог, мать узнает об этом. А подошва ноги была располосована так, что среди развалившейся надвое мякоти белело сухожилие, слава Богу, не задетое. Я тогда...

- Не говори мне про такие ужасы! - перебила меня Л.В. - Я не могу этого слышать. Самой легче сто раз вынести, чем представлять твои муки, - взмолилась Л.В.

- Да не было у меня тогда никаких мук. Опасение гнева матери заставило меня забыть о боли, ее как-то сразу вдруг отрезало. Это "вдруг" мне потом помогало в дальнейшей жизни, когда я испытала все "прелести" женской доли... А тогда я сложила вместе разрезанную мякоть, сорвала два огромных жирных лопуха, поискала глазами, чем бы перевязать. Нашла тряпицу. Доскакала до колонки с водой. Постирала. Обмыла лопухи. Приложила один, второй. Завязала... К заходу солнца все срослось, и я, уже не хромая, пришла домой. Мать так До сих пор об этом и не знает.

- И это в таком возрасте проявить такую смекалку?

- Это еще цветики. В четыре года я уже все делала по дому: убиралась, ходила за водой, в магазин и даже на базар. А туда надо было добираться на трамвае. Вот мать даст мне двадцать пять рублей, а это ого-го какие деньги по тем временам, конец сороковых! Я все куплю: и мяса, и зелени, и еще бог знает чего, да еще и сдачу принесу, как рассказывает до сих пор мама с гордостью. Теперь только осознаю, какое оживление начиналось в торговых рядах с моим появлением на базаре. Когда я сейчас смотрю на своих внуков, то диву даюсь нашей разнице. Мало того, в этих походах я очень хорошо смекнула, что на сэкономленные копеечки можно купить себе мороженого, кедровых орешек или хурмы. Словом, возможностей полакомиться предоставлялось достаточно. Но потом утаивание денег стало меня ужасно тяготить. И я раз и навсегда покончила с этим. Мне от этого сразу стало так хорошо... Замечательное чувство свободы, которое я больше ни на что не разменивала. - Л.В. слушала меня с интересом. И я продолжала: - А еще в пятилетнем возрасте я хорошо запомнила, что значит не бояться. Я встретилась в лесу с волком. Он сидел возле своей норы и облизывался. Вначале я подумала, что это просто собака. Потом поняла, что нет. Далеко от деревни, и собака уж очень большая, таких в ней нет. Мгновенно поняла, что если показать, что ты его боишься, то добром это не кончится, и никто помочь не успеет. Я поднесла к губам палец и сказала спокойно, но твердо и властно: "Тс-с-с! Сидеть!" И пока не обобрала ягоды и грибы вокруг, не ушла. Волк все это время послушно сидел на том же месте у своей норы. Но тогда я осмыслила и другое, что не надо тревожить тетю Любу рассказом об этой встрече, хотя очень хотелось. Я прекрасно понимала, что это для всех нас обернется ненужными хлопотами. Лицо тети Любы светилось всегда ровным светом. Я никогда не слышала от нее, чтобы она повысила голос на кого бы то ни было. Она для меня была ясным солнышком, ласковым и надежным. Рядом с ней я была защищена от любого зла. И она меня предупреждала: "Боже упаси забрести в те дальние горы!" А я забрела. Там как раз оказалось много дикой вишни, грибов, невиданных до этого цветов... В деревне никто из местных не ходил в лес, боялись волков, одна я, городская... Теперь я понимаю, почему старушки со своих завалинок смотрели на меня с каким-то особым выражением в глазах... А тетя Люба ежедневно жарила грибы, которые я приносила, летние опята, "дуняшки", сыроежки. С деревенской сметаной, пальчики оближешь! Аромат от жарешки стоял на всю деревню! А деревня называлась Подгорная. Красивая, как в сказке! Все домики белоснежные, как у тети Любы. Она так любовно всегда его белила. Я завороженно в такой момент смотрела на нее с бревнышка на полянке против дома. Вечером здесь вся молодежь собиралась. У тети Любы кроме сына были еще три девицы-красавицы в невестах. И когда они приезжали из города на студенческие каникулы, весело было тогда! Дом стоял на самом красивом месте. А вокруг росла травка зеленая, мягкая, чистая, сочная, цветы полевые - душистые, в долу земляника пахучая, черная смородина, речка с песчаными берегами... Красота! Идешь по долу, жаворонки в небе поют, кузнечики в траве стрекочут, и так пахнет вдруг на тебя разогретой жарким солнцем земляникой или медуницей!.. А с другой стороны дома - пшеничные поля густые, колосистые. Пройдешь через лес высоченных подсолнухов в сто ярких солнц и сразу - на простор пшеничного поля! Я любила тогда срывать колосья и пробовать зерна на спелость... А за полями - лес и горы стоят заманчиво... Я ходила все лето босиком, даже когда хлеба скосят. Идешь по стерне, а из-под ног то птичка испуганно вспорхнет со своего гнезда, то опята на жирных ножках тебя встречают целым семейством... И такой простор для глаз, такая красота! А главное - ты одна! Где хочешь, там и остановишься. Ляжешь на теплом душистом пригорке - небо перед тобой глубокое-глубокое, высокое-высокое, голубое-голубое, как твои глаза... И белые облака, как невиданные царства, невиданные государства плывут. Я "видела" на них и Бога на огненной колеснице с развевающимся белоснежным плащом... Так мне все это представлялось. И такая радость на сердце!.. Вообще-то, напрасно взрослые считают детей ничего не понимающими, - словно молнией пронзенная, резко вернулась я к начатой Л.В. горькой теме, -все они понимают. И даже больше, чем взрослые... Помню, я тоже в детстве испытала подобное состояние "вселенского одиночества", и тоже Бог его дал через маму, - наконец, ухватив жар-птицу крепко-накрепко, прозрела я жертвенность наших матерей в становлении "дитяти" на ноги. Мне не было тогда и года, а сестра на три года лишь старше. Вот она побегает-побегает по двору, а потом подбежит к матери, уткнется ей в колени, мама погладит ее по головке, и Тамара замрет счастливая. Я тоже решила изведать, что же это такое... Вслед за сестрой я подбежала к матери, уткнулась в ее колени, а она резко так оттолкнула меня, причитая: "Как вы мне надоели, отдохнуть матери не даете!" Я села, помню, со всего маху на "пятую точку" ребенком, а встала уже взрослым человеком и больше уже старалась не вворачиваться в чужую "воронку", себя слушала. И, вдобавок, вынесла полезный для жизни урок: в любой ситуации надо бы быть великодушной. Как я написала потом в одном из своих стихотворений:

И с глубокого детства ощущаю в себе,

Будто мать моя родная, как малышка при мне...

Вообще, ты лучше пересмотри отношение матери к себе. Она, конечно же, в действительности любила тебя, и любила по-своему. Просто с тобой очень непросто... Я помню, как они с бабушкой переволновались, когда ты в сорок первом году сбегала на войну... Просто ты -особое явление в жизни. Не для слабонервных.

- Наверное, ты права... Вообще-то, я полагаю, мама была очень интересным и глубоким человеком с трудным женским счастьем. Я никогда раньше не задумывалась, почему она вдруг оказалась в Таганроге, а бабушка в Новочеркасске. В одночасье, можно сказать, покинули Москву. Теперь и спросить-то уже не у кого, я осталась самой старшей в роду. Я могу теперь об этом только догадываться. Время какое было... Всю интеллигенцию тогда уничтожили... А что у моей матери был актерский талант, я убедилась, натолкнувшись среди прочих ее документов на письмо Сергея Эйзенштейна, адресованное ей.

- Кого-кого? - переспросила я, усомнившись, не ослышалась ли.., такая древность, сам родоначальник советского кинематографа, прямо каменный век! А в нем и мама, которая не так давно ушла из жизни... Как все интересно переплетается, действительно, мир совсем тесен.

- Представь себе, того самого Сергея Эйзенштейна, нашего первого советского кинорежиссера с мировой известностью легендарного "Броненосца Потемкина." В письме к маме он очень сожалел о ее неожиданном уходе из студии."Я вижу в вас несомненный актерский талант," - писал Эйзенштейн. А мама одно время играла на сцене нашего местного драматического театра.

- И как она играла?

- Я когда первый раз увидела ее на сцене, заплакала.

- Отчего же? Тебе не понравилось?

- Нет, не в этом дело! Мне стало страшно, когда бабушка показала чужую тетю в каком-то немыслимом парике и сказала, что это моя мама.

- Так значит она действительно была талантлива, коли ты не узнала ее.

- Я тоже так считаю. Она однажды и меня пыталась вовлечь в свой театр. Была роль мальчика в их новой пьесе, совсем небольшая. Надо было только выйти на сцену и просто пройтись по ней. Ей так хотелось, чтобы это была я. Но я как представила, что мне надо выйти перед сидящими в зале, так у меня аж от страха сразу скулы свело.

- От страха? У тебя? Так я и поверила! Может это совсем другое?

- Возможно. На самом деле я действительно очень стеснительная. Да-да-да! Я и сейчас иногда испытываю это чувство очень остро. Ты знаешь, чего мне стоило прийти в аудиторию, встать на кафедру и начать лекцию, когда я преподавала в МГУ? Я всегда держала себя в руках в этот момент. И должна сразу же, как только переступаю порог аудитории, выпулить какую-нибудь фразу. Неважно какую. Главное -преодолеть самою себя. И я буквально долетала до кафедры, бросала портфель и сходу что-то проговаривала, не всегда даже относящееся к данной лекции... Я до сих пор так и не научилась не волноваться, когда мне предстоит выступление.

- Но это же прекрасно. Истинное общение всегда творчество! Да-а-а... Здорово у тебя получается! Кто бы мог подумать! Ты всегда в такие моменты, как тигр в прыжке.

- "Тигр в прыжке ?" - и Л.В. заразительно рассмеялась. Я смотрела на нее, не совсем понимая, что же здесь смешного? А она продолжила: - Я вспомнила сразу кота Яшку. Был у нас такой в Таганроге. Здоровый, палевого окраса, гладкошерстный, с черными полосами. Тигриной масти. Я его и дрессировала на тигра. У нас перед входом в дом стоял высокий шкаф. Я сажала туда кота. Когда кто-нибудь заходил к нам в гости, он бросался прямо на спину жертве и драл когтями.

- Представляю, какой тогда начинался "оживляж"! Бедный кот! Как ему потом доставалось из-за твоих дрессировок.

- Нам тогда вместе доставалось. Но не останавливало... Кот жил с нами до самого отъезда из Таганрога. Мы его потом оставили хорошим соседям на память.. А еще раньше у нас была кошка. Мне тогда было пять лет, и я впервые увидела, как они рожают. Я долго сначала не могла понять, что же она делает на маминой постели. А потом совершенно очумелая вбежала на кухню и как закричу: "Бабушка! Бабушка! Наша кошка какает котятами!" Так всю свою жизнь взрослые и вспоминали мое выражение... Умением "по-своему" понять я часто ставила взрослых в тупиковую ситуацию. Мне было лет пять, когда выражение "инцидент исчерпан" я произносила по-своему: "инцидент исчирикан"... Нет-нет! Не от слова "чирикать", а от "чиркать". Ну так я себе это представляла, и хоть умрите все! Взрослые в нашем роду часто употребляли мои словообразования...

Я задумалась... Хорошо, когда ты умеешь ощутить омонимы, смешное в словесных наворотах русского языка... Но как печально, когда порой очевидное каждый понимает "по-своему". Как важно иметь с близкими один единый букварь, одну азбуку...

- Кстати говоря, - прервала мои размышления Л.В., - в четырехлетнем возрасте я исчиркала горы бумажных листов и аккуратно складывала их в стопочки. Мне нравилось подражать бабушке, когда она сидела за письмами. Вначале взрослые были в замешательстве, уж не случилось ли чего с ребенком. А, как теперь понимаю, тогда я просто предвосхитила тяжелый писательский труд, готовилась к нему, тренировала руку...

- Бабушка в твоей жизни занимает самое большое место, - начала я. - Недаром перед первым приходом в твой дом я увидела во сне ожившую картину Н.К.Рериха "Гора Шатровая". На ней - ашрам. Дальше - вид с него на гору Шатровую, потом вдруг прямо "наехавшую" на меня в огне розового света Канченджангу. Потом возникшее передо мной лицо женщины, строго и взыскующе глядящей на меня... И действительно, первое, что бросилось сразу в глаза, когда переступила порог твоей комнаты, это огромная репродукция картины Н.К.Рериха "Гора Шатровая", а напротив - фотография бабушки над письменным столом. Мы сразу "узнали" друг друга. Она смотрела на меня так же, как и во сне. И было это в День Учителя, 24 марта 1992 года...

- Да... Бабушка у меня была что надо! "Коня на скаку остановит..." Мне было всего месяца два, когда они с мамой отправились из Новочеркасска, где я родилась, в Крым к кому-то из близких родственников. А в это время там случилось страшное землетрясение. Столько тогда было бед и разрушений! Когда дом затрясло, а это было на втором этаже, бабушка первое что сделала, это выхватила меня из кроватки и пулей выскочила на улицу! Потом, решив, что можно еще попробовать спасти документы и некоторые ценности, она влетела в квартиру, и первое, что увидела, это огромную, рухнувшую с потолка балку, пополам разрубившую мою кроватку именно на том месте, где была моя подушка. И это было единственное разрушение во всей квартире! Вот так. "Враг не дремлет". И если бы не реакция бабушки, то не видать тебе сейчас меня. А реакция, я тебе скажу, бывает иногда самая странная. Помнишь, лет пять тому назад, году в девяностом, у нас в Москве было землетрясение? В нашем районе оно было балла в три, хотя в других осталось незамеченным. Но и этого было достаточно, чтобы всех перепугать. Я вдруг ощутила, что пол поехал у меня под ногами. Вначале не поняла. Потом смотрю, куда-то поплыли мои книжные полки. Ты же знаешь, у меня все стены - это полки. Я вижу, как они разъезжаются в разные стороны... Потом люстра задребезжала... А я продолжаю писать за письменным столом, все в толк не возьму, что бы это все значило? Слышу, в коридоре паника, дружно захлопали входные двери, все куда-то спешат. Влетает с кухни Н.Г. с перепуганным от страха лицом, землетрясение, говорит. Ну я стала быстро соображать, что же мне с собой взять? Рукописи трилогии, конечно же, с гималайского маршрута! Стала искать чемодан, вытаскивать все... Потом поняла, что это бесполезно, время не ждет, а стихия жестока. Мы было уже ринулись к двери, как Н.Г. закричала: "Забери курицу с балкона, а то дом обрушится, и курица пропадет!" И я ринулась на балкон, доставать где-то там ее жареную курицу. Тут-то я и ощутила во всей красе силу стихии: я хватаюсь за перила балкона, а они уплывают из-под моих рук, ноги едут в разные стороны... Потом, когда все жители дома собрались на улице, было смешно смотреть друг на друга. Все выскочили, кто в чем, кто с чем. Но, в основном, все были с "курицей". Мы потом долго хохотали - "курица пропадет", "балкон обрушится", а то, что я вместе с балконом и курицей, это и в голову никому не пришло! Вот и такая реакция тоже приключается, как "медвежья болезнь"...

- Бабушка у тебя действительно, что надо! Ангел-хранитель во плоти,- сказала я задумчиво, осмысливая услышанное...

- Ты знаешь, какое у меня лет в пять было самое большое горе на белом свете? - с трагическими нотками в голосе обратилась ко мне Л.В. - Это когда я узнала, что меня родила не бабушка.

- Да-а-а? Бывает. И как же это произошло? - поинтересовалась я.

- А так. Мы с бабушкой выясняли, кто от кого родился. И когда бабушка сообщила, что меня родила мама, я завопила, как ужаленная: "Как мама? Неправда! " - говорю, - "меня родила ты! " "Да нет, - говорит, - я родила маму, а мама - тебя". Я весь день прямо выла от горя, долго не могла успокоиться. Для меня это известие просто было трагедией! Я всегда считала, что меня родила бабушка и очень гордилась этим. Вот ты как-то спросила, не ревновала ли я младшего брата к маме? А что мне его было ревновать, меня же бабушка родила. Потому я равнодушно встретила его появление на белый свет.

- А ты что, видела, как он родился?

- Почти. Я помню, к нам в дом пришла толстая тетя в белом халате с огромным саквояжем в руках, в котором был блестящий инструмент. Я стояла тогда у скамьи и пряталась за саквояж. Тогда многие рожали дома. В больницах не всегда были свободные места, и потому в момент родов присылали акушерку на дом. Меня, конечно, отправили в соседнюю комнату. А когда роды кончились, меня ввели посмотреть. Я увидела среди пеленок маленький, сморщенный, пищащий красный комочек, дергающий ножками. Я хладнокровно, но внимательно осмотрела его, определила у него одну лишнюю деталь и хмыкнула, зачем это "архитектурное" излишество? Мне объяснили, зачем. Мне тем более стало смешно. Зачем, если можно спокойно обходиться и без этого "краника". На этом мой интерес к нему закончился... А бабушка действительно была для меня самым дорогим человеком на белом свете. Я родилась на ее руках. И выросла тоже на ее руках. Она была человеком старой закалки. И, несмотря на изменившиеся в годы советской власти условия жизни, в воспитании детей продолжала сохранять в семье традиции русской интеллигенции. Только все обязанности уже взяла на себя. И у нас в семье было строго заведено - ты где угодно можешь бегать, резвиться весь день, но "в час означенный" мы с братом уже сидели за столом и ждали чуда. И мы никогда не ошибались, всегда узнавали что-то новое и интересное. Бабушка могла нам спеть, рассказать сказку или прочитать стихи... Я любила эти вечера. И, вообще, бабушка преподнесла мне много уроков нравственности, и чаще без лишних слов, примером. Она практически формировала мой дух, лепила, как скульптор. Она знала нас лучше, чем родители, и безошибочно определяла, что от каждого из нас можно было ожидать. Я могу судить об этом по метким характеристикам, даваемым нам. Так в одном из писем сестре она написала обо мне: "Людмила растет существом серьезным, но очень драчливым". Бабушка была моим первым учителем в жизни... Вторым был Дьяков Алексей Михайлович, мой университетский руководитель... Дальше - Святослав Николаевич Рерих, Учителя...

Я приехала из Самары... Мы опять встретились с Л.В. после небольшой разлуки. Я рассказывала ей о своей поездке, как в который раз, приезжая домой, слушала от мамы один и тот же рассказ. Начинался он после того, как заканчивалась вся суета, связанная с моим приездом... Мама тогда садилась за вязание, и мы начинали все и всех вспоминать. И когда я ей рассказываю о проделках своих внуков, она сразу же переходит на меня. "Они-то еще что... А вот ты.., а вот ты..," И начинается!.. Как я в восемь месяцев докрашивала половицу в комнате. Как за мной ходили все собаки в округе, и как я могла уснуть с ними в одной конуре. Как я оттаскала за белоснежную бороду благообразного старичка. "Смелая у вас девочка", - сказал он уходя... "Да, смелости у тебя было - не занимать, - любила всегда подчеркивать мама. - Ты никогда ничего не боялась. Отец, бывало, привезет с рыбалки огромных раков. Ты выберешь самого крупного, он повиснет у тебя на пальце, а ты только смеешься. А все дети, да взрослые даже, в ужасе разбегаются от тебя"... Это еще, слава Богу, мама не знала о моей встрече с волком в лесу! Но всегда в ее воспоминаниях центральное место занимало одно - мой "полет" в полуторагодовалом возрасте со второго этажа. Мама тогда вспоминала всех действующих лиц и исполнителей, и что с ними стало сейчас: "А ты знаешь, Клава-то, твоя спасительница, умерла недавно. Царствие ей небесное... Хороший была человек". А событие это развивалось так: мама вышла на минутку из дома, а я оставалась со старшей сестрой. А когда мама возвращалась, то эта Клавдия уже несла меня ей навстречу... Я за это время залезла на подоконник, шпингалеты же на окнах оказались не защелкнуты, встала во весь рост, оперлась на окно, оно открылось и я - полетела... Это рассказала сестра, Тамара. А дальше рассказывала Клавдия и еще двое мужчин, что в это время курили у своих окон. Они видят, как летит какой-то сверток прямо на груду битого кирпича, поверх которого "рогами" вверх торчала чугунная плита. Перебирали печку - "голландку", и все выбрасывали прямо из окна. Вряд ли был бы другой исход, если бы не произошло чуда: вдруг откуда-то налетел ветер, "ты на мгновенье застыла в воздухе прямо над этой грудой кирпича с рогатиной, твое платице надулось, как парашют, и отнесло тебя в клумбу с цветами. И ты, как лягушонок, приземлилась целенькая и невредимая. Даже царапины не было, даже кусочка земли не пристало! Клавдия сразу выскочила через окно, она же жила прямо под нами, схватила тебя на руки, а ты уже спишь. Так и проспала сутки. А когда отец на следующий день пришел с работы, взял тебя на руки и спрашивает: "Ну как же это, дочка, у тебя получилось?" Ты моментально соскочила с рук, подбежала к окну, взлетела на подоконник. Мы едва успели ухватить тебя за платье! Думали, что теперь бояться будешь, а ты, слава Богу, осталась прежней. Вообще-то, это, можно сказать, был второй полет с тобой. Первый был во время моей беременности. Был уже большой срок, когда самая верхняя ступенька лестницы, по которой я спускалась в погреб, сломалась, и я упала. Но ничего. Ты все выдержала. А вот когда Тамарой ходила, то так падала, да с такой высоты, что казалось бы конец. Но ничего. И роды не были преждевременными, и дети родились, дай Бог, каждому. Да.., мы были здоровее вас сегодняшних, хотя ничего хорошего в жизни и не видали. И акушерки были другие. И порядки в роддомах были другие. Все было для того, чтобы родить нормального и здорового ребенка. Попробуй только пойди перед родами в туалет, сиделка тебя так отчитает, так усовестит! Следили за полноценностью рождаемости очень строго!" - я замолчала. Л.В. слушала меня вполовину. Другая ее половина где-то витала... Мне не раз приходилось наблюдать подобное, когда я рассказывала о детстве. Я ощущала, как она уходила в свои воспоминания... Она осмысляла ход времени и события, нас странным образом связывающие... И я продолжала:

- Как-то с теткой Настей, маминой сестрой, что тогда перехватила меня из рук моей "спасительницы", в одной из бесед о существовании Высших Сил, Тонкого Мира, помощи, идущей в экстремальных ситуациях, я задала вопрос: а как тогда она может объяснить то мое удивительное приземление в клумбу с мальвами вместо груды разбитых кирпичей да еще с чугунной рогатиной посредине, если, по ее разумению, не существует на земле кроме человека ничего? "Счастьем", -говорит. "Да, счастье. Но кто его принес?"... Я утомила тебя своим рассказом? - обратилась я к притихшей Л.В.

- Ничуть. Мне интересно это слышать, хотя не в первый раз. Я просто вспомнила одну "семейную реликвию"... Это было в самые первые месяцы моего появления на свет. Но уже в Таганроге. Мама и бабушка были заняты уборкой комнаты. Балконная дверь была открыта настежь. Моя кровать стояла посредине. Я мирно спала. Вдруг через балконную дверь влетела по всем описаниям шаровая молния. Она была фиолетовой, с розовато-аметистовой "начинкой", и -"дышала". Она целенаправленно устремилась ко мне, осторожно облетела мою кроватку, ничего не задев. И так же степенно исчезла... Бабушка и мама стояли все это время, боясь шелохнуться, чтоб не наделать беды, зная, что при такой гостье возможно только такое поведение...

Такое "крещение" при появлении на свет божий получил будущий востоковед. Сам же герой всю свою жизнь идет, не вдумываясь в эти судьбоносные Знаки. Даже тогда, когда ее коллега по Мадрасскому колледжу англичанка Барбара Соломон, что читала курс английской литературы по Шекспиру, после поездки в Кулу сказала, что Святослав Николаевич ждет ее, она не приняла это всерьез. "Но доцент был тупой!" - заключила я тогда ее рассказ фразой из банальной интермедии. Л.В. рассмеялась в ответ и сказала, что и вправду была тогда доцентом. И потом, она в то время была увлечена изучением племен. Это был еще только шестьдесят второй год. И в свой отпуск Л.В. поехала в Южную Индию к своим любимым племенам.

Да. Мудра русская пословица: "Каждому овощу свой срок". Этап за этапом проходила она все испытания жизни, чтобы Там, Наверху, в Скалистых Башнях Гималаев могли с уверенностью сказать, что "эта" не сойдет с пути означенного...

И она "созревала". Не сознавая того, шла путем, указанным еще в глубоком детстве на той забавной фотографии, сделанной по инициативе бабушки в одном из таганрогских салонов, где Л.В. лихо стоит на фанерном кораблике меж двух спасательных кругов, на одном из которых написано: "Прощай! Еду". А на другом - "Жди! Приеду". Эти лаконичные строчки оказались пророческими в ее дальнейшей судьбе. Фотография хранится в семейном альбоме и потешает родственников точностью формулировки склада ее жизни. Она и сейчас в своем семидесятилетнем возрасте за срок короче месяца может проколесить сразу аж четыре страны различных параллелей и меридианов, например: Россия-Непал-Индия-Россия-Германия-Австрия-Россия... "Прощай. Жди". "Здравствуй". "Прощай. Жди".

А пока, в том шестьдесят втором, она набирала обороты. Она -"созревала."

- Я выросла, можно сказать, на пахучей травами украинской степи.., - вполовину еще находясь в том времени, навеянном моим рассказом, неспешно и умиротворенно начала Л.В. - Ведь Таганрог стоит между Азовским морем и степью. Степь - это действительно удивительное зрелище... Кругом ни души, только жаворонки в небе и земля, пахнущая солнцем... Мне было тогда лет шесть, не больше, когда я ощутила ее красоту... В Таганроге мы жили сначала в коммунальной квартире. Было нас семей пять, не меньшие. Дружно жили. Я не помню, чтобы кто-то ссорился, хотя в квартире не было ванны, а туалет один на всех. А у моей ровесницы, соседской Любки, бабушка жила в степи, на хуторе. Мы с ней частенько к ней ходили. Нас Любкина мать утром выведет на окраину города, поставит в "колею" лицом к степи, указательный палец выставит вперед: "Видите белый домик на горизонте? Это бабушкин хутор. Идите и не теряйте его из виду". И мы идем себе, идем... Ну просто другой мир! Такой простор для глаз! И на свете кроме нас, птиц, степи, голубого неба и жаркого солнца никого нет. Вдруг, всегда неожиданно, вырастает бабушкин домик. Беленький-беленький... И она сама, подперев бедра руками. И тут же вспорхнет ими и запричитает напевно: "Кто-о-о это к нам пришел? Це за люди такс!" И мы все радостные идем на огород, за огурцами, вот бы тебе там было раздолье! И за "гарбузами"... Первый раз, помню, когда мы сами выбирали арбуз, то выбрали самый маленький. Конечно, он оказался зеленым. Хотели съесть, но бабушка отобрала и сказала: "Надо выбирать самый крупный". Так я и запомнила этот урок на всю жизнь. Таких вкусных арбузов, как у Любкиной бабушки, я больше уже никогда не ела. Сочные! Ароматные! Сладкие, как сахар, инеем подернуты. Мы наедались ими так, что аж пупок развязывался. Но проходило время, и мы опять несли другой. Я их наелась тогда на всю оставшуюся жизнь. Больше не ем, как ты успела заметить. А потом мы отправлялись домой тем же маршрутом. Помню, бабушка дала нам домой в дорогу арбуз. Мы долго его несли с Любкой по-переменки. Но, конечно же, так и не донесли. Разбили.

Сколько реву было! Пришлось съесть. Я пришла домой, вся облитая арбузным соком. Мама отмывала меня в корыте на улице, а я рассказывала, как мы несли им арбуз, и как он разбился. И все нам сочувствовали...

- Как дружно раньше жили люди. Я помню свой дом в конце сороковых - начале пятидесятых годов... Летом в самую жару все выходили со своими постелями спать во двор, на траву. И никогда никаких недоразумений. А какие концерты мы делали для взрослых. А какие концерты делали взрослые для нас! Отец у меня виртуозно играл на гитаре и вообще на всех щипковых инструментах. Даже на скрипке. А пел как! Когда я слышу городские романсы в исполнении дамы Б., мне так и хочется сказать, чтобы замолчала лучше... А владел гитарой отец ну прямо как Иванов-Крамской!.. И не он один был такой в нашем доме. Прямо состязание музыкантов проходило по вечерам. Да... Прекрасное время - детство...

- Народ в те послевоенные годы действительно был с открытым сердцем, - продолжила рассказ Л.В. - У всех было много детей, еще друзья к нам приходили играть. И никогда взрослые никого не выгоняли из дома... Полгорода у меня в доме-то точно перебывало. Городок наш небольшой, всего несколько улиц - и уже окраина. Я помню, мне было три годика всего, когда я сделала это открытие.

- Небось сбегала из дома.

- Да нет. Меня тогда выгнали из дому... Я проткнула соседскому мальчику нос гвоздем, и вот тогда-то бабушка впервые ударила меня...

- А проткнула нечаянно?

- Не совсем. Просто взяла, да проткнула. Я вообще была "наказание божеское", как говорили взрослые. Я так однажды и представилась маминым друзьям. Они пришли в гости и спросили, "как тебя зовут, девочка? ", а я им в ответ: "Наказание божеское". Действительно, "наказание божеское". Когда я выходила во двор гулять, то мамаши быстренько расхватывали своих детей из песочниц и тащили их домой. Я выбегала из подъезда со скоростью звука и тут же влеплялась зазевавшейся жертве в живот головой и начинала его мутузить.

- Зачем?

- А просто так. Характер у меня был такой. Помнишь, я тебе говорила, как бабушка меня охарактеризовала: "Людмила растет существом интересным, но очень драчливым". Я без драки не могла и дня прожить. Вот ты смеешься, а моим родителям было не до смеха. Тогда бабушка ударила меня и сказала, что видеть больше меня не хочет. Открыла дверь и выгнала из дома. Они думали, что я испугаюсь, буду прощения просить. А я пошла. Иду себе, иду... Вот уже и

улицы мне не знакомые, и народ другой. Все меня спрашивают: "Мальчик, ты куда идешь один, без родителей?" А я им всем серьезно так объясняю: "Я не мальчик. Я девочка. Меня из дома выгнали. Я мальчику нос проколола гвоздем". Только уже на самой окраине меня догнала бабушка...

- Пришлось просить прощения?

- Нет. Этого взрослые от меня так и не дождались, с "прощением" у меня всю жизнь туго. Мне легче умереть, чем попросить прощения. Меня могли часами держать в углу лицом к стенке. Все бестолку. Только ущерб один. Вся стенка проковыряна от моих "стояний"...

- Я тоже в детстве не могла этого делать, хоть убей меня! И только потом, уже в десятом классе, когда попала в семью своей первой любви, я оказалась свидетелем того, как его мать просила у него прощения, она в чем-то, как оказалось, была неправа! Меня это так впечатлило! Она делала это не тоном заискивающего, а как хозяин ситуации, осознавший свою неправоту и протягивающий руку дружбы. Я круто пересмотрела тогда свою позицию.

- Ты пересмотрела, а меня бесполезно уже перевоспитывать. Да-да-да! Ты можешь еще хоть сто раз сказать "как жаль", но я такая и другой уже не буду.

- Эта формула - "такая, и все" меня всегда приводит в состояние "восторга!" "Пока мы живы, не будем лживы, препятствия лишь в нас"!

- "Но это отношения к делу не имеет!" - так любила говорить одна моя знакомая. Ей все скажешь, все аргументы выложишь. Она все выслушает, а потом скажет: "Все так, но это отношения к делу не имеет". Женская логика.., - обиженно замолчала Л.В. Словно электрический разряд пробежал меж нами, разметав в разные стороны...

"Женская логика..." И я ушла вся в себя... Опять мы, как глухой и слепой. Ну как помочь этому большому ребенку? И что для этого надо, чтобы ее, как и меня тогда, встряхнуло извинение матери Сашки Вохрамеева? Как важно вовремя уметь признавать свои ошибки, чтобы не было этого "слоеного пирога из гнойных нарывов" в отношениях друг с другом! Как важно вскрывать вовремя эти "нарывы" и прочищать их, чтобы всем рядом с тобой было легче идти по жизни. А прежде всего - тебе... Слово имеет могучую энергетическую силу. Словом можно и возвеличить человека, а можно и отправить "на тот свет". Помню из институтской практики - нам дали известное всему миру предложение: "Казнить нельзя помиловать" и предложили расставить в нем знаки препинания...

- Когда мама спросила, что подарить мне на день рождения, я, не моргнув, ответила: "Футбольный мяч". Я была классным вратарем нашей футбольной команды, и лучшего вратаря в городе не было. Мама знала мое увлечение, не одобряла его, но и не препятствовала. А вот чтение книг о путешествиях, приключениях - одобряла. И в день рождения я прихожу из школы, а на столе уже лежит груда книг, а в центре - футбольный мяч в сетке, о котором я так давно мечтала. Но, к удивлению взрослых, первое, что я выхватила из груды драгоценных подарков был не мяч, а книга путешествий по Африке. И засела с ней, забыв обо всем на свете... "А мяч?" - спросила мама. "Потом", - ответила я, вся поглощенная чтением... А через год я сбежала в Африку, и не одна, а подбив с собой еще и ребят со двора.

- Небось, с той "вдовой", что всегда так безутешно рыдала и рвала на себе волосы, когда ты затевала очередную драку с ребятами из чужой зоны?

- Не-е-т ! Ее-то мы как раз и не посвятили в свои планы. Я всем строго-настрого приказала держать тайну в строгом секрете. А она-то непременно бы нас сразу выдала родителям. Потом, она была младше меня года на три. Действительно, смешной была ее привязанность ко мне: придет домой, спрячется под стол, обовьет мои ноги руками и притихнет, как мышка, боясь, чтобы ее не выгнали, пока я готовлю уроки. А потом, когда деремся на улице, бежит, причитая, за мной, как безутешная вдова... Только сейчас, имея знания "отчего и почему", начинаешь все ставить на свои места. Помню еще странный случай в Германии с мальчиком лет четырех, который пришел вместе с матерью в тот же магазин, что и я. Я стояла у витрины и что-то рассматривала. Он подошел ко мне, встал рядом, мы разговорились с ним, как закадычные друзья, потом он взял меня за руку и прямо прилип ко мне. А когда мать пыталась увести его домой, он устроил такой рев, что мамаша чуть было в обморок не упала. Малыша просто отдирали от меня... Меня тогда эта встреча как-то глубоко растревожила... Тогда я не знала еще законов космоса, и потому не могла объяснить себе этой встречи. А в детях, как ты знаешь, свежа память прошлых воплощений...

- Ну и как вы подготовили свое путешествие в Африку? - спросила я, возвращая Л.В. к начатой теме кучей вопросов. - Что вы с собой взяли и куда успели добраться? А как вы решили продовольственную проблему? Как удалось взрослых провести в этом серьезном вопросе?

- Во всех книгах о путешествиях меня всегда волновало таинственное слово "припасы". Мы стали готовить эти "припасы" втайне от родителей. К сожалению, ты права, далеко уехать нам не удалось. На первой же станции нас сняли. А за время пути мы успели съесть все наши припасы.

- Да. Представляю, как в очередной раз твоим родителям было "весело" слушать "рыдания" соседей. Ведь всем было понятно, кто подбил детей на побег.

- Да они привыкли уже все, а мои родители тем более. "Божеское наказание", одним словом, не прибавить тут и не убавить.

Наверное, вряд ли мне удалось бы узнать от Л.В. об одном волнующем факте из ее биографии, если бы... не сон.

Я увидела Л.В. в пятнадцатилетнем возрасте в тот момент, когда она сбегала на войну. Фашист стоял в десяти километрах от Москвы, и она тайком рванула туда... Успела прорваться на передовую линию фронта, заменить убитого стрелка... Но потом под конвоем была отправлена домой.

Словно молния тогда пронзила меня мысль, что было бы с Л.В., если бы не эвакуация в Москву из Таганрога, города ее детства и юности, гидро-самолетостроительного завода, где работал ее отец... Через несколько месяцев туда пришла война. И Таганрог оказался во власти оккупантов. Что было бы, доведись Л.В. быть еще там... Она выследила бы первого попавшегося ей немца, убила бы его, завладела автоматом, потом вышла на городскую площадь, встала во весь рост и покосила автоматной очередью всех фашистов. И сама бы тут же сложила голову... Или, как Зоя Космодемьянская, была бы вздернута на виселице с табличкой на груди - "партизан". Земля могла потерять самое ценное свое приобретение - первопроходца Живой Этики, "востоковеда", который должен был еще состояться... Но Силы Света на дозоре!

- Да-а-а... Тогда события развернулись с молниеносной быстротой. Отцу дали две недели на сборы. И все. Это был май. Я еще не окончила учебный год. Без экзаменов тогда не переводили. Раньше же их ежегодно сдавали. Представляешь какая трепка нервов! Но я никогда не делала из оценок культа. Они интересовали моих родителей. Только поэтому мне приходилось считаться с этим. Шла в успевающих, и даже более. Поэтому гороно* сделало редкое по тем временам исключение, меня перевели в восьмой класс без экзаменов. Я обрадовалась такому решению, и даже расставание с самой трогательной частью жизни для меня оказалось не таким тягостным. "Охота к перемене мест" превалировала.

- И это несмотря на то, что в Таганроге у тебя прошла целая эпоха! Страстная любовь к военно-морским кораблям всех эпох, к морю, путешествиям, ты же в этом была первая среди ребят! - перебила я Л.В., поразившись ее умению быстро отсекать все привязанности, моментально уносить их в архив, все подчинять будущему. - Насколько помню, во Дворце пионеров ты возглавляла совет капитанов дальнего плавания. Расстаться с морем! Лучше тебя никто не плавал! Ты и сейчас этим мастерством дивишь всю публику. Видела я это своими глазами. И несказанно горда была тем, какая перемена происходила на этих праздных лицах от нескрываемой иронии при виде, якобы, старушки, несущей в руках ласты, до глубокого почтения, когда ты, спустя два-три часа, возвращалась из моря, оттуда, куда редко залетает даже чайка. Вот еще вспомнила твой рассказ, как ты уморила тогда своих коллег-благодетелей, уговоривших тебя по своей опрометчивости поехать с ними отдыхать на Черное море, в Гагры. Как ты заплывала в море утром, а возвращалась к обеду. Так и пришлось жене увезти своего профессора домой, во избежание инфаркта. Ну что ты смеешься, разве не так?

- Да просто смешно в твоей интерпретации это все слушать. Я и представления не имела, что столько неудобств им доставила. Для меня это было нормальным явлением. Я же родилась, можно сказать, на море. А тогда, помню, действительно, смешно получилось. Я заплывала далеко. Ориентиром мне служила вышка на самой высокой горе Гагр, а то я могла бы выплыть к Турции. Однажды вот плыву я себе и плыву, как вдруг - бабах! На мою голову спасательный круг. Я в ярости поднимаю голову, ну, думаю, сейчас кому-то врежу. Вижу, недалеко корабль, и команда корабля свесилась через борт. Ну я схватила этот круг и со всей силой бросила им его назад... Это оказалось научно-исследовательское судно.

- И они решили, что тебе нужна помощь, что твой корабль потерпел кораблекрушение, ты заблудилась и обессилела.

- Ну что-то в этом роде. Они долго потом меня уговаривали перейти к ним на службу.

- В качестве дельфина? - пошутила я.

- Но я тогда уже училась в аспирантуре, - продолжила она шутку. - А однажды я действительно привела с собой дельфинов. Ты знаешь, как они пахнут?

- Нет, конечно, они же близко к берегу не подходят. Я хоть и самарская, но на воде у меня нет такой устойчивости. Что-то мешает мне всегда. Ага, поняла! Предпочитаю видеть противника насквозь. А на воде этого не получилось. Я не любительница нырять, в отличие от тебя, потому и дно его мне не известно, потому нет контакта. И когда нет информации, то начинается дезинформация. А она всегда губительна. Поэтому я особо не доверяю воде.

- Прямо философия жизни у тебя получилась.

- Как есть. И как же пахнут дельфины?

- Молоком. Парным молоком. Я плыву, и вдруг подо мной большая тень. У меня мелькнула мысль - уж не акула ли? Но откуда они здесь, на Черном море? Потом опять... Потом еще, да прямо рядом. Я подняла голову. Рядом со мной плыл дельфин. Он нырнул, и колебание воздуха принесло мне запах парного молока. Так пах дельфин.

- Они наверно тоже решили, что тебя надо спасать.

- Возможно. Поскольку один из них как бы пытался пригласить меня воспользоваться его спиной. Но в этом не было необходимости. Так мы и добрались до берега. Они остались на глубине, а я вышла. Дошла до своих приятелей, нежившихся под солнцем, смотрите, говорю, я вам дельфинов привела. А в это время уже весь берег встал в возбуждении от этого зрелища. Я помахала дельфинам рукой. Они еще немного порезвились, потешая толпу, взмахнули прощально хвостами и скрылись.

- И чувства страха эта встреча у тебя не вызвала?

- Когда я поняла, что это не акулы, мне стало весело. И интересно. Дельфины же всегда чувствуют человека.

Мы как-то дружно замолчали.

И молчание наше было об одном... "Ах война, что ты, подлая, сделала"... Как-то от одного из грузчиков книжного магазина того быстротечного и короткого времени моей работы в Центре Рерихов я услышала удивительно мудрую констатацию судьбы именно молодых воинов, сложивших голову за Родину в Великую Отечественную войну, что все они Богом приравнены к лику святых. Мое сердце сразу же отозвалось на эти слова. Да. День Победы 9 мая действительно самый святой праздник в стране. Всесвятский праздник.

- О войне я узнала, когда была на улице. Возбужденная, я влетела в дом и заорала: "Ур-р-а ! Война-а-а!" У бабушки как было полотенце в руках, так она им меня и огрела вдоль спины: "Люди умирать пойдут!"... Это был второй такой ее урок в моей жизни, и последний.

- В этом твоем "ура", конечно же, автоматически сработал инстинкт воина, давно ждущего своего звездного часа: наконец-то, ты сможешь проявить себя - защитить Родину от врага. Иначе ты и не сбежала бы тогда в свои пятнадцать лет на передовую. Потом, насколько я помню, ты с детства бредила подвигами Гарибальди и готова была их повторить.

- Да. Для меня пример Гарибальди был высок. Я старалась походить на него.

- Ты, как Блаватская! Та уже в 16 лет успела получить ранения, сражаясь в его рядах. Но почему именно Гарибальди? Мало ли было прочитано книг о героях. Или так увлекательно было написано?

- А вот это уже интересный момент философского осмысления роли писателя... Мне в руки как-то попалась историческая книга об Италии девятнадцатого века "Три цвета времени" Виноградова. О Гарибальди там было совсем немного, но сам герой врезался в память на всю оставшуюся жизнь. Я уже была неравнодушна к Италии, герою. Я уже бредила им... Потом, спустя много лет, я узнала, что Гарибальди был в Таганроге. Он набирал там в тавернах солдат для сражений.

Тогда вдвойне понятно, почему Л.В. так увлеклась им, подумала я... Она считала "письмена", оставленные им в энергетике города...

- Такие сильные натуры оставляют свои следы в истории надолго, - словно прочтя мою мысль, продолжила Л.В. - И вообще он покорил меня и своей внешностью. Высокий, стройный, с горящими глазами, красивым ножом за поясом. Рядом со своим антиподом Кавуром он еще больше выигрывал.

- Ну конечно же, если красивый настоящий нож за поясом, то тогда все понятно, - пошутила я, зная пристрастие Л.В. к холодному оружию. Где бы мы ни бывали, она всегда привозила с собой очередной образец этого рода искусства в свою коллекцию.

А когда исторический факультет МГУ объявил конкурс среди выпускников-школьников на лучшую работу по объявленным темам, Л.В. выбрала "Два пути воссоединения Италии" - о Гарибальди и Кавуре, двух вождях двух противоположных воззрений. В те времена Италия была раздроблена на отдельные феодальные княжества и была уязвима для врага. Идея объединения страны у них была различная. Один шел революционным путем, другой - путем дипломатических сделок. И, как мы знаем, Гарибальди победил... Работа была "блестяще выполнена", как сказала Л.В. профессор.

- Она тогда очень зауважала меня и взяла было надо мной опеку Надеялась, что я буду поступать в МГУ к ней на факультет на западное отделение. Но я не оправдала ее надежд. Когда пришло время подавать документы, меня вынесло в противоположном направлении.. Она долго потом избегала встречи со мной. Но встреча все же произошла. Она была хорошим человеком и поняла меня. Простила мне "измену", как ей казалось. Да. Жизнь - интересная штука. Ну так вот, продолжала Л.В., - когда я готовилась в Ленинке к реферату, я столкнулась с дневниковыми записями своего любимого героя детства - Вамбери. "Вамбери", как и все другие книги, мне принесла в свое время мама. Она знала мое сверхувлечение путешествиями. А эта книга была о замечательном венгерском исследователе и путешественнике прошлого столетия. Он был бесстрашным и целеустремленным человеком. Представляешь, первым из европейцев, рискуя жизнью, сумел попасть в труднодоступные районы Средней Азии и оказался во дворе бухарского эмира! Вамбери тогда встал у меня в один ряд с Миклухо-Маклаем, Гарибальди... И вот, когда уже в юности я наткнулась на сухие дневниковые записи самого Вамбери, то поняла, что значит сила слова! Как удалось автору этой моей любимой книги детства, зажечь тогда во мне любовь к герою, любовь к перемене мест, и помочь понять, что писать надо так, или совсем не писать!.. Этим автором был Николай Семенович Тихонов. Разве могла я тогда знать, что судьба столкнет меня с ним? Что мы вместе окажемся среди первых лауреатов премии имени Джавахарлала Неру? Что нам вместе в 1968 году в Дели Индира Ганди будет вручать эти награды! Мы потом были очень дружны с Николаем Семеновичем. Он, оказывается, следил за моим творчеством, а к книге "Мы - курги" сделал потом предисловие. Николай Семенович был очень интересным и глубоко интеллигентным человеком, и мне всегда было немного не по себе, когда этот человек, уже с мировым именем, Председатель правления Союза писателей СССР, хорошо знавший жизнь, много старше меня, с таким интересом вдруг часами будет слушать мои рассказы о племенах, Индии, людях. А потом после таких разговоров его жена будет кормить нас моими любимыми пирожками с картошкой. Лучше ее никто их не пек. Вообще, мне нравилось бывать у них в гостях.., - Л.В. опять замолчала...

А я все ждала, когда она снова войдет в русло воспоминаний о войне. И она "вошла"...

- Когда началась война, то завод отца только что прибыл в Москву, и, не успев даже распаковать оборудование, его опять эвакуировали на этот раз в город Сормово. От Москвы до Сормово мы Добирались пароходом. Позади были баржи, на которых везли оборудование. Был такой внушительный караван. Но была ранняя зима, и мы вмерзли в волжский лед. Дальше продвигаться не было возможности. Ждать ледокол было бессмысленно. Мы были обречены, так как оказались, вдобавок, еще и хорошей мишенью для фашистских "мессершмитов", а у нас даже никакой охраны или возможности защитить себя. Они долго не заставили себя ждать... Бомбили нас прямо на бреющем полете. Казалось бы, смерть неминуема. А снаряды ложатся все мимо да мимо, рядом да рядом с караваном. Так и улетели, растратив на нас весь боевой запас. И опять все обернулось во благо. Благодаря бомбежке, мы вышли из ледового плена, дошли сами и привезли оборудование. Правда, потом там, "наверху", решили, что целесообразнее вернуться назад в Москву. Через три месяца мы опять были в Москве. Восьмой класс в школе так и не был сформирован. И я полгода училась в авиационном техникуме, чтобы не терять время. И только на следующий год пошла учиться в восьмой класс.

А меня опять занимал один и тот же вопрос... Я вовсе не хочу умалять достоинства ее отца, но переезд из Таганрога в Москву, вырвавший, можно сказать, ее из когтей фашиста, бомбежка каравана, которая обернулась освобождением из ледового плена, чудесное возвращение ее с передовой, потом выбор профессии... Вот она - Судьба, вот она - мощь "Руки Водящей!.."

- А как вы оказались все же на своем индологическом отделении, уважаемый востоковед? - задала я вопрос.

- О-о-о! В семье это было как гром среди ясного неба! Все было вразрез первоначально намеченным планам. Мама так и не поняла этих моих заворотов судьбы. Но поскольку я всегда сама решала ее, это-то и избавило от излишних объяснений, да и объяснить-то я все равно просто бы не смогла. Это было так: я пришла подавать документы в МГУ в последний момент. Но почему-то вместо того, чтобы положить их на "Западное" отделение исторического факультета, меня буквально развернули в прямо противоположном направлении, и я подала документы на "Восточное". Потом, когда был позади первый курс, начался выбор специальности. Все ринулись в группу афганистов, турок. А я опять словно чего-то ждала... И дождалась. Группа оказалась переполненной... В аудитории появился профессор. Он начал увлекательно рассказывать об Индии. И я сразу же поняла - только Индия. Но сокурсники опять активно задвигали локтями, и на пять вакантных мест оказалось пятнадцать желающих. Тем не менее, я уже не сомневалась, что окажусь в числе этой группы, - закончила свой рассказ Л.В.

И этот выбор она сделала в начале сороковых годов, в то время, когда Индия была еще английской колонией! И никакой перспективы советским востоковедам попасть туда во благо науки не было. Их готовили, как казалось тогда многим, "в никуда". В лучшем случае выпускникам этого отделения грозила работа лаборантками в каком-нибудь институте, библиотеке. Кто бы мог предположить, что по окончании аспирантуры, перед ней тут же откроются такие дали, что дух захватывало. И они окажутся первым молодым поколением индологов которых "испек" МГУ после того, как старшее поколение востоковедов было распято на кресте истории советской власти.

- Я потом пыталась проанализировать свое поведение, но так и не смогла, - продолжила Л.В. - Какие-то неведомые силы уводили меня от этих рассуждений. Я была непонятна себе, но назад дороги уже не было.

Начались студенческие годы. Кроме учебы, Л.В. умудрялась быть и чемпионкой по спортивной гимнастике, по прыжкам в воду с трамплина, иметь спортивный разряд по лыжным гонкам. Была комсоргом группы, членом комсомольского комитета курса. Там столкнулась с дочерью Сталина, Светланой Алилуевой. Она училась на курс старше.

- На последнем курсе я была членом комитета комсомола курса, - вспоминала Л.В., - а она - комсоргом аспирантской группы. Вот уж кому не позавидовать было, так ей! Она себе не принадлежала. Стоило кому-то из ребят просто подойти к ней близко, как на следующий день его уже не оказывалось в институте. Помню, как организатор очередного собрания членов комитета комсомола, я подошла к ней оповестить об этом. Она испуганно вздрогнула, и глаза у нее стали, как у затравленного зверька. И я поняла, что она испугалась за меня... Я к ней относилась с симпатией, особенно после того, как кто-то из однокурсников рассказал мне, как преподавательница школы, где она училась до университета, пыталась устыдить ее за тройки: "Стыдно дочери великого вождя иметь такие оценки!" Светлана вспыхнула сразу, на глаза навернулись слезы, и она сказала: "Что же, если я дочь великого вождя, то и не человек разве?"... Смотреть было больно, как она страдала в этой искусственной жизни, созданной отцовским окружением: впереди и сзади на два ряда никто рядом с ней не должен был сидеть. Только дочь Молотова, которая училась с ней на одном факультете. А сзади и сбоку - охрана.

Я живо представила себе эту картину, нарисованную Л.В., и мне стало в который раз не по себе... Ну и времечко же пережила она! Все время - "на лезвии бритвы". А впрочем, и сейчас...

Ребенок еще не появился на свет, а все уже готовились к его приходу. В те годы, когда вся интеллигенция страны, ее ученый мир был расстрелян, сослан в ГУЛАГ и прочее, на кафедре истории МГУ сохранился, к немалому удивлению, состав преподавателей-востоковедов, чьи головы, по тем временам, должны были бы быть в первую очередь отсечены приспешниками Сталина.

Игорь Михайлович Рейснер - ученый-востоковед, преподавал историю Индии. Он был еще и основателем афганистики на кафедре. Профессор, доктор исторических наук, человек энциклопедических знаний, он сразу же отметил недюжинные способности Л.В. И не мудрено. В то время, как ее однокурсники едва справлялись с одной работой, она брала еще и еще. Видя, как она все свое свободное время пропадает в Ленинке, Рейснер пригласил ее за дополнительной литературой к себе домой. Дело в том, что в институтской библиотеке уцелело лишь самое малое. Вместе с представителями ученого мира на костер истории были отправлены и их учебники, "врагами народа" стали и их научные труды. Так самые лучшие знания были уничтожены сталинским режимом, Л.В. неоднократно убеждалась в этом, когда библиотекарши, устав подбирать и расставлять за ней горы востребованной ею литературы, вытаскивали с означенных полок всю имеющуюся и ставили перед ней - разбирай, мол, сама. И она, к своей радости, натыкалась в этой куче на чудом уцелевшие книги ученых, расстрелянных или замученных в лагерях, а чья-то добрая рука, по неизвестной причине, не уничтожила их в свое время. И эти фолианты, как крупицы золота, теперь оказывались в руках пытливой студентки исторического факультета МГУ...

В то время, как Рейснер рассказывал ей об Индии и многом другом, она сидела в его квартире, внимательно его слушала и с большим интересом рассматривала портрет его сестры, красавицы из средневековья Ларисы Рейснер, кисти Ильи Репина. И отмечала, что брат как две капли воды похож на свою сестру, но... в отличие от нее, был некрасив. Разгадка такого феномена пришла потом к Л.В. в зрелые годы.

Так вот, этот Игорь Михайлович Рейснер был родным братом своей легендарной сестры, чей образ запечатлен в известной "Оптимистической трагедии" Всеволода Вишневского. Лариса действительно была комиссаром Волжской флотилии в двадцатые годы. А командиром был... Берлин. Тот самый Берлин, что в двадцать шестом году, году, в котором родилась Л.В., был вице-консулом в Урге и не побоялся дать Рерихам визу в Монголию, тем самым спас их от преследования "энкавэдэшников". И это несмотря на то, что сам Берлин уже получил в тот момент депешу о немедленном их задержании и отправке назад, в Москву. Можно себе представить, что бы там их ожидало Берлин впоследствии преподавал Л.В. историю Монголии. Эти учителя были истинными поэтами своего дела.

В один из таких домашних уроков Л.В. отметила, что, читая тетрадь лекций Рейснера, в некоторых местах вдруг резко менялся стиль повествования. Она вбирала эти места на одном дыхании. Когда Л.В. сказала об этом Игорю Михайловичу, тот признался, что это из книги очерков сестры. Она оказалась блестящим журналистом. В свое время были опубликованы ее книги, но впоследствии изъяты, так как ее имя стало запретным. Ее первый муж был первым послом Страны Советов в Афганистане - Раскольников Федор Федорович, который потом, как и многие сильные люди страны Советов, стал жертвой сталинских репрессий. В свое время он был участником февральской и октябрьской революций, наркомом морских дел, членом ревсовета Восточного фронта, командующим Волжско-Каспийской военной флотилией, где они и встретились с Ларисой. Был он и командующим Балтийским флотом, затем талантливым дипломатом и литератором. Там же, в Кабульском посольстве, третьим секретарем работал и Игорь Михайлович. И, как писала в своих очерках Лариса, "когда мы подъезжали к афганской границе, то на коне уже нас ждал Гога". Так она называла своего младшего брата. Лариса потом написала еще книги очерков "Фронт", "Уголь, железо и живые люди".

- "Очерки об Афганистане" Игорь Михайлович дал мне прочитать в качестве награды, - пояснила Л.В. - "За великолепные литературные способности, пытливый ум", как он сказал... Я горько сожалела, что этот дар человечеству был уничтожен, - Л.В. замолчала. Но ненадолго.

- Второй муж Ларисы был не менее интересной личностью - Ра-дек Карл Бернгардович, деятель международного социал-демократического движения, публицист, член ЦК РКП(б), член Исполкома Коминтерна, которого, как и первого мужа, достала кровавая рука Сталина. Его тоже расстреляли, якобы, за измену. Ларису ждала та же участь. "Но она умела всегда вовремя "уходить", как сказал мне Игорь Михайлович, - продолжила рассказывать Л.В. - Лариса умерла от скоротечного туберкулеза в совсем молодом возрасте. Ей был тогда всего тридцать один год...

Правда, хорошо зная это время, я ставлю под сомнение непричастность к ее "скоротечному туберкулезу" все той же коварной сталинской руки. Героя-легенду "Оптимистической трагедии" невозможно было убрать иначе. Все герои, как казалось вождю, затмевающие его славу, были уничтожены подобным образом - смерть от быстротечной, якобы, хвори или во время, якобы, операции...

И почему остались эти люди на кафедре истории? Эти люди, равно как и ее самый близкий по духу учитель, Алексей Михайлович Дьяков, лично знавший Юрия Николаевича Рериха и тесно друживший с ним весь короткий срок его жизни в Москве, остается только догадываться... Будущий "востоковед" был той осью, вокруг которой сплетались диковинные, никому еще не видимые и никогда еще не виданные узоры... В походных записях Н.К.Рериха 26 июля 1926 года, в день их освобождения из лап Ф.Дзержинского, разжатых его странной и внезапной смертью буквально "за пять минут" до прихода к нему по его уже неоднократному требованию, есть такие строчки: "Получена добрая весть. Идем "под знаком посева". Этот день и был светлое воскресенье - день рождения Л.В.

Николай Максимович Гольтберг, преподававший Л.В. историю Индии, был братом Анатолия Максимовича Гольтберга, радиокомментатора английской службы "Би-би-си", которая вещала против идеологического режима Советской России. И тем не менее, каким-то чудом Николай Михайлович уцелел и продолжал преподавать на кафедре, хотя востоковеды тогда пострадали от репрессий даже больше, чем генетики.

- Практически, меж нами не было разницы двух поколений, -рассказывала Л.В. - Ему было тогда приблизительно лет сорок пять -пятьдесят, а мне восемнадцать. И меня приглашали домой. Я пользовалась их литературой. В библиотеках не было ничего! Но и на всем курсе нас было не больше двадцати восьми человек. В то время пойти на индологическое отделение было равно безумию. Это было бесперспективно. Может быть потому отношения преподавателей со студентами были особыми. Николай Максимович был человек старого интеллигентного воспитания. Когда я была аспиранткой, он предложил мне работать над книгой. Помню, мы засидимся над ее составлением, проголодаемся, и Николай Максимович таким заискивающим голоском в очередной раз просит свою жену накормить нас. А та в ответ: "Вот от Касатки что останется, тогда..." А Касатка - это ирландский сеттер. Красавица! Галина Александровна работала переводчицей английского языка. В их доме все были предоставлены сами себе, только Касатка заставляла себя уважать". И еще в этой семье все уважали Игоря Михайловича. Их поздний сын, Саша, совершенно не считался со своими родителями. И его тогда воспитывал Рейснер. Это очень положительно влияло на последующее поведение отрока. Даже когда Рейснер применял самый результативный метод воспитания -ремень, тот молчал и воспринимал это, как награду. Он уважал этого интеллигентного и выдержанного человека, с которым было всегда интересно, даже когда в его руках элегантно и сурово было зажато последнее доказательство его вины, свидетельство непочтительного сыновьего отношения к родителям. Он философски изрекал в таких случаях: "Битие определяет сознание".

А сам же Рейснер обладал опытом воспитания двух своих сыновей, которых малолетними бросила ему на руки жена-англичанка и накануне второй мировой войны сбежала в Индию со своим другом коммунистом из Коминтерна. А потом слала ему литературу об Индии на английском языке. Эта литература и составила основу библиотеки факультета.

Вот таковым был "тандем" учителей МГУ тех времен, формирующих личность студентки, аспирантки...

И главным учителем, с которым они стали большими друзьями, поскольку встретившись, тот сразу понял, с кем имеет дело, и повел ее в те знания, что имел сам, был Дьяков Алексей Михайлович. Они с Л.В. одинаково относились к Индии, они чувствовали ее душой, ее и Восток. Ее научный руководитель, ученый, востоковед-индолог, профессор, самостоятельным трудом, без специального образования, а практикой жизни завоевавший это звание к пущей зависти своих коллег. Бывший комиссар, врач, работавший в г. Хароге, на Памире, прошедший бои в Таджикистане, работавший в Коминтерне - Дьяков Алексей Михайлович. Вот кто был ее главный учитель того времени, друг и наставник, к которому она прикипела всей душой, да так, что когда пришел срок его ухода в мир иной, она очнулась ото сна, и посмотрев на часы, поняла, что он покинул эту землю...

- Алексей Михайлович был не только востоковедом, но и орнитологом. Он знал все породы птиц. Его дом был певческим домом. Клетки с невиданными мною доселе птицами стояли одна на другой. И он трогательно заботился о них. Жена была ему другом и разделяла его привязанности. Таких диковинных птиц я больше уже нигде не видела, - рассказывала Л.В. - А главное - все пели и "разговаривали" со своим хозяином. Это было такое интересное зрелище!

Представляю, что за райский уголок была квартира ее учителя, где все дышало радостью...

Он был руководителем ее диссертационной работы. Сам же он, как и Юрий Николаевич Рерих, был прекрасный лингвист. Знал почти абсолютное большинство языков народов Востока, прекрасно владел фонетикой. Он единственный, кто знал на кафедре в совершенстве такие языки, как хинди, урду. И потому был первым переводчиком на высоком уровне. Сам он окончил Саратовский университет еще до революции и получил образование врача. Воевал с басмачами. И когда в Хароге те взяли его в плен и повели на площадь расстреливать, предварительно для устрашения собрав всех его жителей, то у них получилась "осечка" - жители закрыли его своими телами. В течение двух часов они держали оборону. И басмачи ничего не смогли с ними сделать. А тут подоспел и наш отряд. Так Алексей Михайлович Дьяков был спасен благодарными жителями Харога от расстрела. До этого драматичного момента он вместе с отрядом долго стоял в этом городе и успел сделать немало. Тогда, на площади, он понял окончательно, что его сердце и знание принадлежат этому народу. Там же, на Памире, он в совершенстве узнал его язык и наречия, и люди считали его своим.

- Он всегда говорил мне, - вспоминала Л.В., - "удивительный народ эти памиряне! Надо бы узнать, откуда они пришли на Памир? " Так вот, Дьяков после победы над басмачами остался в Таджикистане и вскоре стал министром здравоохранения. Но в стране Советов наступили времена тотального сталинского террора. Всех людей, имеющих авторитет в народе, убирали разными способами. Сгустились тучи и над Алексеем Михайловичем. Расстреляли его сестру. И его разжаловали... А когда там появились первые индийцы-комин-терновцы, которые создали впоследствии в Индии компартию, правы были те, кто писал, что "во всем чувствуется рука Москвы", Дьяков познакомился с ними. Они приняли его к себе на работу. С ними он в совершенстве изучил хинди и урду.

- А потом, наконец-то, судьба его привела в Москву, - торопливо прервала я рассказ Л.В., испугавшись, что такой неординарный человек, как Дьяков, может не дожить до поступления Л.В. в МГУ. Она рассмеялась в ответ, продолжая:

- Работая в Коминтерне, он взялся за основательное изучение "индийского вопроса". Защитил сначала диссертацию и получил степень кандидата исторических наук, потом докторскую по "национальному вопросу". Защитился потом по целому ряду других наук, например, геологии, орнитологии. Можешь себе представить, как не любили этого "самозванца" его некоторые коллеги со специальным образованием, но не стоившие и его мизинца. Он же мне и раскрыл тогда глаза на племя тода в Южной Индии, куда я потом ходила и написала о них книгу, которую переиздавали не раз не только у нас в стране, но и за рубежом. Особенно она полюбилась в Германии. И опять же своей писательской жизнью я обязана Дьякову. Когда я первый раз приехала из Индии, то три месяца не отходила от письменного стола. Написала. И положила в стол. А Алексей Михайлович спрашивает: "Неужели ничего не написала? Не поверю. А ну покажи!" Можешь себе представить, с каким нетерпением и трепетом я ожидала приговора! - Л.В. замолчала на мгновенье, а потом продолжила: - Так "Дороги в джунглях" первой увидела свет. Ну а потом пошло и пошло, - закончила она.

Благодаря поддержке Алексея Михайловича, она отошла потом от темы своей диссертации "Рабочее движение в национально-освободительной борьбе Индии", вовремя сумев понять, что это не тот путь, которому стоит посвящать всю свою оставшуюся жизнь, хотя это шло вразрез с тогдашней "кафедральной установкой". Индия только-только освободилась от национального гнета, но Сталин не признавал ее, заявив, что "там - неоколониализм", хотя после провозглашения Дня независимости Индии - 12 апреля 1947 года, летом того же года с великим трудом вождем великой страны Советов было разрешено аккредитовать посольство. И только когда в конце пятидесятых годов другой вождь СССР, сменивший Сталина на его посту, Никита Сергеевич Хрущев поехал с визитом дружбы в Индию, все изменилось к лучшему.

- Тогда, в 1957 году, послом Индии в СССР был прекрасный человек, друг Юрия Николаевича Рериха, К.П.Ш.Менон. Он всячески способствовал его переезду на Родину, в Россию. По приезду Хрущева в эту страну, он организовал с ним встречу. Юрий Николаевич очень понравился Хрущеву, заинтересовал его, и тот быстро решил вопрос с его переездом в Россию. В августе он был уже в Москве. Хрущев распорядился дать Юрию Николаевичу кафедру, трехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте, автомобиль "Волгу", дачу, которую Юрий так и не успел выбрать... Но не смог уберечь его от злопыханий большинства "коллег", которые откровенно мешали работать. Одним из истинных соратников Юрия тогда был Алексей Михайлович Дьков. Юрий Николаевич все же успел сделать очень многое для советской науки, и главное - выполнить дело своей жизни, он вернул нашей стране ее ценнейшее национальное достояние - самих Рерихов, стал мостом, по которому Рерихи вернулись в Россию, - сказала Л.В. Помолчала, и продолжила:

- Нас жизнь каким-то странным образом разминула с Юрием во встречах. В тот момент, когда он приехал в Москву, я уехала в Индию к своим племенам... Потом, я ни из каких встреч не делала самоцели. Все отдавала на волю судьбы... Все, чему надо быть, будет...

Вот что успела я тайком записать в свое время об учителях Л.В., которых с полным основанием можно величать великими.

Работа над диссертацией "Борьба рабочего класса Индии за руководящую роль в национально-освободительном движении" шла с большим скрипом. Добиваться материала на эту тему приходилось с огромными усилиями. Например, единственная коммунистическая газета, повествующая о рабочем движении в Индии, была в библиотеке головного института Востоковедения. А он находился в Ленинграде. Потом образовался филиал в Москве, и библиотека переехала сюда. Но архив с нужной газетой добирался еще целых полтора года. А другие материалы оказались в Ленинке. Работать приходилось только там. И там, уходя, все оставлять, поскольку на материалах стоял гриф "эсэс" - "совершенно секретно". Защита была где-то в пятьдесят втором году. В это время Сталин объявил амнистию. И вышедшие на свободу уголовники промышляли, где могли.

- Я ехала в троллейбусе с кем-то, была увлечена беседой и не заметила, что вскрыли мой портфель. А там лежала только что отпечатанная диссертация. Народ стал выходить, портфель мой зацепили, и из него вывалилась вся моя диссертация и рассыпалась по всему троллейбусу.

Это Л.В. рассказала мне в ответ на вопрос, не было ли каких, как я люблю говорить, "знаков Свыше" в ненужности траты времени на эту тему. А их, оказывается, было больше, чем надо. Но отрицательный результат - тоже результат. При первой же поездке в Индию Л.В. убедилась в том, что эта тема надумана. Она еще раз укрепилась в правоте своей позиции, и, в отличие от других, отказалась от продолжения работы над ней, за что, можно сказать, стала изгоем среди многих своих коллег по кафедре.

"Не изменять себе - исторически отличительная черта характера породы Трубецких"- эту фразу я не раз слышала из уст Л.В., когда она рассказывала о ком-то из этого рода. Она особенно ярко и драматично выразилась в предке Л.В. - князе Сергее Трубецком, стэк которого вместе с ладанкой хранится у Л.В. Умный и одаренный полковник, храбро сражавшийся в 1812 году за освобождение России от нашествия наполеоновских войск и прославивший себя редким бесстрашием, был диктатором восстания 1825 года на Сенатской площади. Волею судьбы оказался заложником темных страстей своих, якобы, идейных коллег по оружию. Целью Трубецкого и его сторонников 5ыло бескровным выступлением заставить царя пересмотреть существующую политику по отношению к народу. Поняв, что Рылеев ведет офицеров на кровавую бойню и втайне от него готовит убийство императора Николая Первого, Трубецкой накануне ставит единственным условием проведения восстания стопроцентный выход на Сенатскую площадь всех гарнизонов, заранее со своими единомышленниками сделав это условие невыполнимым. Так, рассчитывая на беспрекословную уставную дисциплину, он надеялся предотвратить кровопролитие. И рано утром в день выступления, обойдя посты и убедившись, что его доверенные полки выполнили свои обещания и не явились, и потому выступление не состоится, он, тем не менее, с тревогой в сердце, отправился к сестре. Беспокойство Трубецкого было не напрасным - Рылеев превысил свои полномочия, он пренебрег условием диктатора восстания и навязал трагическую развязку...

В доме своей сестры, припав к алтарю в молитвенном экстазе Трубецкой взывал к Всевышнему. Но, когда услышал пушечный выстрел с Сенатской площади, от безысходности свершившегося и вины за содеянное, упал в беспамятстве... В таком состоянии и нашли его у алтаря. В течение трех часов он не приходил в сознание. Где, в каких краях витал его мощный дух...

Трубецкого долго еще терзала мысль о собственной вине, мысль о том, что он не все сделал для предотвращения кровавого выступления. Это была высоконравственная натура. Суд, который он вершил над собой, был Высшим Судом его чести, и выше его на белом свете для него уже не было ничего. Трубецкой не смог ни тогда, ни потом до конца открыться товарищам по оружию, что же послужило причиной внезапной отмены восстания, чтобы не предать источник провидческих знаний, данных ему Силами Божьими о ненужности этого выступления. Он не стал доказывать свою непричастность к кровавым событиям на Сенатской площади, вошедшим в историю России как восстание декабристов, и разделил судьбу всех своих товарищей. На суде он мужественно перенес косые и недоумевающие взгляды многих из них, унижения правосудия и тяготы ссылки. Был приговорен к вечной каторге. Отбывал на Нерчинских рудниках.

Вот такова, приблизительно, история главного часа своей жизни одного из самых легендарных предков Л.В.

'Талиночке Ивановне с самыми искренними чувствами, дарю эту книгу из второй своей жизни... От автора и всех тех, кто прошел перед ним, но остался в нем", - написала мне Л.В. своим четким и размашистым почерком сильного волей человека на обложке своей книги "Австралоиды живут в Индии". Книга выпущена издательством "Мысль" в 1976 году в Москве и иллюстрирована ее же слайдами. Каждый слайд продолжает повествование и углубляет драму жизни этих племен, красноречиво изложенную автором. Л.В. всегда выступает в своих книгах не только как писатель, но прежде всего, как человек, страдающий за судьбу своих героев, "одновременно и как географ, и филолог, и этнограф, и историк, и блестящий рассказчик, Л.В.Шапошникова своими книгами продолжила лучшие традиции русских ученых и писателей, так же, как и традиции русской индологии. Она продолжила не только изучение классической индийской культуры, но и жизни этой страны во всей ее сложности и многообразии. И каждый ее рассказ о сегодняшней Индии крепит нашу сердечную дружбу с великим индийским народом", - так написал о ней ее старший друг, вслед за Дьяковым утвердивший в ней талант писателя, Николай Семенович Тихонов. Осознав ее повышенную требовательность к себе, он потом просто заставит ее вступить в ряды Союза писателей СССР. О ней и ее творчестве сразу же заговорят, напишут газеты и журналы мира. Почитатели будут отыскивать ее книги на полках книжных магазинов, на книжных развалах города, они будут продаваться со стократным превышением первоначальной стоимости. Она со смехом рассказала мне, что как-то зашла в книжный магазин на Арбате докупить свою недавно вышедшую книгу, авторских экземпляров на всех друзей не хватило. "Что вы!" - воскликнула молоденькая продавщица, - книги Шапошниковой больше двух часов на прилавке не лежат!" А когда Л.В. увидела эту же книгу на развалах города в стоимости просто умопомрачительной и стала рядиться с предприимчивым продавцом, то тот ей сказал прямо: "Катись, тетка, подальше, если ничего не понимаешь. Это же сама Шапошникова!' Так и пришлось "катиться" самой Шапошниковой от этого знатока, поскольку рука не поднималась выложить такую сумму за свою же книгу...

Все это - "из второй своей жизни". Третьей жизнью она назвала свой судьбоносный путь - Путь с Рерихами.

А пока она "накручивала" витки спирали этой второй. Университет. Общественная и спортивная деятельность, участие в художественной самодеятельности, выезды с концертными бригадами в села деревни, на заводские площадки, археологические раскопки в Азии на студенческих каникулах, походы по стране, корреспондент газеты "Правда", учеба в аспирантуре, преподавание в университете, секретарь партийной организации факультета, где окончательно сформировала четкую гражданскую позицию - хочешь добра, умей противостоять злу. Она могла в те трудные для всего народа годы репрессий отстоять очередного студента от расправы энкавэдэшни-ков, да так, что тот мог и никогда не узнать об этом, поскольку не было в ее поведении корысти. Ее вел в тот момент гнев справедливости и ничего более. Силы Высшие помогали ей в этом. И если бы таких коммунистов, идущих по жизни с заповедями Христа в сердце было бы больше, то жизнь в нашей стране сегодня не достигла бы такой умопомрачительной деградации нравов. Но силы тьмы не дремлют, они всегда в первых рядах "строителей коммунизма". Им надо довести до абсурда все прекрасные начинания человечества, еще и делая из доверчивой людской массы своих активных приспешников в борьбе с такими людьми, как Л.В. Многое ей пришлось выдержать, сталкиваясь с демагогией людей, облаченных партийной властью. Но всегда выходила победителем в этой схватке, вовлекая своим умением аргументировать, бойцовскими качествами и силой духа других, почти растворившихся в этой липкой энергетике насилия, принесенной в ряды коммунистов разрушителями прекрасного будущего человечества, которое все же будет. В "Общине", третьей книге Живой Этики, книге-предупреждении человечества, данной через Рерихов Великими Учителями планеты, очень хорошо показан Путь строительства общества будущего человечества - коммунистического. И что может произойти, если человек отойдет от этого пути, будет выступать не созидателем, а разрушителем светлого начинания. И к этой книге Учения Л.В. сделает предисловие. Именно ей принадлежит определение "Общины", как книги предупреждения человечеству. В этом предисловии она коротко расскажет нам то, что в свое время сокрыли от народа советские дипломаты и светила культуры. Они приняли Великую книгу от посланцев Великих Душ - Рерихов и запрятали ее до времени далеко-далеко вместе с письмом Махатм, серией картин Н.К.Рериха "Майтрейя", повествующих о наступлении века Справедливости, и ларцом с горстью святой земли, предназначенной на могилу великому сыну России - Ленину, на которого возлагались большие надежды. Но мы знаем, Ленин жил и работал среди чуждых ему людей. И, отдав все силы на "вскрытие нарыва" истории, он не смог уже прочистить ее "гнойник", который со страшной силой зафонтанировал по всей России и надолго потопил ее в своем зловонии... "В "Письме" Учителя рассматривали революционные преобразования в стране с позиций духовно-культурной эволюции человечества. Они ее считали неотъемлемой частью общей эволюции Космоса, - пишет Л.В. - Социальное устройство будущего человечества станет общинным, или коммунистическим. Эта проблема является стержневой для всей книги, "каждый человеческий организм носит общину в своем строении". Но можно ли считать, что община, или коммуна, о которой говорится в "Общине", есть тот коммунизм, который предполагали Маркс и Энгельс и Ленин. Вряд ли. В книге, созданной Махатмами, речь идет об общине, как природном эволюционном процессе. Понятие это трактуется ими много шире и носит более глубокий философский характер, нежели просто социально-экономическое понятие. С этой точки зрения коммуна, по мысли Учителей, является основой в первую очередь для духовного совершенствования человека и развития его свободного и творческого труда".

Но эти философские выводы принадлежат уже "третьей ее жизни". А пока Л.В. всю свою "вторую жизнь" как губка вбирала знание, знание, знание...

Володька Рыбкин, студент пятого курса историко-филологического факультета университета делал "отвальную" в своей комнате студенческого общежития. В ней собралась небольшая группа таких же, как он, студентов из того же общежития, чтобы отдать должное своему собрату, уезжающему вскоре по направлению аж "зарубеж". В те семидесятые годы это событие было равносильно выходу космонавтов в открытый космос. По такому поводу в кружках у собравшихся было налито пиво, хотя этот напиток так же, как и сбор больше трех человек, был под запретом у администрации общежития. И этот "кодекс" был согласован с университетской администрацией, уровень сознания которой был, приблизительно, таковым же, как и у той "тети Паши" - коменданта, недавно бежавшей от трудностей деревенской жизни и теперь ревностно взявшейся за службу в самом центре страны Советов.

Вот такая очередная "тетя", учуяв возможность наконец-то проявить свою власть, стала стучать в дверь Володькиной комнаты. Все притихли. Все понимали, что сейчас произойдет, и что за этим последует. Гори тогда синим пламенем их стипендия, еще не начатый жизненный путь Володьки. Все это сейчас одним росчерком своей метлы решит "тетя Паша". И, конечно же, Володька не впустил это воинствующее невежество в комнату. Ему вовсе не хотелось, чтобы ребята пострадали из-за него. Он и не чувствовал себя виноватым. Ничего предосудительного, на его взгляд, они не сделали, вели себя достойно. И потом, у него не было никакого желания сгибаться перед ней в рабской позе и пытаться пригласить составить им компанию по случаю завершения кое-кем студенческой жизни, и т.д. и т.п. подобострастным голосом и на четвереньках, чтобы та наконец-то могла насладиться своей властью над беззащитным людом и вдоволь поплясать на их спинах, а потом, может быть, и уступить. Но зато всю свою оставшуюся жизнь в общежитии эти "такие-сякие" ученые будут уважать и сгибаться перед ее мощной фигурой, возникающей вдруг во весь рост в коридоре.

Да... Где гарантия того, что эти "семидесятые годы" и сейчас не тиранят студентов...

На Володьку в партком университета поступила жалоба коменданта общежития. Она нашла там горячий отклик и возможность придать гласности это "страшное" преступление перед человечеством. Был уже подготовлен сценарий, определены действующие лица и исполнители. Создатели "бури в стакане воды" уже потирали руки в предвкушении кровавого зрелища, убедительно обставленного, как "борьбу за сознание и мораль подрастающего поколения", тем более, когда "в Америке негров линчуют". Осталось только запустить механизм. На том партийном собрании Л.В. была рядовым коммунистом. Она долго отсутствовала, была в Индии, и по возвращении категорически отказалась взять на себя опять бремя секретаря партийной организации факультета. Она уже достаточно поработала в свое время на этом посту. Все помнили ее уроки справедливости, все знали, что стоит идти вразрез с высшей инстанцией. Это могла только Л.В., сама, и заставить идти этим путем еще и других. Мало было таких, у которых хватало стойкости не изменять себе. И вообще эта общественная работа отнимала у нее много времени. А это то, чего сейчас было особенно жаль Л.В. Она уже была вся в новой, поглотившей ее работе, которая опять-таки была предназначена не для себя. Она полностью отдалась научному и писательскому труду, много путешествовала и была "птицей в свободном полете". Она нащупала свой "третий путь" и полным ходом стремилась войти в его фарватер. И потому по приезду из длительной командировки резко и категорично отвергла эту почетную общественную работу. Она с душевным трепетом готовилась к очередному выезду, на этот раз в Англию. Ее интересовала Артуриада, провидец Мерлин, Рыцари Круглого Стола, создатели туманного альбиона. Все необходимые материалы для намеченной книги были сконцентрированы в Британской библиотеке. Все было готово к отъезду. Оставались формальности - пройти через партком.

Партийное собрание было в самом разгаре. Володька стоял перед собравшимися с нечеловечески бледным лицом и затравленными глазами. Он понимал, что обречен, слишком все было прозрачным -желание сделать из него пример послушания для других. Но тут слово взяла Л.В. И собрание раскололось на две неравные стороны.

Володька был реабилитирован. Долог был путь борьбы за него. Не на одной инстанции... Он благополучно отправился в свой "зарубеж", где достойно представлял выпускника исторического факультета МГУ. Перед отъездом он долго "рыдал" на плече Л.В., что она из-за него лишилась загранкомандировки, что "комендантши" таким образом смогли отомстить ей за развал их "сценария", за то, что вместо унижения чести и достоинства студента, им пришлось спасать свою "честь". Но ничто не заставило ее изменить своей позиции. Она хорошо знала, что ничего дороже совести на свете нет. И как потом, несколько лет спустя, когда прочно встанет на "третий" путь, в определении этой нравственной категории пойдет дальше гениального русского философа начала двадцатого века Н.А.Бердяева, она завершит его мысль, коротко и ясно напишет: "Совесть - это форма нашей связи с Высшим... В силу этого является индивидуальной"...

Партийный выговор с Л.В. за развал "дружных" рядов, якобы, коммунистов, сняли лишь накануне ее отъезда в самую главную командировку жизни - она шла по пути Рерихов, по маршруту Центрально-Азиатской экспедиции. "Изучение этногенезиса индийского народа" - так в командировочном удостоверении была завуалирована ее судьба, которая наконец-то настигла ее во всей своей трудной, но прекрасной действительности...

- Если ты думаешь, что мои путешествия были оплачиваемы государством, то ты глубоко заблуждаешься. Все поездки я осуществляла за счет своих средств и своих отпусков, все, кроме одного - по маршруту Рерихов. Но, конечно же, в командировочном обосновании: целях и отчете не было упоминания о Рерихах, как и об их марш-

руте. Время было другое. И Рерихи были еще изгоями в своей родной стране. Истинную цель своей командировки пришлось конспирировать Другого выхода не было. По Южной же Индии, по маршруту Блаватской, по своей стране, в том числе и Алтаю, я прошла за счет своего личного времени и средств. Так я попала в Северную Осетию, Чечню, Ингушетию. Я искала там древние захоронения, родственность культур этих народов с Индией. Меня сопровождали очень хорошие люди. Вообще, мне всегда везло на них. А чеченцы - народ высокой культуры. Я отметила их беззаветную любовь к родине, матери, женщине, близким, старшим, преданность друзьям и умение держать слово. Если они тебя один раз приняли в свое сердце, то это навсегда. И потому я уже никогда не поверю, что они коварны, как их стараются преподнести наши вчерашние и сегодняшние политики. Это народ с глубоко трагической судьбой. И в этом вина нас всех, - она замолчала, словно запасалась кислородом для погружения в дальнейшее повествование:

- Это было в 1976 или в 1977 годах... Тогда они доверили мне боль своего сердца, своего народа. Я узнала правду о депортации чеченского народа. Узнала, что пришлось ему перенести тогда, 23 февраля 1944 года! Я долго потом ходила с зажатыми от бессилия кулаками и скрежетала зубами, что не могла ничем помочь этому простому, доверчивому и трудолюбивому народу... Я помню ужас картины, представшей предо мной, когда меня привели в разрушенный и обуглившийся храм. На каменном полу его так до сих пор и лежит полуметровый слой пепла... Это все, что осталось после сожжения заживо беременных женщин, грудных детей и немощных стариков, согнанных сюда советскими головорезами из дальних селений. Энкавэдэшники не укладывались в указанный Сталиным двадцатичетырехчасовой срок, чтобы довести всех до вагонов, в которых возили лишь скот на бойню...

Л.В. замолчала, и надолго... Молчание ее было говорящим. Лицо стало усталым и печальным, словно на него лег позор за весь наш народ, прямо или косвенно повинный в этой трагедии, вдобавок, несмотря на прошедшие полвека, продолжающий относиться к ним с затянувшимся от невежества презрением, за, якобы, предательство во время войны.

'Чеченский вопрос" заставил и меня уйти в свои воспоминания и воскресить позорную страницу в моей биографии...

Как часто мы становимся попугаями в чьих-то цепких руках! Я еще раз остро ощутила свой стыд перед матерью за то, что позволила пусть на короткий срок, но быть похожей на того соседского попугая... "Попка дур-р-рак! Попка дур-р-рак!" - переступая с одной лапки на другую и вытягивая при этом шею, любил он повторять человеческую глупость без разбора...

На заре своей счастливой встречи с Учением, судьба свела меня с некоторыми сегодняшними "вождями" невежественной массы, именуемой себя, якобы, рериховцами. Но как иначе назвать тех, кто явился в этот мир, чтобы дискредитировать Учение, подвергать сомнению решения Учителей Света, не почитать Иерархию? Предвидел это Ис-са, сказав: "Многие придут под именем Моим"... Первый вопрос, который эти "вожди" задали нам с подругой, был, кто мы по национальности. Я едва тогда сдержалась, чтобы не надерзить, что "бьют-то не по паспорту". Удовлетворившись ответом, главный "вождь" спросил, а кто по национальности наши мужья. У подруги муж оказался евреем. Они недвусмысленно переглянулись. И я поняла по их лицам, что "аттестацию на качество" моя Галина не прошла. Я решительно заступилась за ее Бориса, зная его высочайшую порядочность. "Дай Бог, чтобы каждый русский был такой, как этот еврей", - сказала я им тогда запальчиво. Но дальше, по мере общения с этими людьми, "столько знавшими" о том Мире, к которому я только что подошла в своих исканиях, и из доверчивости считавшая, что такие знания даются людям лишь кристально честным и высоким духом, я со временем растворялась в их поле все больше и больше, и в моих высказываниях все чаще и чаще стали мелькать шовинистские лозунги... В очередной раз я приехала в Самару, к маме в гости, и с восторгом стала рассказывать ей о встрече с Учением и интересными людьми, стоящими, якобы, в его авангарде. Мама молча выслушала меня, а потом спокойно сказала: "Все это хорошо. Но только не будь соседским "попкой". - Вот так! Прямо и метко! - "А если Учение, как ты говоришь, от Света, - продолжила она, - то там не должно быть разделения на евреев и русских... И откуда в тебе это? Куда ты денешь из своей жизни, к примеру, Елену Наумовну, Марину, Женю, свою бывшую соседку Иду Моисеевну? Они помогали тебе в самые тяжелые твои дни. Мой тебе совет, относись к людям по их делам, а не по словам".

Вот и все. На этом совете моей мамы с двумя классами образования и закончились мои университеты по национальным вопросам.

"Узнавай людей по делам". Главный постулат Учения. И моя мама, как и многие другие мамы, не читав, изрекла его суть, главную мудрость самой жизни, вот почему оно так мудро именуется - Живая Этика. Но для этого мне надо было вернуться в детство, к маме... Потом я еще раз вспомнила об этом "национальном вопросе", когда встретилась со строками из жизни Сергия Радонежского в "Криптограммах Востока" в августе девяносто первого года... Я стояла в первом ряду вместе с другими у Дома Правительства тогда еще Страны Советов, "Белого дома", как именуют его в народе. Это был исторический момент кульминационного предстояния перед лицом новой эры в жизни страны. Ждали выхода нового вождя, оглашения им победы демократических начинаний России над путчистами, захватившими тогда на короткий срок власть, чтобы вернуть народ в пропасть диктатуры. "Криптограммы" сами открылись в моих руках на строках: "Владычица сказала: "Придет время Мое, когда небесное Светило Мое к земле устремится, и тогда придешь Ты исполнить волю сроков. И ненавистные будут спасителями, и побежденный будет вести победивших. И три корня, разделенные проклятием, срастутся любовью, и вести их будет посланный не из их племени. До срока проклянут татар и евреев, и они проклянут землю русскую".

"До срока проклянут татар и евреев, и они проклянут землю русскую"...

Быстрее бы сроки Любви наступали, чтобы "три корня" слились в радости, и не станет разделения на русских, татар и евреев, а будет одна нация на земле - Че-ло-век!

Из горьких мыслей меня вывела Л.В. Ее лицо уже преобразилось, оно светилось озорной улыбкой, какая бывает лишь от приятных воспоминаний. И точно!

- В одном из путешествий по Северной Осетии мы остановились на ночлег, - опять начала она свой рассказ. - Я сидела около палатки, когда мимо нас проходила отара овец в сопровождении пастуха и огромных собак-волкодавов. Это самая грозная и сильная порода сторожевых. Ее родословная действительно идет от волка. И нет ей равной по мощи и свирепости, она специально выведена для охраны овец, от нападения волков. Вот один из этих волкодавов, увидав меня, вдруг отрывается от отары и подходит ко мне. Все от страха аж ахнули. А он облизал для начала мне руки. Потом положил на меня свои лапы. Я едва устояла под их тяжестью. Волкодав был с широкой палевой грудью. Ну волк и волк! Матерещий волк! Хозяин сначала испугался за меня, пытался отогнать, но бесполезно. Волкодав его не слушался. И пастух стушевался. Такого еще в его практике не было. Ведь обычно такая собака кроме хозяина никого не признает! А тут хозяин цыкнет на нее, а она ноль внимания, только спрячется за мою спину, и ни шагу дальше. Совсем сконфузился пастух. Но виду не подает. Расположился на ночлег недалеко от нас. Но и тогда волкодав не сдвинулся с места. А когда пришло время, и я пошла в палатку спать, то волкодав уже лежал на моей подстилке и, верный своему долгу, согревал место. Но меня эта преданность не устроила, и я выгнала пса из палатки. На этом он не успокоился. Он все равно лег рядом со мной, но уже с внешней стороны, и через брезент грел и охранял меня. Так он понимал свою задачу. Утром отара отправилась дальше. А тот, сделав вид, что подчинился пастуху, вскоре опять вернулся к нам в лагерь и весь день не отходил от меня ни на шаг. Ну просто ходил по пятам. Вечером прибежал взволнованный пастух. Пропала собака. Ночь впереди, волки не дремлют. Увидал его у моих ног, совестит. А тот даже и не смотрит на него, отворачивается. Мне стало жалко пастуха, да и как-то надо было все же решать возникшую вдруг проблему, так долго это все равно продолжаться не могло. Пришлось вступить в диалог. Принять кое-какие меры,- закончила свое повествование Л.В.

- Какие меры? - заинтересовалась я.

- Секрет.

- А как ты думаешь, почему так безоговорочно волкодав, в буквальном смысле, прилип к тебе? - спросила я задумчиво...

- Ну собаки всегда очень хорошо чувствуют человека, какой он.

- Бесспорно. Но там все были хорошие люди. Не станешь же ты этого отрицать. Вон как мудро поступил пастух, оставшись на ночь с отарой овец рядом с вами.

- Не стану. Действительно это так.

- Тогда почему ты не скажешь, как есть, эта собака просто узнала тебя.

- Ты просто большая фантазерка.

- А вот и нет. Я, как тот киргиз в степи, что вижу, о том и пою... О таких случаях сказано и в Живой Этике, есть об этом и в письмах Елены Ивановны. А помнишь ту встречу, что произошла в твоем присутствии на маршруте Рерихов в Монголии, когда тот тибетский терьер "узнал" своего римпоче*, с которым вы пришли в гости и даже, вопреки воле хозяина, пытался приступом высадить дверь в комнату с единственной целью быть с ним рядом. А потом бесперспективно влезть в его дилижанс. И остаться скулить на дороге, выражая вам свое горькое презрение, что вы помешали ему быть со своим истинным хозяином.

- Да... Тогда было все очень забавно и драматично... Безусловно, та собака учуяла величие этого необыкновеннейшего человека. А может ты и права, имела память прошлого. Собаки "народ" умный, верный. Я описала этот момент во всех подробностях во второй книге трилогии "Великое путешествие". Всевозможно...

Безусловно. Все возможно, продолжала я свои размышления... Трудно уличить этих собак в неверности своим хозяевам. Ведь дух в "зерне своем" остается неизменным, он накладывает свой отпечаток на материю. И чем он выше, тем глубже и характернее его отпечаток на лице, манере держаться, в поступи, жесте... Когда после возвращения из Египта Л.В. подарила мне открытку с ликом Нефертити без головного убора, без традиционного раскраса, я сначала с недоумением смотрела на Л.В., думая, что она просто разыгрывает меня. Каково оказалось сходство с ликом Жанны д'Арк, которое талантливо и проникновенно было написано художником Д.Гордеевым на обложке книги "Жанна д'Арк" автора Мария Йозефа Крук фон Потурцин и, которая как раз лежала у меня на столе только что прочитанная... Потом я присоединила к этим портретам фотографию скульптуры Уты - маркграфини из Германии одиннадцатого века. Потом китайской принцессы Вэн-Чень. Потом портрет Елены Ивановны... Дух освещал материю единой истинностью величия и высоты... Но самое главное таится в эманациях ауры, которую так хорошо чувствуют собаки...

В Тривандруме, в штате Керрола, проходил Всеиндийский исторический конгресс. Это было в 1960 году. Л.В. тогда была уже известна в Индии своей преподавательской работой в мадрасском университете и тоже была приглашена на него.

- Доклады шли на официальном языке страны - английском. А один из докладчиков - пенджабец, говорил только на своем родном хинди, но никто из устроителей конгресса и присутствующих не знал хинди, чтобы помочь в синхронном переводе этого доклада на английский язык. Началась легкая паника. И тогда роль переводчика я взяла на себя. И сделала это как надо. Доклад оказался одним из интересных, - стала рассказывать Л.В. - Потом в перерыве все подходили ко мне и говорили: "Что бы мы делали без русских". Зато ночью меня "отблагодарили" клопы, а утром познакомили с самым настоящим пастором. Студенческое общежитие, куда поселили всех конгрессменов, пустовало уже недели две, все студенты разъехались на каникулы. И клопы были злые и жадные. Они буквально набросились на меня. Было их несметное количество. Наутро, вся искусанная и измученная, я выскочила из своей комнаты и столкнулась нос к носу с пастором, который обратился ко мне с вопросом, как мне спалось. Я объяснила как... Пастор не стал разбирать, к какому вероисповеданию я принадлежу. Он немедленно отправился куда-то и принес мне дуст. Подозреваю, что у него были те же проблемы. В эту ночь я спала спокойно.

Аналогичный эпизод с переводчиком произошел на очередном международном конгрессе океанологов, который проходил в одном из штатов Индии. Выступающий докладчик не знал английского языка, а переводчик, которого ему дали, понятия не имел о том, что переводил. Доклад единственного советского академика, ученого с мировым именем ждали с большим нетерпением, но перевод сводил на нет все научные изыскания и ораторские способности. Это был тот самый случай, когда переводчик был гробовщиком докладчика и переводил, что называется, так: "В огороде бузина, а в Киеве дядька". Л.В. не выдержала. Она предложила свои услуги. Ученый очень обрадовался.

- После этого выступления шквальные аплодисменты заглушили нас. Причем все вопросы задавали мне, на которые мне же и пришлось отвечать. Ни у кого не было сомнений в том, что я океанолог. Сам академик тоже был сражен, когда узнал, что я историк.

Когда Л.В. училась в МГУ, то на летние каникулы она старалась уехать куда-нибудь с археологами. Ей нравилось искать клады еще с детских лет. Дух, вскормленный с малых лет книгами приключений и путешествий, брал верх и вел в неизведанное.

Тогда, на раскопках в Хорезме, древнем государстве Средней Азии, возникшем на этой территории где-то в седьмом-шестом веках до нашей эры, и привлекавшем внимание ученых своей девственностью и неразгаданностью тайн, Л.В. добыла много экспонатов из своих "помоек", на которые ее приводило шестое чувство. Так называли археологи тот пласт, где действительно в далеком прошлом находилась городская свалка. Они несли в себе много интересного. По ним археологи до сих пор определяют уровень культуры того или иного времени. Вот, например, чаша тонкой работы, выброшенная своей хозяйкой из-за возникшей трещины на ее стенах... Вот гребень, которым расчесывала свои волосы прекрасная хорезмийка, в которой, возможно, проступали черты иранского народа. А может арамейка, или монголка, или арабка, словом, тех национальностей Востока, что не раз завоевывали Хорезм и оставляли в нем следы своей культуры. Она нашла даже остатки изящной скульптурки, сохранившей одухотворенное лицо прекрасной незнакомки, смотрящей на потревожившую ее представительницу двадцатого века загадочными миндалевидными глазами из того далекого тысячелетия. Кого руки мастера так вдохновенно запечатлели на ней? И что за мастер, который выполнил ее с такой божественной любовью? Сто тысяч "почему" уводили ее из мира сегодняшнего, заставляя разгадывать природу культуры... Прошли века, но и сегодняшним мастерам очень бы хотелось слепить подобие прекрасной незнакомки, а после можно и спокойно умереть...

Л.В., как новичку в этом деле, везло на находки. Археологи даже пытались сманить ее к себе, отметив в ней "особое археологическое видение", как они выражались... Но она была стойка. Она, как та змея, знала куда нацелена ее голова, и "раскопы", как и все прочее, были "извивами тела", которые неминуемо должны привести ее к намеченному пути...

На очередных раскопках она познакомилась с известным миру академиком из Новосибирского Академгородка А.П.Окладниковым, археологом, историком и этнографом, который, как и Н.К.Рерих, и как теперь уже она сама, интересовался древней историей Сибири, Дальнего Востока, Монголией. Эта встреча обогатила ее, расширила диапазон знаний, прибавила множество тем для размышления... Потом, в паломничестве на маршруте Рерихов, ей очень пригодятся все эти знания...

- Ты знаешь, как в Хорезме во время сна мы спасались от фаланг? - спросила меня Л.В., и уставилась на меня смеющимися сине-синими глазами. У меня по телу побежали мурашки, когда я вдруг представила себе Л.В. и ядовитую фалангу. А меня рядом нет... В такие минуты мне всегда хотелось закрыть ее от всего, что угрожало ее жизни. И это было во мне неистребимо, хотя она, с ее ярко выраженным мужским складом характера, вряд ли вызывает это чувство в других.

- А как они выглядят? - спросила я.

- Фаланги - это огромные пауки с длинными и сильными ногами. Их укус смертельный. Яд быстродействующий. Когда они молодые, то зеленые. Панически боятся овечьей кошмы.

- И что же в ней страшного? - недоуменно спросила я.

- Страшна для них не сама кошма, а запах, который от нее исходит. Овца для этого "зверя" самый страшный враг. Она единственная в природе, которая не боится фаланг. Овца затаптывает их своими копытами. Потому все фаланги обходят ее стороной. Эта информация уже заложена в их генетическом коде.

- И много этих "встреч" было на твоем пути?

- Достаточно, - спокойно ответила Л.В. - Однажды мы собрались в баню. А в палатке нас было несколько человек. Я сунулась в свой рюкзак, а оттуда прыг - фаланга! И... растворилась в воздухе. Искали, искали, но так и не нашли. А наши наряды висели в центре палатки на шесте. Я сняла свое платье. Одела. Сунула руку в карман, и из него опять прыг - фаланга.

- Какая верная подруга! Не к кому-нибудь, а опять же к тебе в карман юркнула! - сказала я и подумала, что проверка на стойкость ковалась недаром. Впереди ее ждали "фаланги" похлеще этой...

- У нас у каждого был свой объект раскопок, - продолжала Л.В. -Одна из студенток археологического факультета работала в глубоком двухметровом колодце. Он принес много интересных находок. И когда день заканчивался, звала ребят, чтобы те ее вытащили. Однажды в самый разгар дня мы все вздрогнули от душераздирающего крика. И стали свидетелями того, как из этого колодца со скоростью звука катапультировалась эта леди. Лица на ней в тот момент не было. Оказалось, когда та вынула очередной кирпич из кладки, то увидела за ним целое гнездо фаланг, залезших, видимо, туда охладиться от зноя солнца... Мы так и не смогли понять, как ей удалось буквально вылететь из двухметровой ямы без посторонней помощи. Вот какие силы открывают в человеке такие встречи...

- Прямо скопище ядовитых фаланг, а не пустыня вам досталась, - запричитала я.

- Ты почти права. Тогда в Хорезме меня впечатлило одно редкое и жуткое зрелище - великое переселение фаланг. Мне его пришлось наблюдать из грузовика, когда мы возвращались из города к месту нашей стоянки. Свет автомобильных фар выхватил странный движущийся поток черной "реки", возникший прямо поперек дороги. Не было видно ни начала, ни конца. Эта "река" была метра три-четыре шириной и тянулась на километры за горизонт налево и направо... Водитель не стал сбавлять скорости... У меня до сих пор стоит в ушах хруст этих несчастных тварей... Вообще, я даже как-то хотела написать специально книгу о таких встречах. Даже название для нее уже придумала - "В свете фар". Может когда и осуществлю...

- Не менее неприятное чувство я испытала в Керроле, штате Индии, на дороге в джунглях, хотя здесь были уже не фаланги, - продолжила Л.В. - Я шла одна, без проводника. Опять разыскивала очередное племя. Иду по ниточке-дорожке, проскальзываю меж деревьев, кустарника. Вдруг ощущаю какое-то жуткое состояние. Оно давит на меня с какой-то недоброй силой, будто кто пытается загипнотизировать меня, подчинить своей силе. Я поворачиваю голову в сторону "энергетического объекта" и вижу огромного паука, смотрящего на меня с лютой ненавистью. Глаза его были больше пуговиц на моей блузке, а нить паутины толщиной с хороший морской канат. И все это хитросплетение величиной с огромный гамак. Он хладнокровно подстерегал в нем свою добычу. Жуткое зрелище... Я быстро зашагала прочь от этого гиблого места. До сих пор помню ощущение от его сверлящего кровожадного взгляда в своем затылке. Такого я ни до, ни после больше никогда не встречала. Редчайший экземпляр. Потом я вспомнила об этом в 1964-ом году на "капустнике", который устроила своим самым активным авторам редакция журнала "Вокруг света". На этот раз он был в Дубне, городке физиков-атомщиков. Я разговорилась с сидящим рядом со мной академиком Михаилом Григорьевичем Мещеряковым. Он был одним из известных миру создателей первого советского синхроциклотрона и сам присутствовал на первом испытании ядерной бомбы. Я спросила его, какое самое сильное впечатление он вынес оттуда? "Мертвая зона вокруг... И живые пауки, -сказал он. - Никто не уцелел, даже бактерии. А пауки, как ни в чем не бывало, продолжали жить своей жизнью... С тех пор я их просто ненавижу". Оказалось у нас одинаковое отношение к этим хладнокровным убийцам, существам непонятного происхождения и непознанных способностей. Все может погибнуть, представляешь? А они останутся хозяевами. Будущие жители планеты Земля? Они ждут этого часа? Страшно все это... У меня тогда от негодования аж сжались кулаки. Ну нет, решила я для себя, уж этого вы никогда не дождетесь, - закончила Л.В. свой рассказ, медленно опуская опять сжатые от негодования кулаки на подлокотники кресла...

- С кем только мне не приходилось встречаться на дорогах Индии, - после долгого молчания продолжила Л.В. - В джунглях прямо на нас прыгнул тигр. Красивый был прыжок... Водитель автомобиля инстинктивно затормозил, и тигр по инерции сполз с капота... Однажды пришлось строжить его на дороге, пока водитель менял колесо у "джипа". Состояние, я тебе скажу, не из приятных. Стой и жди. Придет - не придет. Слопает или не слопает... А еще раз пришлось просто гнать его с дороги. А он, как бы дразня, садился на нашем пути, потом, как бы нехотя, уступал. Отойдет на некоторое расстояние и снова разляжется. Так и пришлось мне до самого рассвета гнать его по дороге... А однажды пантера пришла ко мне на охотничью заимку. Я мирно завтракала, сидя на террасе. А пантере просто захотелось попить вместе со мной из фонтанчика совсем рядом с террасой. Она грациозно и мягко прошла к нему. Черная, как антрацит, шерсть переливается в лучах солнца. Желтые продолговатые глаза загадочно мерцали... Она была хозяйкой... Великодушной... Я в один момент оказалась в доме по ту сторону двери с банкой клубничного варенья и почему-то одним тапком в руках. Но пантера лишь снисходительно посмотрела на меня, неспешно попила из фонтанчика и грациозно удалилась, правильно поняв, что мне это соседство не по нраву. В тот же день на заимку приехал на своем мотоцикле лесничий, на которого она пыталась по дороге напасть. Может быть тарахтенье мотоцикла ее смутило? Лесничий приехал проверить, все ли со мной в порядке, поскольку пантера успела уже проявить себя в их округе. Да-а-а... Как ты говоришь, самая красивая кошка, если не знать, что за повадки у этой хищницы... А однажды, когда я ехала ночью на "джипе" по дорогам Южной Индии в поисках своих племен, то впереди вдруг возникли изумрудные огоньки. Они светились как-то таинственно-неземно и странно перемещались в пространстве, и оттого становилось не по себе... И только приблизившись, мы поняли, что это фосфоресцировали глаза волов, запряженных в повозки... - Л.В. замолчала. Но, глядя на нее, я поняла, что память продолжала освобождать в ней тот пласт, который она стронула с места. Он до упора был "нашпигован" такими, якобы, "случайностями". И она действительно продолжила:

- А еще однажды был уж совсем смешной случай. Это было в той же Индии. Мы с проводником остановились у реки подкрепиться. Я, как всегда, открыла банку растворимого кофе, спустилась к реке и зачерпнула воды. - Прочитав изумление в моих глазах Л.В. пояснила: -Я не теряла время на приготовление кипятка... Поднялась. Посмотрела вокруг, где можно было бы примоститься поудобнее ради такой процедуры. Присмотрела подходящий пенек и села на него. Еще когда садилась, почувствовала какой-то легкий дискомфорт: пенек показался неприятно влажным... Но не придала этому особого значения. Подумала, что, видимо, неаккуратно черпнула воду из реки. Сижу пью. "Пенек" подо мной зашевелился. Я не среагировала, просто опять уселась поудобнее... Продолжаю сидеть, пить кофе, созерцаю красоту вокруг. Вдруг вижу, как на лице проводника печатается гримаса ужаса, он что-то мычит нечленораздельное и тычет пальцем в сторону моего пенька. В одно мгновенье я ракетой взвилась вверх... Потом мы долго хохотали, вспоминая, как я пила кофе на питончике. Приличных он был размеров. И, слава Богу, сыт, как объяснил проводник, потому спал мертвым сном. Ну действительно, пенек и пенек! Удобный. Посидела, называется.

"Чтобы написать три книги о племенах ("Дороги джунглей", "Тайна племени голубых гор", "Австралоиды живут в Индии"), Л.Шапошникова много лет изучала вопросы происхождения народов Южной Индии как обычный, то есть кабинетный ученый, а затем, работая в 1963-1965 и 1970-1972 годах в Мадрасском университете, Мад-расском отделении представительства Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, стало быть, имея сверхдостаточную служебную нагрузку, в каникулы или любое другое свободное время от ее непосредственных обязанностей, отправлялась к племенам", - так в журнале "Новый мир" под номером восемь за 1981 год написала в очерке-рецензии на книги Л.В. доктор исторических наук Софья Кузнецова. - "Не многим приходилось идти к "изучаемым объектам" ночью пешком через джунгли, ползти на животе вверх по отвесной стене в горах, чтобы увидеть в пещере наскальные рисунки, ночевать в хижине на дереве у каникаров, ибо в их деревню приходят дикие слоны, тигры, пантеры... Еще реже, во время смены колеса в "джипе" идти одной вперед и караулить, появится или нет тигр, только что перебежавший дорогу"...

Вот в один из таких дней после "сверхдостаточной" служебной нагрузки в одной из деревень недалеко от Мадраса и произошла эта сцена.

- Это было приблизительно в 1963 году, - начала свой рассказ Л.В. - Я только что после беседы со старостой деревни возвращалась назад, к автобусной остановке. Проходя по площади, я увидела чем-то возбужденную толпу. Когда подошла ближе, то увидела в центре толпы факира и растерзанную молоденькую кобру. Она обреченно металась среди улюлюкающей толпы, оставляя за собой узкую полоску крови, которая тут же смешивалась с пылью, взбиваемой вокруг нее людскими ногами. Судя по всему, факир только что вырвал у нее ядовитый зуб и дал этим людям возможность безнаказанно глумиться над ней... Он самодовольно взирал на этих "смелых" двуногих. Каждый из них, встреться с ней в лесу один на один, тут же сбежал бы от страха. А сейчас норовил внести свою лепту в расправу над этим беззащитным теперь существом. В нее швыряли булыжниками, палками. Кто-то даже пытался растоптать, но она изворачивалась, шипела, защищаясь из последних сил. И "смельчак" отскакивал. А разнузданная толпа все больше и больше теряла свое человеческое достоинство. Мне стало так жаль это некогда красивое и еще гордое существо, мечущееся между людскими ногами в неравной битве за жизнь. Я стояла в этой толпе, сжавшись в комок от жалости к этому беззащитному существу, моля Всевышнего о милосердии... И вдруг кобра, собрав все свои оставшиеся силы, вывернулась из под ударов безжалостных палок, бросилась к моим ногам, прижалась к ним и ... притихла... Толпа замерла и, сконфуженная, отступила назад. Наступила пронзительная тишина... Не знаю, что за выражение было у меня в тот момент на лице, только люди побросали свои орудия глумления и моментально растворились... На площади остались только мы со змеей. И факир...

- Я была в Южной Индии в одном из племен. Еще раньше, до прибытия к ним, я знала о существовании у них редкого древнего святилища. Теперь я решила, что пришла пора обследовать и его на предмет древности культуры. Проводник провел меня через немыслимые топи к священной хижине. В ней, как и полагается, стояла чаша с огнем, а рядом лежали мечи, рукояти которых не походили на что-либо ранее мною виденное! И конечно же я не могла удержаться, чтобы не сфотографировать. Но для этого я должна была вынести из святилища все эти реликвии на свет божий, на что мой проводник справедливо не согласился, сославшись на то, что на него падет великая кара богини, хранительницы священного оружия. Тогда я внушила ему, что если сделаю это сама, тогда кара богини падет уже на меня. С чем мой проводник справедливо согласился. Я так и сделала. Вытащила из святилища мечи, разложила их на камне. Сфотографировала. Когда я уже в Дели сдала эту пленку на проявку в корпункт издательства, то вдруг впервые почувствовала, что у меня сразу же пропал интерес к ней. Мне впервые не захотелось узнать, как получилась пленка. Обычно я сгорала от нетерпения и мучила проявщиков своим "что" и "как". А тут проходит неделя, вторая, а я все не иду и не звоню. Тогда звонят мне. Сообщают, что надо забрать. А я опять не иду, я опять тяну время. Наконец, едва поборов свою апатию, решилась пойти. По дороге в корпункт в голову вдруг приходит шальная мысль, что издательство обязательно должно сгореть. И когда я уже подъезжала, то увидела стлавшийся над ним черный дым. Горело издательство. Я уже не сомневалась, что свершилось то, что должно было свершиться... Накануне пожара, устав ждать моего прихода, проявщик корпункта отдал мою пленку с верхнего этажа на нижний, чтобы вахтер мог сразу вручить ее мне... Богиня работала избирательно, других жертв ей было не нужно!.. Но не на ту напала! Я опять еду в племя. Опять добираюсь к святилищу, но теперь уже сама, без проводника. Снимаю заново. Возвращаюсь в деревню. Узнаю, что мой поезд будет только утром, определяюсь на ночлег в ее единственную гостиницу. Но от того, что у меня остается уйма времени, а делать нечего, меня вдруг одолевает такая скука, что я срываюсь с места и еду в другую деревню, откуда до Мадраса можно было добраться быстрее... Каково же было мое изумление, когда на следующий день, уже в Мадрасе, сидя у себя в кабинете, я открываю местную прессу и в разделе происшествия узнаю, что именно в ту ночь, когда я должна была ночевать в гостинице той деревеньки, на нее обрушился редкий в тех краях смерч, и потому сенсационный, и снес крышу гостиницы, порушив все балки. Слава Богу, писала пресса, что в ту ночь в гостинице никого не было. Вот так я "обскакала" и на этот раз эту хранительницу оружия, - по-мальчишески задорно заключила свой рассказ Л.В.

Слава Богу! Трижды слава. Но и хранительница тоже была хороша. И хорошо, что Всевышний ограничил радиус действия этой богини. Ведь Л.В. старалась опять же не ради себя, а ради того племени и нас, обремененных цивилизацией, чтобы показать, что такое культура, истинный дух жизни, который и есть Бог.

- А не было ли на вас какого-либо нападения в племенах, когда вы ходили по джунглям в их поисках? - поинтересовалась я, обращаясь к задумчиво сидящей после очередного воспоминания Л.В.

- Конечно были. Попала я однажды в одно племя, которое в тот момент было пьяным и потому невменяемым. Я искала одно из селений, а проводник перепутал дороги. Но когда мы наткнулись на них, сразу понял, куда мы влипли и дал деру, увлекая на какое-то мгновенье и меня за собой. Жуткое улюлюканье аборигенов заставило меня развернуться. Я не привыкла врагу показывать спину. Пусть лучше глаза в глаза, решила я. И стремительно пошла навстречу вождю. Моя тактика оказалась спасительной. Они остолбенели от этого зрелища... Я подошла к нему и в знак дружеского расположения вытащила сигареты из экзотический коробки, закурила и дала ему. Он с большим самодовольством принял все это вместе с коробкой. Я справедливо решила, что настало время уходить. Но вождь воспротивился. Он загородил путь и указал на мой фотоаппарат, висевший у меня на груди. Он хотел, чтобы я еще и его ему подарила. Но эта плата за мою жизнь для меня была неприемлема. Тогда я вытащила из кармана авторучку, защелкала ею и предложила взамен. Он взял, увлекся ею. Я, воспользовавшись моментом, пошла. Но шла спокойно, не теряя достоинства. И уже когда была почти в безопасности, на миллиметр от моего уха просвистела стрела и вонзилась прямо передо мной в ствол дерева. Я хладнокровно подошла к нему, выдернула ее. Мой проводник, видевший из укрытия всю эту сцену, был полуживым от страха. Он осмотрел потом стрелу, понюхал наконечник, и сказал, что стрела отравлена ядом курары, и если бы на моем ухе оказалась хоть малейшая царапина, то мне было бы уже не жить. "Как бережет тебя Хозяин", -суеверно-почтительно сказал проводник.

- И ты не боялась, что эти безумные аборигены могут послать тебе в спину еще одну? - изумленная ее поведеним, воскликнула я.

- Нет. Не боялась, - ответила она спокойно. - А эту стрелу ты видела у меня дома. Она висит на стене в коридоре вместе с луком, подаренным племенем моих любимых тода. Мы потом с десятилетним сыном Рады Волшениновой, да-да, той самой известной в шестидеся-тых-восьмидесятых годах солисткой цыганского ансамбля "Ромэн", перед самым длительным отъездом в Индию "расстреляли" этой стрелой всю дверь ванной комнаты моей новенькой квартиры только что выстроенного мною дома.

- Что значит "тобою выстроенного?" - перебила я Л.В., - зная, что живет она не в личном коттедже, а в двенадцатиэтажной башне на проспекте Вернадского.

- А то, что я была председателем строительного кооператива профессорско-преподавательского коллектива МГУ. И этот дом действительно был построен моими усилиями.

Увидев изумление на моем лице, Л.В. продолжила:

- У меня все, как полагается. И дом построила. И деревьев понасадила. Видела, какие голубые ели у нашего подъезда? Так это тоже моя работа, - с гордостью сказала Л.В. - И отношения с рабочими были что надо. Когда я пыталась уйти из председателей, ну тяжело было: готовилась к очередному отъезду в Индию, то они забастовали... День мы начинали обычно с того, что сначала "посидим душевненько" за разговором о племенах... Их очень интересовал существующий там матриархат. После таких посиделок они совершали чудеса трудового героизма. Из всех университетских домов, что стоят на проспекте Вернадского, мой дом был отделан лучше всех и сдан раньше всех... А тогда, на следующий же день после получения квартиры, я на три года уехала в Индию.

В ответ на мое уточнение, что значит в ее рассказе "посидим душевненько", Л.В. спокойно ответила:

- Свою цистерну водки я уже выпила. - Потом, увидав мои изумленные глаза, продолжила: - Ну и что же здесь особенного? Я всегда действовала и действую по сознанию и по обстановке. И никому не читаю мораль. "Каждому овощу свое время". Кстати говоря, Ауробиндо Гхош* вначале тоже пил, и очень. Но понял, что это не путь... Всю свою оставшуюся жизнь он потом принимал паломников, сидя на одном месте. Так и ушел в мир иной... Я читала полицейские протоколы в Пондишери. Полиция в течение недели не давала санкций на его захоронение, потому что от тела Ауробиндо исходило божественное сияние, и оно оставалось теплым. - Л.В. замолчала и, как всегда в таких случаях, "красноречиво"...

В продолжение урока вместимости, я воскресила в памяти одну из бесед Свами Локешаварананды, руководителя института культуры миссии Рамакришны в Калькутте. В ответ на вопрос, как вы отнесетесь к пьянице, он ответил: "Я буду молиться за его прозрение. Нет ни одного святого без прошлого, как нет грешника без будущего... Вспомним хотя бы в качестве примера Францисска Асизского. Он тоже пил, гулял. Все было в его жизни. Я знаю, поскольку бывал там, где он жил. Но пришло время, и сейчас мы знаем, что это святой человек. Пусть его жизненный путь послужит примером. Я молюсь перед Богом за каждого: и за пьяницу, и за убийцу-маньяка, и за вора. Молюсь, чтобы каждый из них стал праведником. Культура - это Любовь, Любовь, и еще раз Любовь".

- Если я что-то делаю, то только полностью отдаваясь этому делу. "Со знаком качества", как ты любишь говорить, - продолжила Л.В. - Так и тогда. Я могла выпить сколько угодно, и у меня, что называется, "ни в одном глазу". Не каждый мужчина выдерживает такое испытание. А это неинтересно. Всегда надо знать свои возможности. Однажды в Германии, куда меня пригласили по случаю очередного издания книги, мы с немецкими коллегами столько "приняли" спиртного, что у всех, кроме меня, "отказали" ноги. Мы с едва стоявшим на ногах Штройбиком, так звали одного из них, выволокли другого из ресторанчика. Время было позднее. И никакого транспорта уже не было. Мы только поставим его на ноги, сделаем шаг, а он тут же падает. Мы опять его поднимаем. Только сделаем шаг, и он опять падает. Штройбик уже начал ворчать: "Он все время такой вредный. Я его знаю. Он всегда все делает наоборот!" На наше счастье мимо нас проходила женщина. Она-то и посоветовала нам ставить его на ноги, а не на голову. Мы долго потом хохотали, вспоминая этот случай, - закончила Л.В.

- А однажды был случай, так случай!.. Он тогда создал легкую панику в рядах моих немцев и даже заронил подозрение, что я являюсь агентом разведки, - клубок воспоминаний опять покатился сам собой. - В одну из командировок в то же издательство меня познакомили со старым тельмановцем. Началась беседа, которая затянулась. Тогда перекочевали в ресторан поужинать. За увлекательной беседой мы благополучно выпили целый ящик баварского пива. Но этого оказалось мало, и они взяли еще шнапса. Переводчик оказался слабее всех. Он "отпал" первым. Но мы этого не заметили, мы были увлечены беседой - роль Гитлера в истории России, оккупированных государствах и самой Германии, о неординарности этой личности, которая перепутала все истинные ценности на белом свете, и потому другого исхода событий у немецкого народа с таким вождем и не могло быть. Наш разговор как-то неожиданно пошел по нетрадиционным канонам. Каждый страстно отстаивал свою точку зрения. Я уже было положила его на обе лопатки, когда наш разговор служители ресторана вежливо прервали. Обнаружилось, что мы остались одни, и что пора уходить. Переводчик же был мертвецки пьян. Я в ужасе подумала, что этого патриота мне придется тащить на себе до самого дома. И я, помню, так и сделала. Довела до дома. Позвонила. На порог вышла женщина. Я, помню, еще убедилась, что это именно его жена, и облегченно сдала из рук в руки... Наконец-то, добралась до своей гостиницы и тут же заснула мертвецким сном... Утром раздался звонок. Еще плохо соображая, едва оторвав голову от подушки, я взяла трубку. Послышалась немецкая речь, из которой я разобрала лишь свое имя. Мужской приятный голос пытался что-то мне сказать. Я ответила: "Нихт ферштее". И положила трубку. Через некоторое время все повторилось. Тот же голос опять назвал меня по имени и напористо продолжил речь на своем немецком языке. Я опять ответила "нихт ферштее" и сердито бросила трубку. В третий раз там уже возмущенно кричали на меня. На этот раз я просто отключила телефон и легла досыпать. Но не тут-то было. Через некоторое время за мной приехали из редакции и привезли в издательство, Там уже сидел этот тельмановец и с нескрываемым возмущением смотрел на меня, явно пытаясь в чем-то уличить, но, видя недоумение на моем лице, беспомощно окидывал глазами присутствующих, ища у них поддержки. Я уставилась на Штройбика, потом на переводчика - что бы все это значило? Переводчик рассказал мне, в чем состоит причина такой взволнованности многоуважаемого ветерана антифашистского движения. А дело оказалось в том, что вчера мы с ним не закончили очень интересную беседу. У того масса вопросов, которые он надеялся разрешить в продолжении ее, а я пренебрегаю им, ссылаясь на то, что не знаю, якобы, языка, в то время как весь наш вчерашний вечер говорила с ним на чистейшем саксонском наречии!.. У меня глаза, наверное, в этот момент красноречиво вылезли из орбит. Но как я ни пыталась доказать, что не знаю немецкого языка и, тем более, саксонского наречия, это не убедило старого коммуниста. Он так и ушел, думая, что здесь я что-то скрываю. Он же прекрасно помнит весь наш разговор! И его жена подтвердит, что я и с ней говорила. И я не отрицала. Да. Именно все так и было. Но это только вконец запутало всю историю и, по-моему, не оставило сомненья у некоторых в том, что я русский шпион. Мне искренне было жаль старичка. Он был прекрасным человеком. Но языка я все же не знаю.

- Однако же, здесь только можно позавидовать свидетелям этого феномена. Интересно, знали ли твои немцы о возможности существования такового в человеке? Или они совсем голые материалисты?

- Пожалуй, голые... Люди социалистической Германии - это немцы особого послушания. У них дважды за короткий исторический срок был убит думающий человек. Сначала Гитлером. Потом разделением Германии. Но это позволили они сами. Немцы вообще отличаются своей маниакальной исполнительностью. Надеюсь, ты в этом убедилась, когда меня оперировали в Германии, - обратилась ко мне Л.В.

Да, я хорошо помню тот неприятный случай в известной своей престижностью и действительно хорошей мюнхенской клинике, помню, что произошло, когда врач в ответ на просьбу Л.В. показать упражнения, при которых в лежачем положении можно было держать свое послеоперационное тело активным, прописал гимнастику. Медсестра же стала рьяно выполнять приказание, не удосужившись установить состояние больного на данный момент. Не было предписания! А Л.В. почувствовала, что от укола, который та сделала ей, резко подскочило давление, и голова куда-то "поплыла". Но исполнительная медсестра, знать ничего не желая, командует: "Вставай! Доктор велел. Будем делать гимнастику". Да еще стала насильно стаскивать ноги Л.В. с постели. Ну тогда Л.В. и пихнула ее, собрав последние силы, назвав еще при том и "фашисткой". Та, возмущенная, побежала за доктором. Прибежал доктор, стал угрожать высылкой из страны "в двадцать четыре часа". "Не ори! Я тебя не боюсь!" - бросила тогда Л.В. ему в ответ. Тот от бешенства просто уже визжал. Еще бы! Весь медперсонал присутствовал при его поражении... И только вызванный на "скандал" главврач оказался человеком. Он был немолод и сразу все понял. А когда Л.В. рассказала ему, какая реакция у нее оказалась на укол, то, наконец-то, ей измерили давление. Оно оказалось под двести восемьдесят! Главврач извинился за всех, сказал, что лишит медперсонал премии, будто бы кому это было надо! "Ваши действия были правильными, поскольку вы защищали свою жизнь", - сказал он Л.В. уходя.

Я знала тогда об этой истории с двух сторон, поскольку появилась в тот самый момент, когда обе стороны еще "не остыли" от битвы. Битва была действительно "за жизнь" в прямом и переносном смысле.

- Вот поведение этой медсестры - ярчайший образец слепого повиновения, ярчайший образец немецкой дисциплины, - горячо продолжала Л.В. - Вот почему у них самый высокий уровень цивилизации, а культура, подмененная ею, не востребованная нацией, ушла. Формула их жизни: "Наш фюрер думает за нас, он все за нас решит", живуча в немцах до сих пор. Вот он ярчайший пример к моему прошлогоднему докладу.

Психологические наблюдения, ранее накопленные Л.В. за годы своей жизни, она изложила в докладе "Культура и цивилизация". Его услышали в 1993 г собравшиеся в Москве на очередном международном форуме в честь Н.К.Рериха, проводимом Международным Центром Рерихов, руководимом ею: "Машинная, техногенная цивилизация потакает низким чувствам и инстинктам человеческого тела, убивает"его энергетику, мешает гармонии духа и материи, затрудняя человеку дальнейшее эволюционное восхождение... Материя, как никогда раньше, завладела господствующими позициями, агрессивно и бесцеремонно потеснила дух и лишила общество людей необходимой ему коллективной энергии. Она разорвала связь с Высшим, усомнилась в существовании космического творчества и присвоила себе функции Бога-творца, будучи уверенной, что этот новоявленный творец в состоянии создавать все своими руками и интеллектом".

В союзники по перу она в который раз взяла российского философа серебряного века Н.А.Бердяева и повела его мысль дальше во времени и заключениях...

- А курить я начала в тридцать два года, когда поехала в Индию.

- Боже ты мой! Почему именно Индия стала тому виновницей? Хотя многие уважаемые мною люди курили. Блаватская опять же, и это тоже не сделало ее менее одаренной личностью.

- Курить я стала по одной причине. После нашей советской скудности выбора сигарет, чего я там только не увидела! И первое, что мне бросилось в глаза на витрине первого же магазинчика - это красивая круглая металлическая коробка, на которой был нарисован лихой старый пират. Они так и назывались - "Старый пират".

- Тогда понятно. Это для тебя стало венцом детской мечты! Без сомнений! Иначе не был бы куплен тогда в Германии очередной пиратский флаг. У тебя просто талант сохранить свое детство на всю жизнь. Счастливый случай. Полагаю, именно этими сигаретами ты ублажала того вождя-злодея из племени "мням-мням?"

- Совершенно верно. "Старый пират" меня тогда-то и выручил.

- И много сигарет выкуривалось в день?

- По коробке. В течение двадцати шести лет. А потом усилием воли, одним махом бросила. Я поняла, что в этом деле надо не обманывать себя, как это делают некоторые, мол, завтра или только еще одну. Это делается сразу или никогда. Все. И точка. Другого не дано. Подвигла меня на этот шаг, как это ни странно, Гунта Рудзитис, старшая дочь руководителя общества Рерихов в Латвии Рихарда Рудзитиса, ученика Елены Ивановны Рерих. Она принесла мне почитать письмо Учителя к Е.П. Блаватской, где он пишет, что в их руках есть все средства, чтобы помочь человеку в самых тяжелейших случаях заболевания. Но они действенны лишь при одном условии, если человек не курит. Но, как мы знаем, Е.П.Б и это не подвигло к такому шагу. Я сочла этот пример поучительным. Не в моих правилах подчинять дело телу.

- Я полтора года была на стажировке в Османском университете Мадраса. В один из свободных дней я поехала в небольшой городок, Ауронзеп. Он славился тем, что еще в девятнадцатом веке английский офицер обнаружил в его округе, в одном из горных массивов в каскадах пещер Эррору и Аджанта самый древний буддийский храм с прекрасно уцелевшими фресками, скульптурами.

- Как же это удалось английскому офицеру сделать такое замечательное открытие? Он теперь, наверное, стал национальным героем Индии? - заинтересовалась я, опять перебивая Л.В.

- Имя его известно в истории. А как обнаружил? Как мне рассказали мои индийские друзья, офицер стоял на вершине горы и в бинокль рассматривал местность. Напротив возвышалась гора. Гора как гора. Но при пристальном рассмотрении его внимание привлекла стена со странными ровными нишами. Он направил туда своих солдат. Вход в пещеры был завален. Время и природа постарались сокрыть храм до поры-до времени от людских глаз. Работа по расчистке велась десятилетиями. Теперь все это охраняется государством. Храм действительно необыкновеннейший... И вот, когда я после путешествия вернулась в город, то в гостинице меня ждал сюрприз. Мэр города Ауронзепа пригласил меня на обед в свою резиденцию. Я была в недоумении, по какому случаю? Но представитель отеля пояснил, что я первая русская, которая посетила их город за время его существования. Это и послужило причиной приглашения. У них такой обычай. Пришлось повиноваться, тем более, что мне это было интересно. Меня прекрасно и радушно встретили. Все показали и рассказали. Потом пригласили на обед. Стол был роскошно сервирован. Справа и слева лежала масса незнакомых предметов, которые, по всей видимости, должны были быть использованы во время обеда. Я поняла, что "влипла". Дипломатическими тонкостями застолья я не владела. Но у русских своя гордость, как ты часто любишь повторять. И когда подали рыбу, я взяла первый попавшийся нож и стала им работать. Жена мэра, искоса глядя на меня, тихонечко сменила свой "инструмент". Потом, после завершения трапезы, она наклонилась ко мне и так же тихо спросила: "Мадам! Давно ли в Европе едят рыбу этим ножом?" "Да уже года три", - ответила я, не моргнув глазом.

- Бедная жена мэра! Она наверно потом обескуражила своих пуританок таким невежеством, - запричитала я, смеясь над очередной томсойеровской выходкой Л.В.

- Как знать. Может теперь в Ауронзепе следуют традиции русских есть рыбу моим ножом, - рассмеялась Л.В.

- Вообще, мне порой кажется, что весь этот дипломатический этикет рассчитан на роботов, которым при таких встречах кроме него нельзя ничего больше демонстрировать, "во избежанье дней печальных", - вспоминая свои жизненные моменты, продолжила я разговор. - Еще работая во внешних связях на Камском автозаводе, в силу необходимости, я заглянула в книгу дипломатического приема. И была просто шокирована всей этой условностью, от незнания которой, оказывается, могут запросто разорваться даже дипломатические отношения стран. Ну такие "архитектурные" излишества, просто диву даешь-сяЖакие силы так славно потрудились, чтобы сплести эти сети?

- Столько лет пробыть в Индии и миновать заразу, которая подстерегает человека на каждом шагу? - начала я с Л.В. очередную тему.

- Не совсем. Я действительно умудрялась проскакивать такие возможности. Надо только ничего не бояться и быть самому осмотрительным. Конечно, я не беру на базаре все подряд и не сую себе тут же в рот. Например, даже в моем любимом племени тода я смогла избегнуть заражения сифилисом знанием причин этого заболевания и голым расчетом. Не делай квадратных глаз. Это повсеместное заболевание во всех племенах. Перед отправкой в племя я хорошо изучила медицинскую энциклопедию. Досконально во всем разобралась. Поняла, что передаваться эта зараза может только двумя путями - через употребление посуды и другим. Тот, другой, мне не грозил. А со вторым я справилась иначе. Инкубационный период этой заразы, оказывается, длится всего-навсего около одной минуты, и я просто выработала тактику поведения: держу чашку в руках, про себя отсчитываю секунды, а сама отвлекаю их разговором, а потом уже пью. Вот так. А как без внедрения в их жизнь, в их быт, можно завоевать доверие? А без доверия ты просто не сможешь узнать истину. Мне же приходилось жить долгое время с ними в одной хижине.

- И иначе нельзя? - словно можно еще оградить ее от возможной беды, спросила я.

- Дело в том, что многие приходили в это племя, но уходили ни с чем или с фантазией самих аборигенов, которые нарочно водили белых снобов за нос. Они так платят за брезгливое отношение к себе. Потому вышло множество публикаций, не соответствующих культуре племен, которые вводили лишь в заблуждение ученый мир. Таких примеров было немало. Кстати говоря, и Блаватская многое насочиняла в своей книге о племени тода, хотя и не относилась к снобам. Я потом расхлебывалась за эти поиски несуществующего километрами пути и массой утраченного времени, которое отбирала у солидных людей и себя. Ну ты помнишь, надеюсь, все это вошло у меня в книгу, которую я назвала "Тайна племени Голубых гор". Я поняла, что мой путь - иной. Для этого у меня было все: знание языков народа, выносливость. Вдобавок, умение идти на контакт было тоже не последним в общении с этим по-детски беззащитным народом, который к тому же умел очень хорошо определять степень твоей искренности и человечности... Когда я вернулась к ним спустя восемь лет, то вождь племени даже заплакал. Так мы привязались друг к другу, - Л.В. прервала свой рассказ и вытащила с книжных полок пожелтевший клочок бумаги. Я держала в руках этот клочок, а сама продолжала разглядывать фотографию, где Л.В., мало похожая на сегодняшнюю, еще худенькая, смущенная и какая-то слегка растерянная стояла рядом с импозантным вождем племени тода с красивым почти европейским лицом, густой шапкой темно-каштановых, блестящих, волнистых волос и такой же густой, окладистой бородой. Мускулистую и стройную фигуру вождя, с золотистого цвета кожей, украшала перекинутая через плечо изысканная шерстяная накидка, сотканная мастерицами племени. Он смотрел на меня с фотографии огромными печальными глазами, светившимися добрым тревожным огнем, как у ребенка, безвозвратно расстающегося с чем-то очень дорогим в его жизни, и потому беспомощными... А на пожелтевшем клочке бумаги черными чернилами старательно были выписаны слова любви и признательности племени тода к белой леди из России. В переводе на русский язык они звучат так:

"Ты пришла из России,

Ты пришла в большие горы Нилгири,

Ты обошла все земли тода,

И все храмы ты видела,

И всех людей ты знаешь близко -

И потому ты знаешь нашу правду, нашу веру.

Ты должна рассказать о нас,

И мы просим тебя об этом".

Мы молчали. Я не сочла уместным комментировать эти строки. Не хотелось снижать уровень высоты чувств и глубокого уважения, выраженных в них...

- За все время моего пребывания в этих племенах я ни разу не заразилась, - нарушила молчание Л.В. - Не заразилась даже тогда, когда вместе с медсестрой, пробираясь в одно из племен Южной Индии, попала в зону чумы. Я тогда впервые ощутила, что это такое... Неестественная тишина встречала нас в селении за селением... Трупы на улицах, трупы в хижинах. Смерть никого не пощадила, ни женщин, ни детей, ни молодых, ни старых - все лежали, сраженные этой заразой.. И только в одном из поселков мы отыскали десять еще полуживых. Выволокли их из хижин, погрузили в автомобиль и отправили в больницу. Потом они все выздоровели и с тех пор называют медсестру своей сестричкой. Она спасла их род от вымирания.

- Без тебя это же тоже не обошлось, - поправила я Л.В. - Вы же вместе затаскивали беспомощных людей в машину.

- Да. Но вся тяжесть-то пала на ее плечи. Это она за ними ухаживала в своей больнице. Отважная женщина. Она из племени тода и единственная среди них имела высшее медицинское образование. Могла бы работать в лучших условиях. Но вернулась помогать своим сородичам.

- Еще одно подтверждение того, что лучшее противоядие от любой чумы - благородство сердца, любовь к человеку и сила духа.

- Ну ты без патетики не можешь, - уколола меня очередной раз Л.В., чтобы увести от нахлынувшей на меня волны, как ей казалось, "коленопреклонения".

- Вообще-то ты права, действительно, только эти качества могут быть щитом в подобной ситуации... А вот однажды я все же схватила тропическую лихорадку. Что ничуть не лучше. В свое время от нее в Индии умер сам Александр Македонский. Меня же вылечила мисс Гедеон из христианского колледжа в Мадрасе, где я тогда жила. За три дня она практически поставила меня на ноги! Она вначале прочистила мой организм английской солью, чтобы не было потом токсикоза при приеме самого лекарства... Мы победили заразу. Но слабость тела держалась еще долго. Помню, месяца через три был последний официальный праздник "Дасира" со всеми пышностями и следованием всем средневековым традициям. Его проводил последний махараджа штата Майсур, - сказала мне Л.В. И в ответ на мое вопрошающее -"Дасира", что это такое, взяла ручку и затранскрибировала на листке - "дас ира" и перевела: - Десять дней со дня победы добра над злом. Посвящен возвращению Рамы после победы над Раваном. Из эпоса "Рамаяны".

"Последняя дасира, закатный умирающий блеск некогда могущественных махараджей Майсура...", так напишет потом Л.В. в своей книге "Мы - курги".

- Конечно же, я воспользовалась приглашением друзей. Я не могла пропустить такое торжество. Мне надо было все сфотографировать. И я отправилась в Майсур. При съемках я поняла, что лихорадка сделала свое дело: мои глаза застилал обильный пот, я боялась, что все мои усилия окажутся напрасными, тело плохо повиновалось, организм был еще слаб. Пришлось немало покрутиться тогда. Но зато, к моей радости, я отлично отсняла всю дворцовую охрану. И лошадей, на которых они гарцевали, и настоящий меч на поясе у всадника, и даже леопардовую попону на его лошади, - с гордостью заключила она свой рассказ.

А я продолжу повествование о празднике "Дасира" и приведу просто его описание, сделанное Л.В. в той же книге "Мы - курги":

"И я решила отправиться в Майсур, чтобы ощутить этот аромат. Действительно, я увидела нечто необычное. Весь город был наполнен пестрой и шумной толпой, дворец махараджи украшали лампочки иллюминаций. Всадники в высоких тюрбанах застыли у входа. По дворцу маршировали в красно-зеленой форме пехотинцы армии махараджи и гарцевали уланы. Сам махараджа в парчовых, шитых золотом одеждах благословлял своих подданных. А к вечеру через весь город потянулась процессия, напоминавшая грандиозное театрализованное представление. Шли раскрашенные слоны, снова гарцевали бело-синие уланы, степенно вышагивали верблюды. Гремели барабаны, шумела толпа, кричали зазывно уличные торговцы. Над шествием плыло облако пыли, пронизанное золотистыми лучами заходящего солнца. И казалось, что вместе с этим облаком под бой барабанов уходит куда-то в прошлое напыщенная и ярко одетая, жестокая и чванливая Индия раджей и махараджей. Уходит, чтоб никогда не вернуться".

Было воскресное летнее утро 1995 года в Светлогорске, что стоит на берегу Балтийского моря. Мы приехали туда, чтобы Л.В. смогла оправиться после тяжелой болезни и закончить работу над вторым томом трилогии о Николае Константиновиче Рерихе "Великое путешествие". Место было чудесное. И выбор его был уже предопределен. Самый маленький в городочке, построенный еще немцами, двухэтажный домишко с огромным массивом мачтовых сосен, кольцом окружавших дом, и солнечной лужайкой в центре, был полностью в нашем распоряжении. Устраивались на целое лето. Калининградские рериховцы и просто почитатели Л.В. отремонтировали все комнаты к приезду долгожданного и дорогого гостя. Очистили огромную территорию в саду и вокруг от мусора. Посадили цветы и овощи. Привезли из своих домов письменные столы и все необходимое для уюта и удобства. Ввели своей активностью в легкое замешательство местное население, что за персона поселяется в их городе?

Туманное утро донесло до нашего слуха звон колоколов. Был день святого Ильи Пророка. Ильи Громовержца, держателя Огня в человеке, жизненной энергии. И колокола церкви родного нам Николая Чудотворца через ровные промежутки времени подолгу оповещали об этом жителей городка.

- Этот звон напомнил мне цунами, - задумчиво произнесла Л.В., а через некоторое время продолжила, - цунами - это страшное зрелище. Человек бессилен что-либо противопоставить этой кровожадной стихии. Внезапно приходит темнота и страх, который она несет с собой... Налетает шквальный ветер такой силы, что поднимает ввысь, как песчинку, любую тяжесть, несет ее по воздуху и швыряет обратно на землю со всей неистовостью. Я однажды была этому свидетелем. Это было в Мадрасе в сезон дождей в октябре шестьдесят четвертого. О силе этого цунами писала потом местная газета. Между островами Индийского океана сто лет стоял железнодорожный мост. И выдержал все стихии. В этот же раз балки моста не выдержали. Их, как игрушечные кегли, просто выбило напором волны тридцатиметровой высоты! Поезд, переполненный пассажирами, смыло, как песчинку...

- Почему же молчала метеосводка? Разве на океане нет технических средств, предупреждающих наступление стихии? - возмутилась я.

- Вот то-то и оно, что ни одна существующая сегодня в мире техника не в состоянии оповестить о цунами заранее. В этом-то и есть коварство этой стихии... Накануне ничего не предвещало надвигающейся трагедии. Была отличная погода, сотни рыбаков отправились на своих катамаранах за добычей... Их тела долго потом выбрасывал океан. Жертв цунами... Стихия поглотила все близлежащие рыбацкие хижины, селения. Я помню, ходила вдоль берега, как по кладбищу. А рядом - рыбачки с опустошенными от горя лицами. Ведь все мужское население погибло в этой неравной схватке. И они бродили в надежде, что океан выбросит хотя бы тела их мужей, братьев, сыновей...

- Трудно даже представить себе, что удалось пережить тебе в тот момент, - запричитала я.

- Да... Эта картина была не для слабонервных. Меня стихия застигла в городе. Я помню, при первом порыве ветра схватилась за телеграфный столб обеими руками и просто каким-то чудом удержалась. Буря срывала провода, крыши домов, вырывала с корнями вековые деревья и как пушинки поднимала их в воздух. Все сразу погрузилось в свинцовую и липкую тьму... Вот тогда-то я и услышала звон колоколов. Они били тревожно, долго и через ровные промежутки времени... Били, пока не закончился разгул стихии. Я поняла тогда, что колокольный звон был единственным спасением для человека, попавшего в водоворот этой стихии. Колокола доносили звуки жизни, ориентир на нее. Так я и вышла к своей гостинице... А сегодня этот долгий колокольный звон, разрывающий туман с такой периодичностью, растревожил меня и напомнил Индию, цунами шестьдесят четвертого...

Моника Фэлтон, журналист, политический обозреватель, лауреат пятидесятых годов международной Сталинской премии "За мир и дружбу", высокая, яркая, рыжегривая англичанка, вся усыпанная крупными веснушками, заметно прихрамывала. У нее было повреждено бедро, и потому всех в своем салоне она принимала в вальяжной позе - полулежа на роскошной кушетке. Она была известна в Мадрасе еще и тем, что собирала вокруг себя всех интересных ей людей независимо от их политических воззрений, религиозных убеждений, национальности и классовых предрассудков.

Л.В. была приглашена к ней сразу же по прибытию в 1964 году в Мадрас. К этому времени книга "По Южной Индии" получила международное признание, и Л.В. уже была известна в светских кругах, как советский писатель, с большой любовью относящийся к братскому народу, знающий и уважающий его древние обычаи, культуру, языки, чем мог похвастаться не каждый родившийся в Индии. Кроме того Л.В. давно уже была в дружеских отношениях со многими жителями этого города. И вообще, как она любит говорить, "меня в Мадрасе знает каждая собака. Я там известна больше, чем в Москве".

Л.В. привлекла внимание такой неординарной матроны, как рыжегривая Моника, на одном из приемов, который устраивало советское посольство.

- Моника Фэлтон подошла ко мне и просто спросила: "Ты Людмила Шапошникова?" Так мы познакомились^ так я получила приглашение на прием в ее салон, так завязалась наша дружба. Моника и ее друзья практически формировали мое политическое образование в этой стране. Все это нашло потом отражение в моей книге "Годы и дни Мадраса", - продолжала рассказывать Л.В. - Сама Моника была английской публицисткой. Недюжинный острый ум, острое слово постоянно ранило ее родное правительство, за что она и была выслана за его пределы, "за некорректное отношение к правительству Англии", - так приблизительно звучал "приговор". В Англии у нее остался взрослый сын. Она же обосновалась в Мадрасе и стала его душой, хотя и была англичанкой. Когда мы с ней встретились, она была уже грузной женщиной. А моя память сохранила ее еще тоненькой и стройной, каковой она была на снимке в газете "Правда". Это мне запомнилась еще и потому, что Моника была единственной женщиной среди лауреатов той Сталинской премии. Именно в ее салоне я познакомилась с известным всему миру талантливым актером индийского кинематографа красавцем Раджем Капуром и его любимой женщиной, нарожавшей ему кучу детей, тоже ведущей актрисой кино. Впоследствие он расстался с ней, когда пришло время брахмачарья*. У Моники я познакомилась и с доктором Кришнаном, который со своей женой взял опеку надо мной. Они не раз выручали меня в разных житейских ситуациях. А дружба наша завязалась после тогр, как Моника предложила потягаться с Кришнаном "на кулачках", кто кого победит. Он был чемпионом салона. "Какая нация возмет верх", -поддела она нас тогда. Ну я и положила его сразу же на обе лопатки. Можешь себе представить, какой "оживляж", как ты любишь выражаться, был в салоне! Кришнан места себе потом не находил. Каково ему было? Я, женщина, так его посрамила! Единственным его утешением, наверное, было то, что я русская. В доме я увидела потом у него совсем новенькие гантели: "Накачивай, накачивай, все равно это тебе не поможет", - сказала я ему, по-дружески похлопав по плечу.

Мы помолчали. Я обмозговывала в своей голове ее рассказ, захвативший меня драматизмом жизненных коллизий героев, их умением быть прежде всего великодушными по отношению друг к другу. И это, несомненно, исходило прежде всего от хозяйки салона - Моники Фэлтон. Только сильный духом человек может не бояться рядом с собой ярких и сильных личностей. Дар находить их и объединять был в ней, несомненно, от Бога. И этот дар назывался Любовью, которую она дарила каждому из присутствующих, та Любовь, что единственный объединитель людей независимо от принадлежности человека к той или иной нации или вере.

Так сложилось, что любимой актрисой в жизни Л.В. стала англичанка с мировой известностью - Вивьен Ли. Десятилетия искренней самоотдачи великой актрисы были признаны всем миром, и весь мир глубоко переживал ее уход. Все театры "Вест Энда" в день похорон на час притушили свои огни...

На фильм "Леди Гамильтон" Л.В. бегала столько, сколько он шел на экране близлежащего кинотеатра. Каждый раз, после школы, они всем классом шли очередной раз смотреть его. Их вдохновляла победа любимых героев, любовь и верность героини. Всем тогда, в том сорок втором году, остро хотелось победы и только победы, и всем хотелось дождаться с войны своих родных и близких...

- Это был единственный фильм в моей жизни, на который я столько раз ходила. Я любила его прежде всего потому, что там были настоящие корабли девятнадцатого века и проходили настоящие военные баталии на Ла-Манше. Представляешь, что это за грандиозное зрелище! Быстроходные четырехмачтовые клипера с острыми обводами, многослойностью парусов, выправкой моряков, военной дисциплиной! В этом фильме не было ни одной фальши в морском сражении! - обратила она ко мне свое сияющее лицо. А я стала лихорадочно вспоминать, смотрела ли я вообще этот фильм, о котором Л.В. говорит с такой любовью и таким знанием морского военного дела. Откуда оно в ней, я уже знала и, тем не менее, всегда поражалась, как настигает нас порой предыдущий опыт жизни... Образ преданной и красивой возлюбленной легендарного англичанина адмирала Нельсона, разбившего флот Наполеона, прошел яркой звездой через всю жизнь Л.В. и заставил боготворить себя.

- Это был первый фильм, где женщина не мешала наслаждаться боем, - пояснила Л.В., потом помолчала немного и продолжила: - Вивьен была очень тронута историей любви нашего класса к ней и фильму "Леди Гамильтон".

Справедливости ради надо сказать, что у этого фильма в нашей стране интересная и завидная судьба. На протяжении уже пятидесяти лет он не сходит с экранов наших кинотеатров. Вот и сейчас, накануне перехода человечества в двадцать первый век, разбив грохот звуков западных металл-роков, ворвалась сизокрылой голубкой в нашу российскую действительность замечательная по своей лиричности песня с совершенно бесхитростными словами: "Леди Гамильтон, леди Гамильтон, ты была в моей жизни". Окончательно понять силу чувств Л.В. я смогла спустя какое-то время, когда узнала, что в его съемках участвовал клипер с очень интересной судьбой. Именно ему было суждено принять на свой борт легендарного адмирала Нельсона и выиграть сражение у Наполеона. Этим клипером была не менее легендарная, быстроходная и маневренная "Кати Сарк". До этого сражения "Кати" прославилась тем, что была победителем в гонках по перевозке шерсти и одним из лидеров по доставке китайского чая. Равной ей по силе, выносливости и красоте так и не оказалось за всю историю подобного кораблестроения... В одном из поединков с разбушевавшейся океанской стихией переломилась ведущая мачта клипера, и новый хозяин стал использовать ее в качестве бригантины. Это при такой-то мощи!.. Как-то раз, при заходе в португальский порт, "Кати" узнал один из моряков и выкупил, заложив все, что можно. Подняв все чертежи, в течение десяти лет он скрупулезно работал над восстановлением ее былой мощи и красоты. Жена, увидав "Кати Сарк", горячо поддержала его. Она поняла мужа без слов. Супруги отказывали себе во всем ради "Кати". А когда пришло время спустить ее на воду, моряки отказались брать деньги за ее обслуживание, справедливо расценив, что для каждого из них большая честь служить "Кати Сарк". Но недолго самоотверженный капитан наслаждался счастьем обладания этой легкокрылой красавицей. Через четырнадцать месяцев он внезапно скончался... И вдова капитана приняла мудрое решение. Она отдала клипер на служение мореходному училищу. В 1935 году "Кати Сарк" вошла в воды Темзы. Ее, легенду прошлого века, приветствовали гудками пароходы двадцатого столетия. Настоящие "морские волки" хорошо знали, что мужество и настоящее мастерство можно обрести лишь служа на таком судне, как клипер "Кати Сарк! " Все были счастливы, что легендарная, прославленная в веках жизнелюбивая "Кати Сарк" навсегда обрела достойного покровителя - короля Англии.

- А где вы могли встретиться с Вивьен? - вернулась я к Л.В.

- Конечно, в Мадрасе. Когда я узнала, что из Англии приехала Вивьен Ли, то сразу же позвонила Монике. На мой вопрос - знает ли она ее, Моника просто, как в сказке, ответила: "Да. Знаю. Вивьен моя институтская подруга". Вскоре я стояла у порога ее дома. Она открыла мне двери. Передо мной оказалась все та же "леди Гамильтон", смущенная, как пятнадцатилетняя девочка. Время было не властно над ней. Вручая огромный букет роз, я так и приветствовала: "Здравствуйте, леди Гамильтон!" Она расплакалась от неожиданности... "Так меня еще никто никогда не называл", - сказала она. -Л.В. опять замолчала на какое-то время: - Печаль окутала тогда прекрасное лицо Вивьен... Этот фильм был первым в ее актерской биографии и тоже был самым дорогим еще и по другой причине... Мы так сердечно с ней встретились и так увлеклись разговором, что я даже забыла взять у нее автограф, - огорченно сказала Л.В. и, предвосхищая мой вопрос, продолжила: - Вивьен Ли родилась в Мадрасе в семье английского офицера. После освобождения Индии от колониального гнета они всей семьей выехали в Англию. Ей было тогда пятнадцать лет. Самые лучшие годы Вивьен прожила в Индии. Видимо, она предчувствовала свой скорый уход из жизни, потому ее потянуло в родные края. Она была безнадежно больна чахоткой. У меня не оставалось сомненья, что та караулила ее давно и набросилась в самый тяжелый момент жизни, когда после двадцатилетия супружества и счастливой совместной работы, Вивьен покинул единственный и горячо любимый муж, который в том фильме и играл адмирала Нельсона. Она так и осталась верна ему до самой смерти... - Л.В. замолчала. Лицо ее стало страдальческим: - Что время нашей встречи подошло к концу, я поняла, когда на ее по-прежнему прекрасном лице вдруг проявилась сетка мелких морщин вокруг глаз, оно вдруг резко осунулось, и на нем проступила печать усталости. Я быстро простилась с ней, поскольку слишком хорошо знала, что значит чахотка. Моя мама всю жизнь страдала этим недугом. И я не раз была свидетелем того тягостного состояния, когда кровь уже текла горлом. Нет ничего страшнее, когда ты бессилен чем-либо помочь в тот момент... Л.В. надолго замолчала...

Зная свободолюбивый дух Л.В., я вдруг почувствовала каждой клеточкой своего сердца, как ей было непросто среди посольского люда в этих длительных загранкомандировках, как она выглядела на фоне этого народа, наконец-то вырвавшегося "зарубеж". Он был и остается особым нравственным пластом в иерархии любой страны, а страны Советов особливо. Редко, кто на этой иерархической лестнице шестидесятых-восьмидесятых годов сохранил в своей душе верность идеалам коммунизма, этого еще утопического на сегодняшний день светлого будущего человечества. Сами, прошедшие через унижения, опьяненные теперь своим, якобы, избранничеством, они, наконец-то, дорывались до власти и начинали всласть использовать ее, создавая "зарубежом" кривое зеркало - маленькое подобие своей страны со всеми ее гласными и негласными законами. И на этом зафлаженном пятачке минигосударства простой человек очень часто оказывался в зависимости от всего и каждого, окончательно расплавлялся, превращаясь в биомассу, которой теперь легко можно было манипулировать. За время длительной работы во внешнеторговых организациях я не раз наблюдала, какая метаморфоза происходила с теми людьми, которые еще вчера смотрели тебе прямо и открыто в глаза, и как менялись, когда их готовили к отправке за рубеж. Сколько инстанций на пути к нему нивелировало их лица! А какими они приезжали из-за рубежа... Правда, некоторые "нескладные" все же умудрялись "проскакивать" все инстанции по одной простой причине, что там, за рубежом, кроме лакеев иногда остро нуждались в знатоках того дела, ради которого была открыта очередная "загранточка". Но уж если он оказывался "нескладным" и там, если он отказывался, к примеру, мыть автомобиль вышестоящему руководителю, то больше трех месяцев он уж точно там не задерживался. И я понимала, что за двадцать шесть лет пребывания за рубежом Л.В. окружали не только такие люди, как консул в Мадрасе Яблонский с его женой Ольгой, взявшие заботу о ее быте, или как Ю.М.Воронцов, тогда посол СССР в Дели, потомственный дипломат с высокой культурой духа и преданным служением отечеству. В свое время Ю.М.Воронцов сыграл активную миротворческую миссию в завершении войны в Афганистане, в странах Ближнего Востока. Он долгое время был представителем России в ООН. О Юлии Михайловиче надо вообще писать отдельно, поскольку его роль в дальнейшей судьбе общественного музея имени Николая Константиновича Рериха и Международного Центра Рерихов очень значительна. Благодаря его помощи и самоотверженному противостоянию некоторым "силам", желающим заполучить в свои руки бесценный дар, Россия приобрела уникальное наследие семьи своих великих соотечественников. Есть еще и такие, к счастью, в нашей стране. Не скудеет земля русская. И, конечно же, придет время, когда встанут Иваны Стотысячные и займут no-праву свои места. Не за горами это время...

- Ну ты знаешь, мне, в основном, везло на людей, - стала Л.В. защищать своих коллег от моего нападения. - Потом я была независима более, чем мои коллеги, одна в своем роде, в моем деле не было замены. Я объединяла в себе многое: но главное при этом была свободной птицей в свободном полете. Не забывай, что это в то время, когда в посольском городке все друг от друга зависели и не могли сделать и шага в сторону. Вот потому, когда я возвращалась из очередного своего "набега" в племена, все тянули меня в свои кабинеты, чтобы услышать, где я была и что видела. Я читала на их лицах следы хорошей зависти. Я была для них, как сейчас понимаю, глотком свежего воздуха, глотком воздуха свободы. И потому меня все старались оберегать. Все сопереживали, когда я однажды оказалась надолго запертая в горах из-за непогоды. Намеченный срок возврата в посольство безнадежно истек. Коллеги забеспокоились, предложили отправить людей в розыск. Тогда Ю.М.Воронцов спросил: "А кто из вас сможет пройти туда, где сейчас она? Кто из вас, как она, знает местные языки? И потом, бывало ли когда, чтобы Шапошникова не могла найти выход из какой-либо ситуации? Значит и сейчас наберемся терпения. Я верю, что с ней ничего не случилось". Так все и произошло. В очередной раз я вернулась целая и невредимая. Конечно же, моим большим преимуществом было знание языков. Это действительно по тем временам была большая редкость. Помню, где-то в шестидесятых годах на базаре в Хайдарабаде я вступила в разговор с местным торговцем. Так он аж отпрянул от меня, тычет пальцем в мою сторону... Все уставились "на белую леди". В их глазах был искренний ужас, словно собака заговорила человеческим языком... Хинди, урду и английский - это все в такой разноязычной стране, как Индия. Здесь я премного благодарна своим университетским учителям, которые дали мне эти знания, - она помолчала немного, потом стала рассказывать дальше:

- Однажды, после возвращения в Дели из очередного своего набега в племена, как всегда, после ужина я отправилась в город по своим делам. На следующий день меня вызывает к себе консул, с говорящей фамилией Тараканов, кричит, стучит кулаками по столу и требует "объяснительную", почему я без его разрешения пошла в кино. Ты представляешь! - опять, как и тогда, возмутилась Л.В. - Он не боится за меня, что я одна, без его сопровождающих, отправляюсь в свои племена и лезу по горам и джунглям, кишащим тиграми и ядовитыми змеями, а тут кинотеатр в двух шагах от посольства, и я должна у него спрашивать разрешение! Ну я и "послала" его далеко и надолго...

Я расхохоталась, живо представив себе эту сцену, столь редкую по тем "совковым" временам. Нечто подобное было в моей жизни, и я представляю, что было с ее самовлюбленным Таракановым... Волнение еще не улеглось, когда Л.В. перешла к очередному драматическому моменту в своей жизни:

- Я, ты знаешь, в основном общалась с мужчинами. Благо ни одна из их жен никогда не ревновала меня. И правильно делали. Как сейчас понимаю, мужчины уважали меня за это и то, что я была независимым человеком, интересным собеседником и азартным игроком... Вдобавок, я помогала им ориентироваться в жизни страны, налаживала контакты с местной властью. Вообще-то, справедливости ради надо сказать, что многие наши русские свысока относились к индийцам. Я же с ними была своя больше, чем со своими соотечественниками. Вот за что меня и возненавидела жена тогдашнего консула. Сам консул был интеллигентным человеком. И мы с ним неплохо ладили. А жена у него была ну просто воинствующий монстр в юбке.

- Тот случай, наверное, когда "пусти Дуньку в Европу", - перебила я ее, не выдержав.

- Что-то в этом роде, - продолжила Л.В. - Она, видите ли, была возмущена тем, что я с ними, то есть с посольскими женами, не распиваю чаи, а веду самостоятельный образ жизни. Так вот, когда срок моей командировки закончился, и мне надо было возвращаться в Москву, она стала настаивать на том, чтобы мне дали отрицательную характеристику за то, что я, якобы, не уважала коллектив. Она так и написала в характеристике. Доказательством служило то, что я не участвовала в их придворных бабских чаепитиях... Слава Богу, что утверждали эту характеристику на парткоме. И там посольские ребята меня отстояли. Ты представляешь, что значит отрицательная характеристика для человека в подобной ситуации?

- Да. Конечно. Такой человек в советской стране автоматически становился на всю жизнь "невыездным". Именно так ей хотелось отомстить тебе за то, что ты не сгибала перед ней, самой женой консула!

спину и не вела с ней душещипательных разговоров... Теперь я знаю, о ком ты говоришь! Я имела "счастье" познакомиться с этой фурией на одном из вечеров памяти Святослава Николаевича Рериха. И теперь мне понятно, почему у нее к тебе до сих -пор сохранилась стойкая неприязнь. Я представляю, по какому "лезвию бритвы" тебе пришлось тогда пройти и провести за собой всех членов правления. Посольские ребята, наверное, себя просто зауважали после этого. Редко приходится проявлять в таких условиях свои человеческие качества. Да-а-а! Что называется, "минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь".

- Ну ребята были просто тигры в тот момент. Все прекрасно знали, что такое характеристика. И прекрасно понимали, что это бабское сведение счетов со мной. Эту консульшу все недолюбливали! И они грудью встали на мою защиту. Многие из них не раз обращались ко мне за помощью в решении своих проблем. И я всегда помогала им. А они мне. Например, если бы не друзья, я никогда бы не приобрела автомобиль. Все свои заработанные деньги я тратила на покупку книг. "Жигули" я имела благодаря Яблонским. Когда они поняли с кем имеют дело, то в день зарплаты просто отбирали у меня половину, как раньше жены у мужей-пьяниц, "иначе ты их все потратишь на свои книги", - приговаривали они. Так они и скопили мне на автомобиль. Он десять лет служил мне потом верой и правдой. Так что со мной действительно никто не скучал, - закончила свой рассказ Л.В.

Это уж точно. Что есть, то есть. "Божеское наказание" - недаром ее в детстве так звали взрослые. Она тогда так привыкла к этому, что, когда однажды в их дом пришли мамины гости, она им так и представилась. А было ей тогда еще только три годика. Так что вряд ли правы те, кто говорит, что ребенок еще, якобы, мал, чтобы говорить о личности. А личность - она или есть, или ее нет. Она приходит на землю вместе со "скафандром". Ничто не может заставить ее изменить себе. Сильный дух всегда пробьется. На пути могут встать лишь кармические коллизии. И опять здесь испытание для сильного духом, придет время, и он развяжет все ее узелочки, все расставит на свои места, определит, где правда, а где ложь, где вечное, а где - сиюминутное...

Шел 1967 год. Жизнь шла своим чередом. Крепли отношения двух многонациональных стран - СССР и совсем молодой, идущей своим демократическим путем, Индией. В стране Советов был объявлен творческий конкурс среди мастеров литературы и искусства на соискание премии имени Джавахарлала Неру, первого Президента свободной от английского колониализма Индии. Отбором кандидатур занимался сам Председатель Совета Министров СССР - А.Н.Косыгин. Он пресек все малейшие поползновения недобросовестных клерков протащить в ряды соискателей, не заслуживающих ее. Просиживал за отбором работ сам.

Л.В. даже и не собиралась участвовать в этом конкурсе. Зная это, все за нее сделали бывшие коллеги по перу правдинцы и корреспонденты других газет и агентств, работавшие с ней когда-то бок о бок. Они, возмущенные притязанием некоторых лиц, не имеющих для этой награды никаких прав и основы, кроме личных связей в некоторых высоких инстанциях, собрали все ее книги, публикации об Индии и отправили в адрес Косыгина. До этого у Л.В., кроме газетных и журнальных очерков, вышли еще несколько книг: "Об истории рабочего движения в Индии", "По Южной Индии", "Парава - летучие рыбы", "Тайна племени Голубых гор". Тогда эта солидная констатация творческого факта личности произвела на Косыгина неизгладимое впечатление, и когда ему пытались подсунуть характеристику на очередного протеже, он в такой момент показывал стопку книг Л.В., лежащих у него на столе, как единственное мерило в выборе достойных. Кто-то из приближенных к Косыгину, передал тогда его радостное оживление при встрече с ее творчеством: "Слава Богу! Есть кому вручать заслуженную награду". Так Л.В. оказалась в числе первых, кому была вручена эта премия вместе с золотой памятной медалью. "Дорогами джунглей" оказалась лучшей книгой, написанной об индийском народе за тот исторический период.

Шел 1968 год... Делегацию лауреатов принимала сама Индира Ганди.

Я смотрю на большую фотографию, стоящую на книжной полке в квартире Л.В. Светлые, улыбающиеся лица. Индира Ганди, облаченная в белое сари. Л.В. в элегантном английском костюме не менее ослепительной белизны. Если бы ничего не знать об этих личностях, то можно было бы сказать, что на ней запечатлена желанная встреча очень давних друзей... И не удивительно, что отношения межу ними этой встречей не закончились. Индира Ганди не раз потом встречалась с ней просто в дружеских беседах. И мнение Л.В. в том или ином вопросе было для нее небезынтересно.

А тогда эта первая встреча только что состоялась. Индира Ганди с лучезарной улыбкой сразу же направилась к Л.В., которая стояла вдалеке от других лауреатов с Зульфией, певицей из восточной республики Страны Советов. Индира Ганди сама вручала заслуженные награды... Был дан пышный прием в честь первых лауреатов. Все центральные и местные газеты пестрели их портретами. Началось триумфальное шествие по крупным городам многоязычной страны. Они уже были в Мадрасе. На следующий день их ждали в Тривандруме. Но судьба вершила свой сценарий...

Утром она проснулась с необъяснимым чувством неодолимой жажды встречи со Святославом Николаевичем Рерихом. Сейчас или никогда! Вопрос стоял так. Хотя "другая" Л.В. прекрасно понимала, как это не вовремя. Столько лет прожить в Индии, иметь до этого сотни возможностей!.. Она, конечно же, знала о существовании необыкновенного русского художника и еще более необыкновенных его родителей. Но чтобы приехать к нему просто так и познакомиться с ним!

- Ну живет и живет себе этот великий человек, а я-то тут при чем? - резонно задавала себе вопрос Л.В. - Почему я должна мешать ему своим присутствием? Кто я такая? И что скажу при встрече? А тут ну прямо, как молнией прострелило. Да в самый не подходящий для этого момент! Но чувство, возникшее во мне, уже несло меня вперед. И я не могла препятствовать ему. Это было выше моих сил. Я пришла к генеральному консулу в Мадрасе Г.Каверину. Гаврила Каверин, кандидат исторических наук, мой старый друг. Когда я стала требовать у него автомобиль, чтобы поехать к Святославу Николаевичу, он прямо взвыл, - продолжала рассказывать Л.В. - "Ты с ума что ли сошла?" - набросился он на меня по-свойски. - "Завтра вылетаем в Тривандрум. Там ждут больше тебя, чем нас. Что я им всем скажу? А кто будет вести встречу? Все газеты объявили о твоем приезде. На, читай!" Он швырнул ее мне в дикой ярости чуть ли не в лицо. "Ты меня режешь без ножа! Не дам!" - отрезал он. "Ну и не надо. Обойдусь и без тебя", - сказала я ему уже совершенно спокойно, прекрасно понимая и его. Он посмотрел на меня в упор. Опять разразился руганью. Сделался весь красным, как рак, и потом уже спокойно бросил: "Черт с тобой! Все равно ты сделаешь по-своему! Я тебя знаю. Бери и катись на все четыре стороны. Больше я тебя видеть не желаю... Только попробуй опоздать к самолету!" - бросил он последнее. - Я обрадовалась. Но тут же осела, Святослав Николаевич же меня не знает, как я явлюсь к нему и что скажу? "Зравствуйте, я ваша тетя?" При нашем бурном диалоге с консулом присутствовал уже совсем немолодой человек Семен Иванович Тюляев. Он тоже был в числе лауреатов, и его хорошо, как он сказал, знал Святослав Николаевич. Тюляев писал книгу о его творческом пути, и у него была масса вопросов к своему герою. И он вызвался представить меня. Я несказанно обрадовалась. Мы проехали из Мадраса в Бангалор, а Святослав Николаевич уехал в это время в свое имение Татагуни. Когда мы примчались, наконец-то, в имение, то было уже одиннадцать часов вечера. В доме все спали. Тьма стояла непроглядная. Но отступать было некуда. Время неумолимо отсчитывало свой ход... Тюляев постучал в дверь. В полном негодовании на порог выцгел сам Святослав Николаевич. "По какому праву вы врываетесь в мой дом в такой поздний час?" - гневно обратился он к представившемуся ему бедному Тюляеву. Я стояла за его спиной ступенькой ниже, и меня в темноте не было видно. Услышав гневные слова Святослава Николаевича, я поняла, что надо выручать обескураженного старичка, пока его не сбросили со ступенек крыльца. Я вышла из-за спины Тюляева и, окончательно растерявшись, громко произнесла: "Здравствуйте, Святослав Николаевич. Я - Шапошникова". Он сразу осекся и как-то пристально посмотрел на меня... Лицо его изменилось. И уже совсем другим голосом он сказал: "Проходите. Я давно Вас жду". Мы проговорили всю ночь... Тюляев был напрочь забыт. Утром надо было уезжать, чтобы успеть в аэропорт к вылетающему в Москву самолету. С того времени мы со Святославом Николаевичем, можно сказать, уже не расставались.

- А о чем вы так долго беседовали? И почему он "давно ждал?" -не унималась я.

- "Потому что", как ты любишь говорить... Ничего случайного в мире нет, - после долгого молчания заговорила она. - Приходит время, и ты понимаешь, ради чего пришел в этот мир. Пришло тогда и для меня это время. Время моей "третьей жизни", как я люблю говорить... Перед отъездом он дал мне письмо для Беликова Павла Федоровича*. Ему хотелось, чтобы мы ^сдружились и узнали друг друга поближе. Так оно и произошло. Но я тогда не знала о его замыслах ничего. Уезжая, они вместе с Девикой пригласили меня в отпуск на двухнедельный отдых в имение родителей, в Кулу.

Придет время, и обо всем, что касается встречи Л.В. с Рерихами, вы прочтете в ее трилогии "Великое путешествие". Мое повествование будет перекликаться с тем, что будет отражено в ней, поскольку события в основе своей остаются неизменны, канва их - незыблема.

Был уже май 1972 года, когда она наконец-то смогла приехать по приглашению Рерихов в Индию, поселок Наггар, долину Кулу, где было имение родителей Святослава Николаевича - Николая Константиновича и Елены Ивановны.

- Рад вас приветствовать в долине Кулу, - сказал Святослав Николаевич, встречая Л.В. на ступенях дома.

"Кулу зажата между двух сторон Западных и Восточных отрогов Гималаев, прорезанных рекой Биас", - так начнет она свое повествование об этом пребывании в имении Рерихов в своей трилогии "Великое Путешествие".

Первое, что она увидела, это величественный камень, на котором было написано: "Тело Махариши Николая Рериха, великого друга Индии, было предано сожжению на сем месте 30 магхар 2004 года. Викрам эры, соответствующего 15 декабря 1947 года. Ом. Рам", что в переводе означает - Да будет мир".

- Это пребывание дало мне понять, как мало мы знаем о Рерихе, жизнь которого была подвигом в самом прямом смысле этого слова. И я поняла, что должна рассказать о нем. Но как? Как вместить в этот рассказ полотна Рериха, которых он создал за свою жизнь более семи тысяч! Как вместить Алтай, Тибет, Монголию? Все это было. Было! Было!.. Как соединить все воедино в этот мир по имени Рерих? И решила - фильм. Документальный фильм. Полнометражный. Со съемками в Союзе, Монголии, Индии. Я написала тогда сценарий фильма. В Москве к его созданию я привлекла Рениту Андреевну Григорьеву. Она была для меня единственная, которую я знала в среде кинематографистов. Единственная, которая смогла бы в то время пробить глухую стену неприятия Рерихов у нас в стране, хотя время их отчуждения прошло с момента пребывания Хрущева в Индии и переезда Юрия Николаевича в Россию. Дело в том, что у Рениты Андреевны была очень влиятельная в кругах сильных мира сего мама. Она была членом Президиума Верховного Совета СССР... Мой расчет был верным. Летом 1974 года мы начали съемки на Алтае. Это был год, когда страна отмечала столетие со дня рождения Н.К.Рериха. В этом году новосибирские альпинисты поднялись на безымянный пик рядом с горой Белухой и назвали его пиком Рериха. Мы связались с ними и попросили повторить восхождение... Из Горно-Алтайска на Белуху отправились вертолетом. Белуха - один из высочайших ледников в мире. Его высота 4500 метров. С этого момента и начался алтайский этап съемок фильма. Это было лишь первое касание Центрально-Азиатской экспедиции. Все получилось, как надо, - заключила свой рассказ Л.В.

Съемки фильма были прерваны осенью, чтобы продолжиться после окончания учебного года в МГУ, где она преподавала. Л.В. делала фильм в свободное от работы время. Потом были съемки в Монголии, Индии.

- Все зарубежные съемки мы делали уже без Рениты, - продолжала свое повествование Л.В.

А я с горечью вспомнила, как однажды на вечере, организованном ассоциацией "Мир через Культуру", Р.А.Григорьева была представлена как организатор, режиссер и сценарист этого фильма. Даже в Центре Рерихов в отделе по связям с рериховскими обществами в журнале регистрации участников рериховского движения в стране еще в 1994 году было так и записано: "Р.Григорьева - режиссер, создатель фильма "Н.К.Рерих", и для его руководителя, как гром среди ясного неба, была информация о том, что инициатором создания этого фильма, автором, сценаристом и организатором всех зарубежных съемок был их непосредственный руководитель Л.В.Шапошни-кова, хотя в титрах архивного фильма проходит лишь в соавторстве с Р.Григорьевой. А фильм создан студией "Киевнаучфильм", режиссером Ролланом Сергиенко.

- Для меня главным было - создать фильм. Ты сама любишь повторять, что "Там, Наверху, все видят", - улыбнувшись, ответила на мое "почему" Л.В. - По мере того, как я касалась такого момента в жизни Николая Константиновича, как путешествие по Центральной Азии, я понимала, что это событие является главным в их жизни с Еленой Ивановной. Все предыдущее - лишь прелюдия, подготовка, а последующая - обработка результатов Великого Путешествия... Мои мысли стали расходиться с главной концепцией фильма. Она не могла вместить этой удивительной жизни такого колосса, как Рерих. Надо было пройти по Центрально-Азиатскому маршруту не торопясь, решила я. Трудности всякого рода для осуществления этого замысла я, конечно же, хорошо представляла. Но одну преодолеть было невозможно - политические разногласия двух стран, разрыв дипломатических отношений между нами и Китаем. Синьцзян и Тибет, все это было на территории Китая... И повторить этот маршрут в той последовательности тоже мне не удалось по многим причинам... Мое путешествие заняло в общей сложности пять лет - с 1975 по 1980 годы. Из них непосредственно работы на маршруте получилось чуть больше года. Остальное время я должна была работать в МГУ на своем факультете Азии и Африки.

- Знаешь, как реагируют растения на присутствие человека с высокой энергетикой? - задала мне вопрос Л.В.

- Как? - сразу включилась я в ее "поле".

- Это было в тот первый приезд в Кулу, имение Рерихов, куда меня пригласил Святослав Николаевич. Я сидела на скамейке в саду и читала книгу, когда вдруг почувствовала, что-то вокруг меня в пространстве изменилось. Я ощутила какое-то странное, неизведанное ранее волнение... Я обратила внимание на кусты роз...

- Тех, что посадила Елена Ивановна?

- Да-да, тех самых, что посажены еще руками Елены Ивановны. Я обратила внимание, как они вдруг резко развернули свои прекрасные головки в одном направлении. Я тоже повернулась в ту сторону... Он шел по дорожке, ведущей к вилле. Святослав Николаевич уже высматривал Его сверху и быстро спустился навстречу... Они прошли в комнату... - Л.В. резко закончила свой рассказ.

- И все?.. Кто это был? - стала я сыпать на Л.В. один вопрос за другим. Но она смотрела на меня молча, а глаза ее смеялись. Тогда я не выдержала "игры" двух характеров и пошла "ва-банк":

- Вы встретились. Я же знаю! Только мне интересно, как ты ощутила Его энергетику? Это все равно, что держать в руках оголенный высоковольтный провод, можно и сгореть!

- Ты права. Когда они подошли, меня действительно всю затрясло. Постепенно вибрации изменились, стали спокойнее... Видимо, Учитель сделал все для этого. Но дрожь не унималась... Так состоялась наша встреча, - обрезала свой рассказ Л.В.

Но я не собиралась мириться с такой краткостью изложения, хотя прекрасно понимала, что она не расскажет мне всего того, что было в ту встречу. И может быть даже сто раз будет права. Но я не собиралась успокаиваться, так как знала, что есть моменты в их разговоре, которые можно было хотя бы обозначить. И я опять пошла в атаку.

- О чем вы говорили с Ним?

- Разреши мне оставить это в себе.

- Пожалуйста! Но, зная тебя, с уверенностью могу сказать, что это было сделано прежде всего для того, чтобы ты могла воочию, что называется, "наощупь" убедиться в существовании Махатм. Так в свое время Они поступили с Блаватской. Тебе, я думаю, тоже надо было дать "заряд бодрости" на всю оставшуюся жизнь, чтобы и на "инквизиторском костре" ты, как и Жанна д'Арк, была бесстрашной, отстаивая существование праведности "Голосов", ведущих нас в этой жизни. Это так важно для человека. Так ведь можно же что-то рассказать из того, что было? - настаивала я на своем.

- Ну ты права... Мы действительно говорили о будущем, о шестой расе, и многом другом.

- А ты сделала запись в дневнике?

- Да... Запись в дневнике я сделала.

- Она, конечно же, исчезла?

- Да. Эта - исчезла. Но память осталась. Произошло то, чему надо было произойти.

- "Слушай себя", - услышала я однажды.

- Правильно говоришь. "Слушай себя"...

Алтай на ее маршруте был первым.

- Летом 1976 года погода там стояла такая же, как и в 1926 году, когда Рерихи начали свой алтайский путь, - стала рассказывать Л.В. -Проливной дождь стучал в окно кабинета директора Горно-Алтайского научно-исследовательского института истории, - продолжала она. - Сидели и обсуждали, как лучше пройти алтайский маршрут. 17 июля я выехала из Горно-Алтайска в Верхний Уймон через село Алтайское, Усть-Кан и Усть-Коксу. Это была дорога, по которой пятьдесят лет назад ехали подводы рериховской экспедиции... В Верхнем Уймоне меня взяла к себе на постой Матрена Лукинична Коньшина. Она о Рерихах совсем ничего не помнила. Но зато помнила о них другая - Фекла Семеновна Бочкарева из семьи Атамановых. Она, правда, была совсем маленькой тогда и не очень-то интересовалась прибывшими, о чем потом жалела. Но, тем не менее, ее память “е смогла вычеркнуть впечатление от образа Николая Константиновича. "Светлый" - звали они его, - "с белой бородкой. Все знал. Проезжали мимо одного места, а он и говорит: "Здесь будет село стоять". "И точно. Через десять лет здесь выросло село Тихонькое. Или еще говорит: "Меж Катандой и Уймоном в долине обязательно будет город". Звенигородом называл".

Л.В. обошла все места на Алтае, по которым прошли Рерихи. Как историку ей было очень интересно узнать о древности и важности этого места, на долю которого в будущем выпадет много славных •страниц. Со временем человечество переместится в эти богатейшие земли Сибири и Алтая...

Дед Василий, так звали Василия Михайловича Морозова, привел двух лошадей и велел собираться в путь по Катуньскому хребту до озера Тайменного, маршрутом Рерихов. Его пронял, как я поняла, рассказ Л.В. о значимости этих мест, пути, по которому шли те люди. Потом он втайне был безмерно горд, что поведет по маршруту такого ученого человека, как Л.В.

Посмотреть, как городская будет садиться на коня, сбежалась вся деревня. А "городская" доселе этого никогда в своей жизни не делала. Зная немного жителей Верхнего Уймона, я представила, как оживились их лица! Только с третьего раза, уже с телеги, ей удалось оседлать ретивого. Сразу же разогнула спину и достойно выехала со двора вслед за дедом Василием. Народ попритих, увидев, как ладно она сидит в седле, и конь беспрекословно повинуется ей. Сама даже удивилась, впервые все же. И выдержала весь многодневный поход. А там всякое бывало. Погода была не из приятных, почти все время лил дождь. А однажды конь так взвился на дыбы, что Л.В. едва сумела удержать его за уздцы. Все получилось интуитивно, "на автопилоте". Это спасло. Оказалось, лошадь копытом попала в осиное гнездо. И это случилось на крутой дороге в узком и опасном месте. Дед Василий зауважал ее после этого еще больше.

Закончила Л.В. алтайский маршрут тем же летом 1976 года Чуйским трактом.

Л.В.Шапошникова.

Из выступления, ноябрь, 1993 год, МЦР, Москва.

"Это история о Великом Сокровище, завещанном своей стране и своему народу теми, кто его создал, о самопожертвовании и строгом следовании нравственному долгу, о предательстве и подлости, о клевете и корысти, о лжи и о мужестве. Словом, обо всем том, что обычно сопровождает в нашем мире светлое созидание, шествующее, как правило, рука об руку через всю историю нашего человечества.

В этой истории нет вымысла...

Грузовой самолет вынырнул из ночи и устремился туда, откуда ему навстречу с земли неслись сверкающие световые линии взлетно-посадочных полос. Коснулся асфальтовой тверди, все еще напряженный и разгоряченный, прокатился по ней, и, снижая обороты винтов, наконец, замер. Она увидела, как по летному полю, таща за собой змеившиеся провода осветительной аппаратуры бежали телеоператоры, а потом возникло несколько десятков людей, многих из которых она знала, и стали тянуть к ней руки и называли ее спасительницей Фонда. Ее. И того второго, который был с ней.

Фонд Рерихов действительно не мог существовать без наследия Рерихов, которое сейчас выкатывали по рельсам из распахнутого брюха самолета, платформу за платформой, картину за картиной, архивы, книги, вещи, бесценные реликвии... И, возможно, она сама только в тот момент поняла, что теперь все состоится - будет уникальный Культурный Центр, будет настоящий музей Рерихов. И хотя никто из известных и важных учредителей Фонда, кроме Фонда Мира под руководством неоднократного чемпиона мира по шахматам Анатолия Карпова, не дал денег и, кажется, не собирался, она считала, что главное было сделано.

Откинувшись на сидении машины, мчавшейся вслед за грузовиками с наследием через ночную Москву, она на какое-то мгновение вдруг остро и неотвратимо почувствовала приближение какой-то неизвестной еще опасности, которая, казалось, затаилась в темноте этого огромного города. Усилием воли стряхнула с себя это ощущение и пыталась задремать. Но огромное напряжение последних дней и какая-то нечеловеческая усталость помешали ей это сделать. И совсем неожиданно перед глазами, как в кино, поплыли кадры всех значительных событий, наполнявшие ее жизнь последние два года...

Как это все началось? В 1987 году был очередной визит в Москву Святослава Николаевича Рериха, младшего сына Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов. На нем, известном художнике, постоянно живущем в Индии, лежала ответственность за бесценное наследие родителей. Каждый раз, бывая в Москве, он осторожно, но настойчиво нащупывал тропинку в дебрях и закоулках уже износившейся государственной системы, чтобы выполнить завещание родителей - передать России наследие родителей и создать Музей своего великого отца. Но каждый раз натыкался на не видимое, но вполне определенное сопротивление.

1987 год не был похож на предыдущие. В стране начиналось то, что все стали называть перестройкой. В душной атмосфере страны запахло свежим ветром перемен. Казалось, в его московском номере гостиницы "Советская" стало еще больше народу, различных посетителей, добивавшихся его по самым разным, а иногда очевидно мелким делам. Людскому эгоизму не было предела. Он страдал от него, но никогда не показывал вида. В этом году его принял новый Генсек, к которому он сразу ощутил доверие и симпатию. Он по-деловому обсудил с ним проблему музея. Музей Святославу Николаевичу был обещан. Л.В. помнит, как они тогда все были рады этому сообщению. Сама же она в то время состояла в комиссии по наследию Рериха при музее Востока и делала все, что от нее зависело, чтобы музей состоялся. Но все равно это было для нее еще вторым планом ее жизни. Первым оставалась Индия, этногенез ее народов и книга о "Мастере", Николае Константиновиче Рерихе, которую она собрала за время своего путешествия по его Центрально-Азиатскому маршруту.

После отъезда Святослава Николаевича, как было и раньше, все затихло. Оживление наступило лишь в конце 1988-го, когда Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев, собравшийся с визитом в Индию, вспомнил о своем обещании. В Совмине наскоро собрали группу аппаратных экспертов, которые еще более поспешно стали изучать "рериховское поле" Союза. Первой в это поле попала комиссия при музее Востока и ее ответственный секретарь О.В.Румянцева, заведовавшая в то время мемориальным кабинетом Ю.Н.Рериха в музее культур Востока. Через некоторое время она узнала, что Румянцева и Сазанова, ее коллега, которую она в свое время привела в Комиссию по рериховскому наследию, а потом познакомила и со Святославом Николаевичем, распространяют странный слух о том, что Сазанова - "самый близкий друг Святославу Николаевичу Рериху". Это была явная и откровенная ложь. Л.В. поняла, что делается это неспроста.

Весной 1989 г. Сазанова отправилась к Святославу Николаевичу, который только что перенес тяжелую операцию, для решения вопроса о наследии "как самый близкий к нему человек". Л.В. опять удивилась такому обороту дела, но, занятая своей работой, не стала вмешиваться даже тогда, когда эта "коллега" за два часа до отлета самолета позвонила ей и стала спрашивать о наследии: "Что оно из себя представляет, и как себя с ним вести". Самой же Л.В. стало не по себе от понимания того, что ее "коллега", которая еще недавно благодарила ее за рекомендательное письмо в адрес С.Н.Рериха, теперь, обласканная "сверху" и необычайно гордая правительственным заданием, просто предала ее и дело. Но она не стала выяснять отношений. В стране происходило еще и не такое, и можно было уже ко всему привыкнуть.

Святослав Николаевич не дал Сазановой ни наследия, ни так нужных ей документов. Но это придало Сазановой лишь еще большую степень агрессивности и падения. Она дала интервью газете "Неделя", где Святослав Николаевич был представлен ею умирающим, и теперь, по ее словам, "надо было немедленно брать наследие". Эта мысль потом неоднократно будет повторена и совминовской группой экспертов и представителями ведомственной культуры. В самой группе "экспертов" в это время ощущалась какая-то неуверенность и суета. До Л.В. доходили слухи о заседаниях "экспертов", о меняющихся идеях и проектах по захвату наследия. Под него "эксперты" приготовили здание на Неглинной, 16 по соседству с Сандуновскими банями. Стены этого здания "плакали" от такого соседства, но "экспертов" это не смущало. Главную скрипку в этой суете вела ответственный секретарь по наследию Рерихов О.В.Румянцева.

Жизнь Л.В. сделала неожиданный для нее крутой поворот в июне 1989 года. Р.Б.Рыбаков, ее коллега, когда-то в студенческие годы слушавший ее лекции, и, так же, как и Сазанова в свое время, был принят Святославом Николаевичем по ее рекомендательному письму, теперь сам привез от него письмо. В письме говорилось о создании "не государственного, а общественного музея, функционирующего поверх ведомственных барьеров". Святослав Николаевич предостерегал против подчинения Музея министерству культуры и "тем более музею искусств народов Востока". Он будто бы уже предвидел неправедный поворот дела, который разыграется после его ухода. Для того, чтобы такой музей мог существовать, С.Н.Рерих предлагал организовать Фонд, а директором музея сделать Л.В.Шапошникову, которую он знал уже более двадцати лет.

Первой ее реакцией на это предложение был протест! Она смотрела на свой письменный стол... На нем были разбросаны исписанные листы будущей трилогии. В этот день ей особенно хорошо писалось...

Лишь через несколько дней она позвонила Святославу Николаевичу. Его голос на той стороне провода звучал слабо и было ясно, что он еще не оправился после перенесенной операций. У нее сжалось все внутри. "Кто же, если не вы?" - просто сказал Святослав Николаевич. И она поняла все. "Кто же, если не я", - повторила про себя уже спокойно, без эмоций.

И это "кто же, если не я" станет ее еще одним жизненным кредо, как и то - из далекого таганрогского детства, когда она упрямо, сжав кулаки от нестерпимой боли, скажет матери: "Вот заживет, и снова полезу".

Письмо Святослава Николаевича Рериха было опубликовано 29 июля 1989 года в газете "Советская культура" под названием "Медлить нельзя".

Через неделю оба, Рыбаков и она, стали работать над созданием Фонда Рерихов. С этим письмом она пошла на заседание в Совмин, где готовился окончательный проект Постановления. Увидела на нем многих своих старых знакомцев, в том числе и Сазанову, и Румянцеву, и сумела доказать экспертам, что надо делать совсем иной проект, где должна присутствовать концепция самого дарителя наследия. Рыбаков тогда на заседание не явился, и те обвинили его в фальсификации письма С.Н.Рериха. Л.В. тогда не знала, что эта вопиющая безнравственность потом будет подхвачена уже самим Рыбаковым, Румянцевой и Сазановой, и они вовлекут в свою орбиту подобных себе...

В те дни в ее жизни появился еще один человек, который сыграет одну из главных ролей вместе с этими Геростратами в одной драме, название которой одно - предательство. Этот человек поедет с ней в Индию за наследием Рерихов, а потом попытается превратить Фонд в свою вотчину, обескровить его финансовыми злоупотреблениями. Это - С.Ю. Житенев.

Но пока все шло в мире и согласии. Она покачивалась на заднем сидении машины. Она вспоминала знаменательные даты тех дней...

2 октября 1989 г. Учредительное собрание Советского Фонда Рерихов. Постановление Совмина от 4 ноября 1989г. Из Бангалора на этот раз с официальным визитом прибыл слабый еще от болезни С.Н.Рерих. Он жил теперь не в гостиничном номере, а в правительственном особняке на Ленинских горах. Его снова принял Генсек со своей женой, и они обсудили проблемы Фонда и музея Рерихов. Для музея была щедро выделена усадьба Лопухиных, исторический памятник культуры XVI века, которую прежний жилец - Минтяжмаш -обязался отремонтировать в кратчайший срок и за свой счет.

В особняке не переводились высокие гости. Казалось, весь цвет московской интеллигенции бросился на мерцающие в глубине осеннего сада огни особняка. Здесь судьба столкнула Л.В. с человеком, который попытается сделать все, чтобы общественный музей Н.К.Рериха не состоялся.

Он появился в особняке поздним ноябрьским вечером. В приподнятом настроении, только что утвержденный новый министр культуры СССР. Демократичный, "свой в доску", так не похожий на своих предшественников. "Первый визит к Рериху. Остальные подождут", - объяснил он. За праздничным столом он с артистической грацией ухаживал за Девикой Рани, свободно изъяснялся по-английски, обещая Фонду любую поддержку. В тот вечер он клялся в верности рериховским идеям и смотрел на Святослава Николаевича преданными сыновьими глазами. Покидая особняк, стоя уже внизу в ярко освещенном холле, он сердечно пожал руку Л.В. и полушутливо-полусерьезно сказал: "Только попробуйте о нас забыть и не прийти к нам. Имейте в виду, для меня сейчас Фонд и музей Рерихов, как любимое детище". Она подумала о том, как славно все складывается и обещала обязательно прийти. Разве могла она тогда предположить, что не пройдет и года после того, как погаснут огни в правительственном особняке, и Святослав Николаевич уедет в далекую Индию, Николай Николаевич Губенко откажется принять в своем министерском кабинете ее и президента Центра Рерихов.

Тогда же в тот приезд С.Н.Рерих пригласил ее и "любого другого по своему усмотрению" в Бангалор для работы над наследием. Тогда-то она и поняла, что это значит - быть причастной к наследию. Едва ли есть другое дело в мире, вокруг которого шла бы такая игра человеческих страстей, зависти, лжи, доносов и всяческого рода интриг... Уже тогда началось то мазание, которое сопровождало ее до последнего дня. Но тогда пришлось удивляться, как выстоял перед всем этим Святослав Николаевич Рерих. Позже поняла, как выстаивать самой...

Л.В. пригласила с собой в Бангалор Р.Б.Рыбакова. Он был как и она индологом, тоже знал языки и мог быть хорошим помощником в деле. Но тот отказался. И тогда она взяла с собой третьего заместителя председателя Фонда С.Ю.Житенева, перешедшего к ним из Фонда культуры. И он отправился вместе с Л.В. готовить наследие к отправке в Москву. Рыбаков же заглянет к ним потом на два дня в Бангалор, увидит готовое к отправке наследие и подписанные документы, обнимет двух зампредов Фонда и с каким-то всхлипыванием скажет: "Ребята, вы уже вошли в историю". Она посмотрит ему в лицо и увидит его глаза, странно и ненадежно скользнувшие куда-то в сторону. На какое-то мгновение от нехорошего предчувствия у нее сожмется сердце...

Странного и ненадежного в их поездке было много. Казалось, им все время словно кто-то мешал, целенаправленно и неутомимо. Мешал их оформлению в Индию. Потом мешал получению средств на их содержание в Бангалоре. Мешал добывать спецрейс для отправки наследия, мешал потом посадить этот спецрейс в бангалорском аэропорту, а потом, посадив, примет наследие и откажется взять на борт самолета ее и спутника. И только решительное вмешательство друзей, главного диспетчера бангалорского авиапорта заставит их изменить решение. Но дальше начнутся испытания на выживаемость. Тот, невидимый, будет руководить командой корабля. На высоте им откажут в отоплении салона, им, одетым по-летнему...

При воспоминании обо всем этом на Л.В. опять навалилась нечеловеческая усталость. Ей казалось, что она бесконечно плывет по этому глухому, спящему городу, где и таятся все отгадки и все объяснения...

Наверное, могло все сорваться. Спасти наследие и вывезти его помог первый заместитель министра иностранных дел СССР Юлий Михайлович Воронцов, один из немногих интеллигентов, который хорошо понимал все значение Рерихов и их наследие. Когда их Академия наук оформила командировку лишь на десять дней, Воронцов сказал: "Ребята, поезжайте. Возьмите с собой сухую колбасу, будете из нее варить суп. Я вас здесь подстрахую". И подстраховал. Сумел продлить им срок пребывания до трех месяцев, сумел помочь договориться о спецрейсе с Генсеком, когда Рыжков, Председатель Совмина, отказал ему в этом. Совминовская группа "экспертов" не дремала. Она объявила документ, полученный на наследие Рерихов, недействительным. И еще кто-то очень сильный мира сего не дремал.

О многом не хотелось сейчас вспоминать. Дело было сделано... Они работали в мастерской Святослава Николаевича ежедневно по 14-16 часов. Житенев, не зная ни страны, ни языков, ни самого наследия не мог помочь ей ни в составлении списков, ни в хождении в Резервный Банк за разрешением на вывоз наследия, ни в составлении юридических документов на него, ни в поездках в Дели и т.д. и т.п. Но он старательно паковал все то, что готовила Л.В. и не чурался никакой черной работы. Она систематизировала наследие и составляла списки документов, сносила неимоверные враки секретаря С.Н.Рериха Мэри Пунача. Многое чего еще ей приходилось сносить. Безденежье, например, уготованное им сильными мира сего. Деньги, положенные для житья, постоянно куда-то исчезали. Она слала отчаянные телеграммы послу СССР в Дели и Генеральному консулу в Мадрас. Наверное, они умерли бы голодной смертью, если бы не Святослав Николаевич. Еще "доброжелатели" из Советского Союза писали письма. Некоторые из них прорывались к самому Святославу Николаевичу, чтобы сообщить, что она "страшный, ненадежный человек". Каждый раз, возвращаясь в город, где они жили в одном отеле "Ашока" с Рерихами, она ожидала очередую порцию клеветы в свой адрес. Сначала это ослабляло ее. Потом закалило. Но Святослав Николаевич все равно запретил показывать ей такие письма, а Мэри было велено отлавливать таких "доброжелателей" и выдворять за пределы.

Кто были эти люди? Или мало знавшие ее или вовсе не знавшие, но руководимые чьей-то рукой. Ей казалось тогда, в едущей по ночному городу машине, что теперь, когда все кончилось, и наследие уже в Москве, кончится и это. Она не знала, что все это теперь только и начиналось...

Л.В. рассказывала мне эту грустную историю, а я вспоминала "скоропостижно" созданную в то время ассоциацию "Мир через Культуру"... Возглавил ее писатель В.М.Сидоров. В свое время, опять же по рекомендательному письму Л.В., он встретился в Кулу со Святославом Николаевичем Рерихом, опубликовал книгу "Семь дней в Гималаях" еще в 1980 году и стал сразу же широко известен в кругах почитателей Учения. Тогда выход его книги взбудоражил умы многих и прибил к его берегу духовно страждущую, доверчивую молодежь восьмидесятых. Никто из них всерьез не задавался вопросом, почему цензура, свирепствовавшая в те времена, пропустила ' этакое', а других арестовывали только лишь за хранение Учения и изымали его при обыске. Так поступили "компетентные" органы с моей подругой из Тольятти даже в 1985 году. А тут вдруг дважды издается книга, да еще проходит публикация в журнале "Москва" пятисоттысячным тиражом. Теперь мне стало понятно, что стояло за "скоропостижностью" создания ассоциации. Она обуславливалась планами Сидорова и его компании склонить С.Н.Рериха передать в их руки наследие старших Рерихов, а потом и его. А дальше сделать движение подконтрольным и управляемым не только в стране Советов, но и во всем мире, прибрать его "под свой зонтик", как изрек Сидоров в 1989 году на своей первой международной конференции. Он таинственно вещал тогда многим в приватных беседах и не только, что Святослав Николаевич именно в его руки обещал отдать наследие родителей, и "потому он в свой последний приезд посетил два дома - его и Генсека Горбачева". Так готовилась очередная "легенда". Вот откуда еще, кроме компании Рыбаков-Румянцева, шли подметные письма и "ходоки" с доносами, мало знающие или вовсе не знающие Л.В. Так что, получив наследие, Л.В. получила и орды стяжателей, каждую из которых возглавлял очередной "внебрачный сын лейтенанта Шмидта".

Во мгле затухающей ночи неожиданно вынырнули откуда-то ворота, и весь эскорт машин в сопровождении ГАИ, въехал во двор усадьбы Лопухиных. "Ну, все, - подумала она как-то отрешенно, как будто все это ее не касалось, - довезли".

Выдержки из интервью Л.В.Шапошниковой в "Литературной газете" от 30 мая 1990 года:

Корр.: - Появление Фонда, кажется, было встречено не очень дружелюбно?

Л.Ш.: - Да, не очень. Видимо, за эти годы в определенных кругах уже сложилось мнение, кому это наследие должно принадлежать, и кто за ним должен ехать. Рыбакова даже закулисно обвинили в фальсификации письма. Слишком много людей, считавших себя "духовными детьми" Рериха, почувствовали себя обиженными, обойденными. Корр.: - Что же помешало этим людям и организациям примкнуть к вам, ведь вы выполняете волю Святослава Николаевича Рериха? Л.Ш.: - Эта вол^расходилась с надеждами многих людей. И оказалось, что надежды важнее.

Корр.: - "Духовным наследникам" не понравился законный наследник?

Л.Ш.: - Не понравился. Отсюда такое враждебное отношение к Фонду со стороны некоторых, отсюда и разговоры о фальсификации письма. Корр.: - Любопытно, что говорят теперь, когда вы привезли наследие, испытывают ли неловкость? Впрочем, это вопрос риторический... Вокруг наследия стали закипать страсти?

Л.Ш.: - Я так не могу сказать, скорее возникла драматическая ситуация, суть которой состояла в том, что люди малопрофессиональные и некомпетентные были направлены государством на очень сложное дело, существа которого они себе не представляли. Естественно, визит не дал никаких результатов, но появился ряд бумаг, из которых следовало, поскольку состояние здоровья Святослава Николаевича неважное, надо торопиться. Началось искусственное нагнетание крайней ситуации, когда возникает необходимость срочно принимать какие-то жесткие решения. Людей, которые принимали решения, вводили в заблуждение разговорами о том, кому Рерих "даст" наследие, а кому "не даст". Святослав Николаевич всю зиму и весну тяжело болел, и это тоже наложило свой отпечаток: стали раздаваться голоса, что "надо успеть".

Корр.: - Я помню одну такую публикацию в "Неделе", она произвела неприятное впечатление.

Л.Ш.: - Надеюсь, не только на вас. И вот, в обстановке ажиотажа, под рериховский Центр требуют здание, совершенно не подходящее для хранения - стенка в стенку с Сандуновскими банями. Лишь бы успеть, не упустить. Это было весной, а летом Рыбаков привез то самое письмо, в котором Святослав Николаевич выступил за создание общественного Фонда Рерихов.

Корр.: - Могу ли я понять вас так, что на наследие Рерихов, кроме Фонда, претендовали какие-то другие организации? Л.Ш.: - По сведениям, которые у нас имеются, могу ответить утвердительно. К наследию Рерихов проявили интерес самые неожиданные организации. И очень влиятельные. Не забудьте, наследие - это ценность, ценность немалая...

Корр.: - И где бы оказалось наследие? Может и на международных аукционах?

Л.Ш.: - Во всяком случае не там, где оно сейчас, и куда предназначал его Святослав Николаевич.

Людмила Васильевна Шапошникова, заместитель председателя Советского Фонда Рерихов тогда в своем интервью не сказала прямо о той линии борьбы, по которой ей предстояло пройти. Но вся ситуация была очерчена точно и четко.

Никакой реакции со стороны сильных мира сего на интервью не последовало. На той стороне линии было тихо и темно. Там выжидали...

Но в переломные моменты истории такие линии редко существуют только где-то там, за вашими стенами. Извечная борьба добра со злом, света и тьмы, созидания и разрушения не имеет определенных пространственно-временных границ. Не имела она и на этот раз.

В том же мае 1990 года, как говорится, не успев еще стряхнуть пыль Индии с башмаков, Л.В. выехала в Швейцарию к вице-президенту Нью-Йоркского музея Н.К.Рериха Катрин Кэмпбелл. Приглашение пришло еще в Бангалор.

Из Швейцарии Л.В. привезла еще часть наследия, переданного госпожой Кэмпбелл СФР. Теперь, казалось, можно было сесть за стол в отведенной ей комнате во флигеле, где разместилось правление Фонда. Сесть и заняться подготовкой к организации самого музея. Но Фонд и люди, работающие в нем, по ее наблюдениям, как-то странно неуловимо изменились за эти несколько месяцев ее отсутствия. Во-первых, этих людей было много больше, чем Фонд мог бы прокормить. По коридорам ходили какие-то неизвестные ей люди, держали себя излишне свободно и по-хозяйски уверенно. По вечерам, как ей стало известно, в Фонде устраивались шумные пирушки с "девочками", набор слов при этом был определенный и характерный для такого рода занятий. Житенев ездил на арендованном "форде" с работы и на работу. По Белому морю ходил катер, купленный им на деньги пожертвователей.

Рыбаков временами навещал Фонд в качестве еще одного зампреда, но никаких беспокойств не высказывал, и она каждый раз успокаивалась. Она поняла, что пора действовать лишь тогда, когда юрист Фонда не принял подписанного ею договора и сказал, что музея в Фонде нет и вряд ли будет. Через день в канцелярии отказались поставить печать на ее подпись и послали за разрешением к Житеневу. Тогда она не знала, что за ее спиной и спиной правления СФР Житенев и Рыбаков создают Российский Фонд Рерихов, и Рыбаков готовился стать его председателем. Наверное, она не пошла бы тогда разговаривать с Рыбаковым, которого знала давно и который был ее коллегой. Возможно, она нашла бы другой путь. Но то, что услышал Рыбаков о деятельности Фонда, а особенно то, что на счету осталось 650 тысяч рублей от двух с половиной миллионов, впечатлило и испугало его. Все деньги без согласия бюро правления Фонда были розданы каким-то коммерческим структурам. Грубо нарушался и попирался Устав СФР. Ревизионная комиссия бездействовала. И тогда они распорядились провести в Фонде первую после Учредительного собрания ревизию. Комиссия работала все лето и к концу представила заключение о допущении Житеневым ряда финансовых, административных, юридических и уставных нарушений. В бухгалтерии царил хаос. Кассир Фонда в панике сбежала с работы.

Правление почти в полном составе собралось 11 сентября 1990 года. Житенев сделал доклад о проделанной работе, в котором было много неясного, расплывчатого, путанного. Ревизионная комиссия отметила, что "все руководящие, распорядительские и исполнительные функции сконцентрировались в руках одного заместителя председателя". Решение правления было однозначным. Житенева освободили от занимаемой должности, вывели из состава правления. Все договоры, ранее подписанные Житеневым, были признаны недействительными. Руководство Фондом и право финансовой подписи передали Л.В.Шапошниковой. Ее на том же правлении обязали получать зарплату, которую раньше не получала, ссылаясь на то, что "за Рерихов она не считает возможным ее брать."

С Рыбакова, как со второго зампреда, ответственность за руководство Фондом не была снята. На заседании правления Рыбаков не выступал, за вывод Житенева из правления не проголосовал. Первый его испуг устрашающего призрака уголовного дела проходил и отодвинулся куда-то вдаль. Тогда же выбрали нового президента СФР Владимира Яковлевича Лакшина, поблагодарив предыдущего, президента Академии художеств СССР Бориса Сергеевича Угарова за хлопоты и заботу о Фонде.

Такова была "первая радость". Вторая, третья и т.д. и т.п. ждали впереди...

Начались будни, и Шапошникова, теперь уже закаленный в бою зампред, осталась один на один с Фондом, нравственные и финансовые устои которого были подгрызены Житеневым и его командой. Рыбаков исчез после правления, на телефонные звонки не отвечал.

Новый президент оказался человеком опытным и нравственно закаленным. И это облегчало ее существование. Ей удалось за короткий срок уволить 35 человек, набранных Житеневым. "Команда" уносила с собой телефонные аппараты, сейфы, инструменты, сдирала панели со стен, вырывала унитазы. Но этого им оказалось мало. Они стали блокировать Фонд, не пропуская в него новых сотрудников. Они угрожали, запугивали и бессовестно клеветали на Шапошникову, рассказывали о ней самые ужасные истории. Они угрожали ей судом, но она и тогда не испугалась.

"Шпана", как называли их в Фонде, еще долго забивала поры коллективу. По Москве ползли порочащие ее и Фонд слухи. О.В.Румянцева била в ладоши и радовалась, когда узнала об отстранении Житенева от занимаемой должности. С той стороны разделительной линии вспыхнули огни, и началось оживление. Они подняли знамя защиты Житенева. Этим знаменем они размахивали бы еще больше, если бы знали, что через год время найдет своего героя, и Житенев станет руководителем отдела культуры при правительстве РФ. Он станет командовать всей российской культурой, создавать нужные ему ведомства, назначать министров культуры и их заместителей, выносить безнравственные вердикты по уничтожению национального достояния России, предложит приватизировать малые музеи и продавать их с молотка. Это против него восстанет интеллигенция России вместе с известным миру академиком Д.С.Лихачевым, служащие Всесоюзной библиотеки имени Ленина выйдут на площади города с лозунгими - "долой житеневых из российской культуры", о его пребывании на этом посту поднимут вопрос депутаты и будут возмущены его наглым поведением. А пока Житенев был за стенами Фонда...

За короткий срок Л.В. сумела вернуть на счет Фонда более миллиона рублей, розданных Житеневым коммерческим организациям. Там, в стане сторонников государственного музея Рериха, ждали, что Фонд вот-вот кончится.

Но этого не случилось.

Исчезновение Рыбакова с арены действий ее беспокоило. Это был недобрый знак. Но работу надо было продолжать, и прежде всего работу над разработкой статуса музея.

Л.В. подготовила проект Устава. Согласно Уставу, музей должен быть юридическим лицом. Она написала положение о нем и вынесла для обсуждения на бюро правления.

Заседание подтвердило самые худшие ее опасения по "исчезновению" Рыбакова. Вместо обсуждения положения ее стали обвинять в том, что она не сотрудничает с Румянцевой и не ремонтирует усадьбу. И когда один из ее обвинителей, кипя "благородным" гневом, сказал: "Мне звонил Рыбаков и высказал свое недовольство работой Фонда, формами его руководства, угрожая уходом", она поняла, кто срежиссировал это заседание. "Ученая дама", еще только вчера поддерживающая ее во всем, сухим монотонным голосом прочла целое сочинение, обвиняя ее во всех грехах и настаивая на приоритете Фонда над музеем "как координационного центра рериховских организаций, который с максимальной активностью должен развивать культурные программы, культурно-образовательную деятельность, связи с рериховскими организациями и т.д. и т.п. Все это необходимо продолжать. Это может облегчить и положение со зданием для Центра-музея". "Каким образом?" -подумала про себя Л.В. - Ведь Фонд - это прежде всего финансовая подушка музея. Культурной деятельностью как раз и должен заниматься музей". Но ничего не стала говорить. Тогда она и поняла, что произошло то соединение внутреннего и внешнего противостояния общественному музею. Попиралась воля дарителя изнутри, и предавалась идея создания музея.

Положение о музее на правлении не утвердили. Но и отдел культурных программ, ввиду тяжелого материального положения Фонда и отсутствия руководства со стороны Рыбакова, сократили.

Ей все-таки удалось оформить музей в качестве юридического лица. В этом и оказалось его спасение. Но обстановка в Фонде накалялась. Рыбаков по-прежнему продолжал "руководить" некоторыми лицами, находящимися в самом сердце Фонда. Многие еще остались от прежней команды Житенева, который Рыбакову оставался все же роднее, чем заветы Святослава Николаевича Рериха.

Рыбаков появился лишь в декабре и сообщил Лакшину, что уходит из Фонда, мотивируя свое решение сокращением отдела программ. И Лакшин, и Шапошникова уговаривали его одуматься, но ничего уже не могло помочь ему остановиться в осуществлении его коварных замыслов. А как оказалось, "ларчик просто открывался". Гонец прислал письмо Лакшину от Рыбакова, напечатанное на официальном бланке института Востоковедения. В письме отсутствовало обычное в таких случаях обращение к адресату. Рыбаков извещал о создании "ассоциации культурного возрождения России "Русь-Восток-Запад" и избрании его на пост президента. "Никакого участия в дальнейшей деятельности Фонда, его бюро или правления принимать не намерен по причине нравственного характера!"

В том же месяце он побывал в Индии, нанес визит С.Н.Рериху и рассказал о тех "безобразиях в Фонде, что учинила Шапошникова".

Святослав Николаевич спокойно выслушал его, но своих решений отменять не стал, а в ответ на его настойчивую просьбу подписать письмо по созданию новой организации - решительно отказался. Когда уйдет в мир иной Святослав Николаевич, Рыбаков со своей компанией развернут дальнейшие действия против него и Фонда, более жестокие и предательские...

Вернувшись в Москву, Ростислав Борисович сделал ряд туманных заявлений в Фонде, которые можно было трактовать и так и этак, что Святослав Николаевич просил его остаться в Правлении Фонда, распускал слух о, якобы, переданном для правления письме от С.Н.Рериха. Но упомянутое письмо так и не было им предъявлено.

А правление Фонда в июне 1991 года освободило Рыбакова от участия в работе Фонда по его собственному желанию. Вся его "деятельность" теперь сосредоточилась на внешней стороне. Выступая перед разными аудиториями слушателей, он теперь все время говорил что-нибудь такое, что можно было бы понять двояко.

Нанятый для ревизии аудитор закончил изучение дел Фонда, составил акт, где появились новые факты житеневских злоупотреблений. Фондовская же ревизионная комиссия не спешила почему-то дать заключение, которое могло придать ему юридическую силу. А.А.Юферова, в свое время боясь Житенева и его команды, и из-за этого умудрявшаяся не появляться в Фонде даже во время работы руководимой ею ревизионной комиссии, теперь свободно, хозяйской походкой расхаживала по коридорам Фонда, самочинно устраивала дотошные допросы сотрудников, которые не входили в компетенцию комиссии, подбивала некоторых писать доносы на Лакшина и Шапошникову. Многие отказывались. А Житенев написал. Время от времени в кабинет Шапошниковой врывались сотрудники с требованием оградить их от Юферовой с ее методой работы 37-го года. В воздухе пахло грозой...

На Шапошниковой лежала еще одна ответственность перед С.Н.Рерихом. Подписывая документ о передаче наследия, он сказал: "Обязательно заберите эту выставку. Там много картин моих и отца. У вас будет тогда полноценный и интересный музей. Министерство культуры лишь временный ее держатель, как организация, ответственная за экспонирование картин. Я до сих пор не могу понять, почему они держат все это в музее Востока".

Тогда-то она и вспомнила улыбчивого министра культуры из того давнего ноябрьского вечера в особняке на Ленинских горах с сыновьей преданностью смотрящего на Святослава Николаевича Рериха и льстиво уверявшего, что он "пришел под Ваше благословение".

В.Я.Лакшин был настроен оптимистически. Они давно знали друг друга. Но министр отказался принять их. Тогда они написали ему письмо с просьбой передать выставку СФР. Но и на письмо министр не ответил. На второе - тоже. С большим трудом они добились приема у его заместителя.

Результат был ошеломляющий. Заместитель организовал "круглый стол" для переговоров... За стол села делегация музея Востока - Набатчиков, директор музея, Румянцева, вездесущая Сазанова, поглаживая козлиную бородку, сидел старый художник, однажды встречавшийся с Николаем Константиновичем и вещавший об этом всему миру. Были и другие. Во главе стола сидел тот самый заместитель министра, композитор, устроивший эту ловушку.

Через десять минут уже стало ясно, что никто из сидящих за столом не собирался решать проблему по существу. Все походило на дурной сон в летнюю жаркую ночь...

Первым, набычив голову, бросился в атаку Набатчиков, тогда еще член правления СФР и один из учредителей. Затем говорила Румянцева, Сазанова, и художник поддакивал и кидал свои реплики. Это был второй, хорошо срежиссированный спектакль, на котором присутствовала Л.В. Выступавшие "актеры", хорошо выучившие свои роли, делали личные выпады против нее и Лакшина, оскорбляли их и клеветали. Выступления были наполнены слухами, домыслами и фальсификацией фактов. За столом заседания ее и Лакшина примитивно и просто окатили из ведомственного помойного ведра. Оба они тогда узнали о себе много "нового", что Фонд создан, якобы, в результате каких-то махинаций и обмана правительства, что документы о наследии, данные Фонду Святославом Николаевичем Рерихом, якобы, недействительны, так как "хищный старик в последний момент надул вас", что оба они с Лакшиным, якобы, "люди малопорядочные", и что Рыбаков, якобы, из-за этого ушел из Фонда, и многое другое, что потом кочевало из одного документа в другой, которые фабриковали в огромных количествах служители "культуры" для того, чтобы разрушить Фонд.

Тогда, в Минкульте, она поняла многое. Коллекция картин, переданная по завещанию С.Н.Рерихом Фонду, была главной ставкой ведомства в борьбе за государственный музей имени Н.К.Рериха под крышей музея Востока ценой разрушения общественного. Так рассчитывали чиновники. И чем больше Л.В. осмысливала ситуацию, тем яснее становилась суть проблемы. Ведомство и слуги ведомственной культуры думали так же, как и их предшественники в 1917 году, как думали и действовали все последующие годы. Все, что находится на территории государства, принадлежит государству, в том числе и люди. В элегантно одетых дамах, сидевших в тот день против нее и президента Фонда, жил дух экспроприаторов, помогавший им с неистребимой прямолинейностью вмешиваться в дела организации, им не подчиненной и не находящейся в ведомственной юрисдикции. Они привыкли не считаться ни с чьим желанием и для них такие слова, как "воля дарителя", "идеи завещателя" ничего не значили. В стране шла перестройка, в которую поверил С.Н.Рерих. Поднимались первые несмелые ростки нетоталитарного мышления. В газетах появились первые статьи, по-иному осмыслявшие наше государство и его прошлое. Возникали первые разговоры о правовом государстве. Трон под Генсеком явно расшатывался. В ведомстве же, чутко расценивали создававшуюся ситуацию в стране и потому не собирались уступать перестройке, их задачей было сохранить свои кресла и устои незыблемыми. Потому здесь все было по-старому. Старое сознание, старое мышление, старые бесчестные методы борьбы, старые неправедные интересы. Тогда ей стало ясно, что именно Фонд Рерихов оказался на гребне борьбы между новым и старым сознанием, между старыми формами тоталитарной идеологизированной культуры и новыми, только что нарождавшимися, формами свободно мыслящей и свободно творящей культуры. Но старое, как известно, не сдается без боя. Тот бой, который начало ведомство за государственный музей Рериха, перешел все допустимые нравственные границы. Обстановка усугублялась еще и тем, что главная концепция нападающей стороны была по-человечески и социально неверна. Она заключалась в том, что государственный музей исключал общественный и требовал безусловного уничтожения последнего. Фонд Рерихов занимал разумную позицию, он был за существование двух форм музеев, но не на костях общественного, не за счет его разрушения. Неправильная концепция ведомства порождала и неправедные действия. Фонд просил отдать ему принадлежащее по завещанию С.Н.Рериха, ведомство же поступало, как вор, оно старалось удержать 288 полотен любой ценой и для этого пустило в ход свою ведомственную машину по уничтожению Фонда. Одни создавали общественный музей, исходя из того, что им причиталось, другие - путем захвата им не принадлежащего. В этом-то и состояла разница между двумя формами существования музеев. Ведомственная тенденция развития тоталитарной культуры неизбежно приводила к тому, что она становилась разрушительной для всех иных форм культур. И эта несвойственная форма целей культуры обрекала себя на гибель. И, как бы ни была жестока борьба, будущее - за общественной, народной формой культуры. И на этом фоне со временем изменится и сама государственная культура, ничего общего не имеющая со своей предшественницей.

Может быть, излишняя подробность в изложении событий, прошедших за короткий отрезок времени борьбы героя книги за существование общественной организации - Международного Центра Рерихов - и утомляет Вас, читатель, но она продиктована желанием помочь разобраться в себе самом и тех "фактах", которые сваливают всем на голову ее противники.

И еще: как бы кто того ни хотел, но эти годы останутся в истории общественной организации самыми яркими и значительными. Они определили дальнейшее существование Храма Культуры. Стойкость духа основателя этой организации проложила Путь другим, кто придет ей на смену. Но самый тяжелый путь она уже пройдет и пронесет всех на своих плечах: "Примите. Стройте Пути Благословения!"

В марте 1991 года СФР собрал в Москве рериховские организации, чтобы обсудить с ними вопросы, интересовавшие всех рериховцев. Но неожиданно для всех несколько рериховских обществ потребовали переизбрать руководство Фонда и выступили с оскорбительным выступлением в адрес Л.В.Шапошниковой. Потом выяснилось, что в эти дни в музее Востока работало некое подобие штаба под руководством Румянцевой, Набатчикова, Житенева. Они-то и разрабатывали очередной сценарий по уничтожению Фонда. Их выступление на конференции рериховских обществ слово в слово повторяло выступление "тех" за "круглым столом" в Минкульте. Атака была с воплями, истерикой и угрозами. Больно было смотреть на эти изуродованные одержимостью лица вырвавшихся на трибуну и знать, что они - слепое орудие в лживых и жадных руках, поправших волю дарителя. Невежественность захлестнула, и они распространили "Обращение ко всем рериховским организациям Советского Союза": "Наши надежды, связанные с работой на общее благо бесценного наследия, переданного Святославом Николаевичем Рерихом для всего нашего народа через Всесоюзный фонд Рерихов, не оправдались. Работы с архивными материалами до сих пор не начаты, идет сознательное замалчивание и утаивание".

Введенные сознательно в заблуждение демагогией "ученых" дам, они, бедняги, и не подозревали, что такое профессиональная архивная работа, и сколько времени потребуется, чтобы обработать столько ящиков рукописного текста, чтобы состоялась так желаемая всеми работа на общее благо.

Невежеству меньшинства противопоставили себя сотни рериховских организаций, вставших на защиту фонда Рерихов и доверенного лица С.Н.Рериха - Л.В. Шапошниковой. Это были те, кто уже активно сотрудничал с фондом и знал, что там делается. Атака захлебнулась. Все присутствующие на этой конференции поняли, какая опасность нависла над Фондом и наследием. Они осознали в тот день одну очень важную вещь - что наследие, Фонд, надо защищать, надо не дать его разрушить.

В апреле этого же года в Фонд пришло письмо из Минкульта. Впрочем, его нельзя было назвать письмом Минкульта. От Минкульта была лишь "сопроводиловка", а письмо было от директора музея Востока Набатчикова на имя первого заместителя председателя Минкульта Ю.У.Фохш-Бабушкина. В письме сообщалось, как много музей Востока сделал на рериховской стезе, отвергалась обоснованность требования Фонда Рерихов в передаче ему принадлежащих картин, и далее следовали все те же домыслы и все та же ложь о Фонде, что была вылита на руководство Фонда за тем "круглым столом" в том же Минкульте. Известный в истории призыв - "Карфаген должен быть разрушен", продолжал вести "борцов за культуру".

В мае 1991 года Л.В. уехала в Женеву на Европейский форум рериховских обществ. Там она встретилась вновь с руководством Нью-Йоркского музея Н.К.Рериха Катрин Кэмпбелл и Ингеборг Фритчи. Естественно, она не стала утаивать, что происходит вокруг Фонда Рерихов в Москве. Обе они - дамы преклонного возраста обеспокоились. Более того, госпожа Кэмпбелл рассказала о том, что звонил чиновник Минкульта и сказал ей, какой "нечестный и непорядочный человек" Шапошникова. Кэмпбелл справедливо не поверила. Воспитанная в цивилизованном, правовом обществе, она не могла понять, что происходит в России.

В мае 1991 года госпожа Ингеборг Фритчи, член Совета директоров Нью-Йоркского музея Н.К.Рериха, написала письмо министру культуры СССР Губенко и попросила вернуть 288 полотен Рерихов СФР. Она была юридически доверенным лицом С.Н.Рериха.

Это же сделала и вице-президент этого же музея К. Кэмпбелл. В свое время еще в 1977 году она подарила России богатую коллекцию картин, предметов искусства, личных вещей семьи Рерихов и архивных материалов. В ответ на это ей даже не прислали ни описи, ни документов, подтверждающих дарение. В своем письме в который раз она просила уже очередного министра культуры Н.Н.Губенко, выслать опись и документ. Но все ее просьбы опять остались без ответа.

Зато почти сразу последовал "ответный" удар по СФР в Москве. На этот раз из "внутренней сферы". Вместо заключения по акту ревизии Юферова представила "Постановление ревизионной комиссии".

Текст постановления содержал совершенно иную точку зрения, нежели та, что была раньше. Теперь Житенев фигурировал в них в качестве жертвы, а все махинации с финансами, сделанные им, приписывались Шапошниковой. Сторонники государственного музея на этот раз с успехом использовали самого председателя ревизионной комиссии, человека слабого и внушаемого. Правда, постановление было недействительным, так как кроме самой Юферовой и ее заместителя на нем больше никто не захотел поставить своей подписи, поскольку данные, представленные в нем, не соответствовали действительности. Однако, это не остановило их. Они психологически верно определили, что определенная "масса" не будет задумываться над тем, сколько подписей должно стоять на этом "заключении". Для режиссеров этого сценария был важен сам прецедент. "Утка", выпущенная в свет, будет в дальнейшем подхвачена сильными мира сего для уничтожения общественной организации, уничтожения имени и воли дарителя - Святослава Николаевича Рериха.

Юферова стала рассылать липовое постановление по учредителям Фонда и всем рериховским организациям страны, нарушив все юридические и этические нормы. Она спешила сообщить, что "освободила от занимаемой должности" В.Я.Лакшина и от того же освободила и Шапошникову "за незаконное использование фиктивного положения о Центре-музее им. Н.К.Рериха, грубое нарушение в руководстве общественной организацией, срыв работы по Уставным направлениям его деятельности и развал экономической деятельности Фонда".

Не удовлетворившись проделанной работой, режиссеры направили ее с доносом на руководство СФР в ОБХСС. Однако, проверка правоохранительных органов желаемых результатов Юферовой и ее режиссерам не принесла. Председатель СФР В.Я.Лакшин в своем письме на имя правления СФР написал: "Составители "постановления" РК, не стремясь выяснить истину, ведут яростную борьбу против создания Центра-музея во главе с Л.В.Шапошниковой и считают, по-видимому, что в этой борьбе все средства хороши. "Постановление" ссылается, как на документ, на копию ко мне письма т. Рыбакова от 14 декабря 1990 года, где Рыбаков пишет, что не согласен со многими "представлениями и действиями, предпринятыми после его ухода в отпуск с середины октября с. г. Если бы члены РК больше интересовались сутью вопроса, они могли бы, побеседовав со мной, узнать, что после 11 сентября 1990 года, когда сменилось руководство Фонда, Рыбаков почти демонстративно игнорировал его деятельность - не появлялся в Фонде, не присутствовал на заседаниях бюро и ни разу, подчеркиваю/за три месяца не попытался задать мне вопросы или объясниться по поводу проблем, которые, если судить по письму, так его волновали. Что значит эта двойная игра?"

Сам "документ" Владимир Яковлевич оценил "как средство борьбы за уничтожение общественной организации", и в заключении сказал, что постановление по-человечески поразило его, поскольку это "дурной поступок". Человек чуткий и нравственно активный, он дал точную оценку совершенному.

Прежде чем собралось бюро правления СФР по поводу этого прецедента, 20 июня 1991 года поспешно и суетливо заседал, так называемый, Совет по наследию Рерихов при кабинете Ю.Н.Рериха в музее Востока. Вновь нарушив все юридические и этические нормы, Совет обсуждал постановление, не утвержденное на правлении СФР, как законный документ. В выдвинутых обвинениях против председателя СФР и против Шапошниковой ничего нового не было. Интересно было другое, Совет одобрил юферовское постановление и отстранение от занимаемой должности вышеупомянутых лиц. И вынес категорическое решение о том, что "единственно приемлемая форма музея - государственная, которая позволит на научном уровне хранить, обрабатывать и использовать наследие". Совет потребовал ликвидировать "незаконно открытый счет Центра-музея Рериха" и окончательно и бесповоротно высказался по поводу коллекции картин, принадлежащих СФР: "Ученый совет категорически не рекомендует при сложившейся ситуации и отсутствии здания для музея передачу картин из собрания С.Н.Рериха, находящихся на временном хранении в госу-дарственом музее искусств народов Востока".

С этого дня протокол с решениями, сработанными в стенах музея Востока, стал путешествовать вкупе с юферовским постановлением и другими клеветническими доносами по высоким инстанциям. И какое странное совпадение! Именно по тем инстанциям, от которых зависела дальнейшая судьба ремонта здания музея и возвращения коллекции из 288 полотен Рерихов. Там, на самом верху, после исторического для страны августа 1991 года уже сидел их "наводчик". С точки зрения нравственной "ученый совет" лишил себя права называться Советом по наследию семьи Рерихов и превратился в совет по разрушению этого наследия, по уничтожению созданной Святославом Николаевичем Рерихом организации.

Июньское бюро правления Советского Фонда Рерихов не утвердило проект юферовского постановления и единогласно вынесло вотум недоверия самой Юферовой. Оно же вывело из состава правления директора музея Востока В.А. Набатчикова и отказалось от учредительства этого музея.

18 августа 1991 года в стране произошел государственный переворот. Власть в Кремле перешла к "гэкачепистам" - Госкомитету по чрезвычайному положению - ГКЧП. В городах введен комендантский час.

19 августа 1991 года в самом центре Москвы в прекрасном зале Академии Художеств РФ состоялось открытие очередной выставки картин Н.К.Рериха, к которой СФР готовился целое лето. Л.В.Шапошникова, веря в скоротечность этих событий, не отменила ее, вопреки запретам путчистов, блокировавших в это время Генсека с его ближайшим окружением в Крыму.

Мало кто из представителей прессы смог пробраться к месту проведения выставки сквозь баррикады и запреты руководства, подчинившегося новой власти. Но те, кто пробрались, стали свидетелями пророческих слов Л.В.Шапошниковой: "Красота спасет мир и на сей раз, и причем очень скоро". И действительно, уже 21 августа кровавые события завершились победой демократических сил.

Начался новый этап в жизни страны. У власти встали новые люди, прибившиеся к ней на гребне волны столкновения двух противоборствующих сил. В их рядах оказался и С.Ю.Житенев, "герой" нового времени...

Перестройка вывела к власти множество людей "случайных для России, никак с ней не связанных ни культурой, ни историей. Этих людей отличали духовная беспородность, духовное плебейство", - как признались всему миру политологи и ведущие люди страны спустя пять лет за "круглым столом" в "Горбачев-фонде" 18 декабря 1997 года. Вследствие такой перестройки, 21 декабря 1991 года было подписано Беловежское соглашение, положившее в одночасье конец прогнившим устоям Союза Советских Социалистических Республик. На смену ему пришли - Российская Федерация, Содружество- Независимых Государств. Как определили на том же форуме политологи: "Страна была уничтожена внешним врагом при помощи внутреннего"...

Фонд был переименован в Международный Центр Рерихов -МЦР. На конференции были внесены поправки в Устав, избрано новое руководство.

В.Я.Лакшин, к всеобщему сожалению, попросил об отставке. Назначенный несколько месяцев тому назад главным редактором журнала "Иностранная литература", он хорошо понимал, что совместить с полной отдачей своих сил два таких серьезных дела он не сможет. Совестливый, качество, которое не так уж часто встречается в наше время... Он попросил оставить его в правлении, но освободить от должности председателя.

Президентом стал Г.М.Печников, народный артист РФ, давно по своим интересам связанный и с Рерихами, и с творческой интеллигенцией Индии.

В декабре 1991 года министерство юстиции зарегистрировало МЦР. В феврале 1992 Центр стал неправительственной организацией при ООН.

Но чем больше рос и укреплялся Международный Центр Рерихов, чем шире разворачивалась работа общественного музея Н.К.Рериха, тем ожесточеннее становилась борьба против МЦР, тем плотнее ряды атакующих, тем беспокойнее ворочался "наверху" "наводчик". Положение Центра ухудшилось. Житенев, угнездившийся в кресле первого человека по управлению культурой России, корректировал огонь для уничтожения цели. По стране ходили длинные, нечленораздельные юферовские письма, в которых снова и снова повторялась ложь и измышления об МЦР, про то, как Шапошникова "заворачивает в архивные листы селедку" и еще подобное этому. Казалось, что именно она стоит на пути авторов письма, предусмотрительно не оставлявших теперь подписей на своих письмах. В них зато они восхваляли бывших зампредов СФР Житенева и Рыбакова, которые пошли каждый своим путем против воли С.Н.Рериха, откровенно предав его.

Позиция Шапошниковой раздражала их всех - и представителей ведомства, и тех невежественных "рериховцев", которые с охотой брались за грязную работу на благо разрушителей. Их письма носили выспренные и претенциозные заголовки: "Ко всем рериховским организациям Советского Союза", "Спасение Родины в наших руках" и т.д. и т.п. Основная их мысль, как стрелка компаса, была направлена на создание именно государственного музея за счет уничтожения общественного. Письма были наполнены невежественными советами и категорическими указаниями типа такого: "Центр Рерихов обязан стать Храмом и для начала хотя бы работать каждый день, ведь люди из других городов приезжают в Москву обычно на выходные, но именно в это время фонд закрыт! Там обязаны работать только те, кто соответствуют Учению Живая Этика". В одном из писем Президенту РФ Ельцину авторы требовали немедленно убрать Шапошникову из МЦР, "в противном случае, - утверждали они, - возрождение планеты будет невозможно"!..

Мы любим говорить об Иерархии... Но как понята Она большинством в рериховском движении? Все порой понимается "с точностью до наоборот" - выявляется очередной "внебрачный сын лейтенанта Шмидта", и одурманенные его краснобайством устремляются по его зову, забыв об Иерархии, о том, кто есть истинный доверенный Иерархии, кому передано из рук в руки наследие Великих Учителей. И, идя против него, они идут против Иерархии Света, выходят из-под Его Щита... Что это? Действительно затмение сознания активными приспешниками тьмы, и личная карма пересилила проявление свободной воли? Или это просто выявление слуг тьмы, которые до того пытались предстать иными? "Иерархия не есть принуждение, она закон мироздания. Не угроза, но сердечный зов и предупреждение, и наставление ко благу. Так познаем Иерархию Света".

Начало 1992 года было особенно насыщено различными столкновениями, "совпадениями" и боями местного значения. Те, кто философски осмысливает историю человечества, знают, что темное разрушение всегда идет рядом со светлым созиданием. Всем также известно, что созидание надо защищать. Но это абстрактное знание. В реальной жизни этот процесс и его составляющие не всегда ясно видны. Чтобы отличить одно от другого, необходимы знания, соответствующий уровень сознания и четкие нравственные ориентиры.

У Д.Мережковского есть статья, называемая "Большевизм и человечество". К ней самой можно относиться по-разному. Политическая позиция самого автора весьма противоречива, а временами и уязвима. Но есть в ней одна удивительная мысль, которая объясняет нам очень многое из происходящего. Мережковский делит людей на две категории: плоских (или двумерных) и глубоких - трехмерных. Но речь здесь идет не о примитивной геометрии пространства, а, если можно так сказать, о геометрии духа:

"Идет вечная борьба между двумя возможностями: углублением и нивелированием, плоские борются против глубоких, чтобы их истребить или сделать себе подобными". В этих словах содержится великий смысл борьбы добра и зла, тьмы и света, любви и ненависти, созидания и разрушения. Как справедливо отмечает автор, преимущества в этой борьбе по ряду диалектических причин находятся на стороне плоских: "У глубоких бывают разногласия: ведь они не равны между собой и глубоко индивидуальны, они стремятся к свободе, между тем как плоские всегда едины в своей стадности в силу безличия и стремления к абсолютному равенству. Глубокие страдают и душевно, и физически, но плоские испытывают лишь телесные страдания, ибо им не дано постичь глубин души. Главным преимуществом плоских над глубокими является ложь. Гладкая поверхность иногда нам представляется глубокой только потому, что она отражает глубину. Плоские пользуются этим оптическим обманом, чтобы в своих плоских зеркалах отражать неведомые им глубины искусства, науки, философии и даже религии".

Именно плоские могут, не дрогнув, разрушать, именно они, в силу своей двумерности, не видят в пространстве иных возможностей для собственных построений. Единственным оправданием для плоских, разрушающих МЦР, если это возможно, является то, что никто из тех, кто боролся за его разрушение - ни Рыбаков, ни Житенев, ни Румянцева, ни Сазанова, ни другие "идейные" вдохновители борьбы не имели никакого отношения ни к Рерихам, ни к их наследию, идеям, их Учителям и .наконец, к самому Учению Живой Этики. И поэтому для них в том рериховском пространстве, куда они вторглись с совсем иными целями, нежели те, которые себе приписали или отразили в зеркальной поверхности, предательство не было предательством, а темное разрушение легко превращалось в светлое.

В январе 1992 года руководству МЦР удалось пробиться к Председателю Президиума Верховного Совета России Р.И.Хасбулатову. Выслушав ходоков, Руслан Имранович обещал дать распоряжение по всем интересующим МЦР вопросам, включая юридическое оформление здания и возвращение ему коллекции Рерихов.

Но!.. "Наводчик" дал сигнал, и директор музея Востока положил в указанное место пакет тех самых юферовских и минкультовских фальсифицированных и клеветнических материалов. Истинные документы МЦР были пущены в аппаратный поток, дошли до С.А.Филатова, главы президентского аппарата, и вместе с делегацией рериховских обществ СНГ и России снова все застопорилось.

Житенев внушил Минкульту мысль создать комиссию "специалистов и профессионалов", чтобы наконец решить судьбу стойкого Центра Рерихов.

Комиссию формировали тайно от МЦР. Как в старые "добрые" времена, некто Кувшинов, руководитель Кемеровского общества почти одновременно с этим направляет в Минюст письмо, в котором он подвергает сомнению законность регистрации МЦР и право МЦР на наследие Рерихов. Письмо неизвестного никому человека почему-то сразу находит отклик у некоторых работников Минюста.

А по рериховским организациям стало гулять очередное письмо уже на 15 страницах - "История создания Фонда Рерихов в России", мало отличающееся от предыдущей клеветы. Героями опуса были все те же невинные ягнята Житенев и Рыбаков. А Шапошникова - главным неслухом и разрушителем. Но одно там было ново: оказывается, С.Н.Рерих не собирался передавать наследие России, "просто Шапошникова заставила его это сделать". Вот так. Ни много, и ни мало. Но это опять же были "цветочки." Наводчик неожиданно оказался стратегом, собравшим все разрушительные силы в один кулак. Но в своем раже он поднял руку не только на Центр Рерихов. Положение руководителя отдела культуры при правительстве РФ давало ему для этого огромные возможности. 19 апреля 1992 года ему пришлось "спуститься сверху" и выслушать на совместном заседании Совета республики и Совета национальностей Верховного Совета то, что о нем думали деятели культуры страны и сами депутаты.

А думали они о нем крайне плохо. Но Сергей Юрьевич вел себя, как всегда, нагло. Вот стенографические выдержки из некоторых выступлений присутствующих: "Я все больше убеждаюсь, С.Ю., что "бессмертный" вклад правительства и ваш лично в культурное наследие нашего народа просто вызывает дикий "восторг", - Игумнова Н.П., зам. директора библиотеки имени Ленина, - я второй раз встречаюсь с С.Ю.Житеневым и мне страшно, в чьих руках сегодня находится культура".

Потом, несколько месяцев спустя, Д.С.Лихачев, уважаемый и почитаемый самыми разными людьми России за самоотверженную работу на благо русской культуры, даст интервью газете "Известия" в котором скажет, что "таких как Житенев нельзя и близко подпускать к культуре". "Наводчик" прославится большим количеством статей против него в прессе, пикетами, которые сыграют не последнюю роль в его освобождении от занимаемой должности. Он расстанется потом со своими культурными объектами, культурным наследием России, но никогда не расстанется с мечтой уничтожить Международный Центр Рерихов и человека, благодаря которому он прикоснулся к высокому, удержался из-за того, что внутри у него сидел "плоский". И каждый раз во время новой разрушительной атаки на МЦР тень Житенева будет возникать где-то позади наступающих "плоских".

В апреле 1992 года когда в МЦР всем стало ясно, что в сложившейся ситуации надо ехать немедленно к Святославу Николаевичу, Л.В. отправилась в Бангалор на этот раз в составе киносъемочной ты актрисы и режиссера Н.С.Бондарчук. Иной возможности не

Святослав Николаевич, еще слабый и не очень здоровый, сохранял юношескую ясность ума и крепость духа мудреца. Ему ничего не было рассказывать. Он все знал. Все это время его продолжали дать "плоские", требуя "освободить ее от должности," рассказывая о ней небылицы и легенды. Вынося все это почти три года, Рерих не изменил ни своего решения, ни своего отношения к ней.

- Ничего не бойтесь, - сказал он ей, - держитесь и идите вперед. Мы работаем на будущее. Спасибо Вам.

Она склонила голову перед великим Учителем, и он нежно и го благословил ее крестным знамением, ее, бесстрашную, замученную бесконечными предательствами когда-то близких ей людей...

На прощание Святослав Николаевич подарил ей репродукцию картины Н.К.Рериха "Воин Света", дал несколько документов и написал письмо российскому президенту Б.Н.Ельцину. Он просил президента помочь передать усадьбу Лопухиных на баланс МЦР, предоставить музею Н.К.Рериха помещение для экспозиции на период ре-га основного здания, помочь Центру в финансовом отношении и оказать содействие в возвращении МЦР подаренной им коллекции ин. "В 1990 году, - писал С.Н.Рерих, - я вместе с остальным наследием передал Центру большую выставку картин моего отца и моих собственных полотен, которые долгое время находились в ведении министерства культуры СССР. Теперь эту выставку незаконно удерживает музей народов Востока. Очень прошу Вас содействовать передаче ее Международному Центру Рерихов".

Один из полученных от С.Н.Рериха документов от 29 ,апреля : года лишал Житенева права доверенного лица по наследию. Он счел необходимым публично защитить Шапошникову от "борцов за правду". В своем Обращении ко всем рериховским организациям в России и других независимых государствах он написал: "Подтверждаю полномочия вице-президента и директора музея им. .Рериха Людмилы Васильевны Шапошниковой. Прошу во всех необходимых случаях советоваться с ней. Меня беспокоят попытки некоторых лиц без всяких на то оснований подвергнуть сомнению ее деятельность и, тем самым, выразить недоверие к моему решению. Людмила Васильевна Шапошникова остается по-прежнему моим доверенным лицом и прошу вас всех это учитывать... Также должен отметить, что Людмила Васильевна строго выполняет мои инструкции по использованию и хранению архива моих родителей. Любые другие предложения в этом отношении для меня, как наследника и дарителя, являются неприемлемыми".

Россия встретила Л.В. очередным ушатом помоев "борцов за правду". В своем послании они сообщали:"... и те, кто волей или неволей помогают и отстаивают интересы Шапошниковой, они себе тягчайшую карму слагают, уже не говоря, что они помогают сатанинской силе уничтожить планету и нас, и самих себя!!!"

"Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно"...

Документы, привезенные Л.В., тут же были объявлены ими "подлогом века", -а сам Святослав Николаевич "маразматиком, разговаривать с которым конкретно на заданную тему невозможно, так как он не может понять суть разговора, поскольку это старческие последствия работы мозга", - так уверял Рыбаков собравшихся в музее Востока людей, совершенно ошарашенных его грубым цинизмом. Еще недавно он, Рыбаков, называл С.Н.Рериха своим Учителем. Теперь он совал этим случайным людям "в качестве доказательства" открытку, которую ему подарил С.Н.Рерих в тот неудавшийся для Рыбакова приезд в Индию. "Вот видите, вот видите, - тыча пальцем в памятные строки, вещал Рыбаков. - Здесь две орфографических ошибки! Разве это не говорит, что он выжил из ума, и ему все, что угодно можно подсунуть подписать. Он уже не соображает!" Резонный вопрос, думаю, не только автора книги: что же вам, Ростислав Борисович, не удалось подписать тогда у него свою программу, коли этот старец, как вы твердите, уже ничего не соображает? Или вы, якобы, наивно полагаете, что держателем наследия Учителей может быть любой, назначенный вашим "ученым советом?"

В борьбе "плоских" наступил новый этап. Теперь они клеветали на самого Рериха. Предательство, подобно раковой опухоли, разрасталось и поражало их.

Через месяц Л.В. снова оказалась в Бангалоре. На этот раз на презентации Международного Мемориального треста, членом Совета которого она являлась. Презентация шла в очень трудное для Святослава Николаевича время. На плантацию и землю стали претендовать люди, не имевшие на это никаких прав. Пользуясь тем, что у самого Святослава Николаевича и Девики Рани нет наследников, некоторые члены правительства штата Карнатак повели себя, мягко говоря, не совсем порядочно. Вот тогда и произошли события, оставившие неприятное впечатление у жителей города и у тех, кто прибыл на презентацию.

Газета "Деккан Геральд" опубликовала интервью с В.М.Сидоровым, президентом ассоциации "Мир через Культуру", и О.В.Румянцевой под заголовком "Полемика в рядах рериховского движения".

То, что они измышляли клеветнические домыслы в ее адрес, это было ей понятно, но Л.В. потрясло другое - прямой выпад против Святослава Николаевича Рериха, выпад невежественный и озлобленный: "Другой участник рериховского движения, - писала газета, - госпожа Румянцева, которая возглавляет отдел Рериха в музее восточных искусств в Москве, сказала: "Я удивлена, что Девика Рани и Святослав Николаевич Рерих отказались продать имение индийскому правительству. Это было бы наилучшим решением вопроса, так как правительство создало бы парк и музей, за которыми был бы обеспечен надежный уход."

Участники международной конференции забурлили. Они, в отсутствии "виновников торжества", размахивая газетой, подступили к Шапошниковой, требуя объяснений. Возмущение было всеобщим. Чувство стыда за свою соотечественницу не покидало Л.В. Старались, чтобы С.Н.Рерих не узнал о подлости Румянцевой и Сидорова. Но он, заподозрив неладное, все-таки узнал в чем дело. В нем как бы сразу погасла радость торжества, лицо побледнело, и он устало откинулся на спинку кресла. Удар оттуда был ощутимым и нанесен в самое сердце в самое подходящее для этого время. Самым чудовищным для него было то, что, стараясь разрушить его детище в Москве, Румянцева с Сидоровым теперь взялись за его бангалорские дела все с той же ведомственной категоричностью и бесцеремонным разрушительным напором. Борьба "борцов за правду" приобрела теперь международный, антипатриотический характер.

Придя в себя, Святослав Николаевич написал письмо Президенту МЦР Г.М.Печникову: "В отношении газетной публикации "Деккан Геральд" от 17.06.92 г., которая прилагается:

Будьте любезны сообщить всем рериховским обществам, что господин Сидоров, госпожа Румянцева выступили с ложными и неверными заявлениями в отношении меня, моего наследия и мадам Людмилы Шапошниковой. Мои благословения и сотрудничество всегда пребывают с нашим Центром в Москве и его работниками. Всего Вам светлого".

Письмо Святослава Николаевича Рериха Б.Н.Ельцину все же имело свое действие. Минкульт воздержался от принятия окончательного решения, спустил работу созданной им "комиссии" на тормозах.

Первое с того времени письмо Минкульта в МЦР пришло в июне 1992 года. Оно было подписано заместителем министра Т.Х.Никитиной. Татьяна Хашимовна обвинила МЦР в том, что "усадьба Лопухиных до сих пор не отремонтирована". Не потрудившись выяснить, что ремонт, согласно Постановления правительства Москвы, должен был быть выполнен Минтяжмашем. "Таким образом, - назидательно писала она, - пожелание С.Н.Рериха в основной части осталось невыполненным, что может стать причиной пересмотра дарственного завещания".

Бедная Татьяна Хашимовна, она не подозревала в своем руководящем раже, что даже всесильный Минкульт не в силах "пересмотреть" дарственную. Но и Л.В. при всем знании безнравственности противника даже в страшном сне не могла увидеть всю чудовищную подлость, которая была заложена ими в этих строчках, тем более основной вывод письма отвлек своим обнадеживающим концом: "... до ввода в эксплуатацию основного усадебного здания изыскать возможность выделения Центру-музею необходимых помещений для экспонирования и хранения творческого наследия Рерихов. При положительном решении данного вопроса государственный музей Востока, исполняя желание С.Н.Рериха, передаст Центру-музею находящиеся у него на хранении 282 произведения Н.К. и С.Н. Рерихов."

Эти слова, имеющие силу решения, а на самом-то деле служившие лишь прикрытием страшного замысла, стали в Центре Рерихов понятны спустя год, когда МЦР арендовал музейное хранилище для своих картин. Но в передаче им отказали. Здесь нет нужды описывать весь ход событий, цитировать письма, рассказывать о визите к министру культуры и многих комиссиях, организованных Минкультом и многом другом. Не помогло даже вмешательство комиссии по культуре Совета Республики Верховного Совета России под руководством Ф.Д.Поленова. Все осталось по-прежнему.

30 января 1993 года умер последний из семьи Рерихов - Святослав Николаевич Рерих, так и не доживший до светлого дня - открытия общественного музея Н.К.Рериха в Москве в усадьбе Лопухиных, и даже до того, что решили сделать сотрудники Центра во флигельке за счет своих и без того малых рабочих площадей ко дню рождения его матушки, Е.И.Рерих, к 12 февраля 1993 года...

Накануне, в новогодние праздники в Переделкино Л.В. заканчивала предисловие к книге Святослава Николаевича "Стремиться к прекрасному." Она не знала тогда, что эта книга выйдет уже со строкой: "Памяти Святослава Николаевича Рериха"...

Русский художник, проживший в Индии большую часть своей жизни, жил во имя будущего России: "Я всегда верил, что России предопределена особая, исключительная роль. В России сошлись Восток и Запад. А потом ее размеры, географическое положение. Все это чрезвычайно важно... России предопределена no-существу космическая роль на Земле", - говорил С.Н.Рерих. Именно Индия подарила ему веру в это знание и радость встреч с Высокими сущностями, стоящими много выше нас на лестнице космической эволюции. В Индии Их называют Великими душами, Махатмами. Рерихи называли Их Учителями. "Благодаря родителям, - говорил Святослав Николаевич, - я понял великие ценности жизни и имел контакты с Личностями, которые давно прошли по великому и царственному пути самоосвобождения".

"Можно подумать, - писала Л.В. в своем предисловии, - что Святославу Николаевичу повезло больше, чем остальным Рерихам. Он застал время, когда на его Родине признали заслуги Великой семьи, когда вырос огромный интерес к философии Живой Этики, а их труды стали публиковаться без всяких цензурных запретов". Кроме своей славы, он нес на себе бремя славы всех Рерихов. "А слава при жизни - противоречивое явление". И "плоские" не прощали ему созданное о нем представление. В этом был драматизм положения С.Н.Рериха. "Защищая всегда нас и помогая нам, Святослав Николаевич тоже нуждался в защите", - так закончила Л.В. свою статью...

Недели за полторы до своего ухода Святослав Николаевич, почуяв приближение неизбежного, попросил своего секретаря Мэри Пунача вызвать в Бангалор Л.В.Шапошникову. Но Мэри не стала спешить с вызовом. Она это сделала лишь тогда, когда Святослав Николаевич уже потерял сознание. Это произошло поздним вечером 25-го января. Мэри рыдала в трубку, и Л.В., слушая ее, как бы не осознавала до конца надвигавшееся. Она вылетела в Индию уже вечером следующего дня вопреки всем существовавшим временным нормам оформления документов на зарубежный выезд. Чья-то могучая рука убирала препятствия на ее пути. Был день республики Индия, и посольство не работало, но все было оформлено за один день. И даже в кассе аэрофлота кто-то вдруг за два часа до вылета отказался от билета.

Страницы из дневника Л.В., впервые увидевшие свет в газете "Московский комсомолец" лишь год спустя - 30 апреля 1994 года:

Из аэропорта сразу приехала в больницу. С.Н. занимает на 5-ом этаже две комнаты. В первой лежал он, во второй - стояла кровать Девики. Когда я вошла сюда, меня поразило множество незнакомых людей. Мэри бросилась ко мне и заплакала. Тут же была сиделка Тереза и Девика в кресле. Увидев меня, Девика улыбнулась и протянула руку, но сказать ничего не могла. Я прошла к С.Н. Он лежал на высокой кровати посреди просторной палаты очень исхудавший, прикрытый простыней. Тереза (сиделка) сказала мне, что он второй день живет только на кислороде. Его дыхание было прерывистым и неровным. Я положила руку на его лоб - очень горячий. "Какая температура?" - спросила я Терезу. - "38, - ответила она. - У него к сепсису добавилось воспаление легких". - "Застойное? " - "Да". Потом я говорила с врачом, он/подтвердил, что положение критическое. С.Н. больше не пришел в сознание".

Она опередила смерть Святослава Николаевича на два дня. 30 января 1993 года в 4 часа 45 минут после обеда он покинул землю. В сознание так и не пришел. Вместе с консулом Мадраса, умным и интеллигентным Володей Грибановым, Л.В. пришлось заниматься проблемой спецрейса. Святослав Николаевич при жизни не раз говорил ей, чтобы его похоронили в родном городе Санкт-Петербурге и отпели во Владимирском соборе. Об этом кроме нее и близких знал и советник-посланник Российского посольства Александр Михайлович Кадакин. Российский президент был в то время с визитом в Индии, и вопрос о спецрейсе, на котором должен был улететь на свою Родину последний из Рерихов, решился быстро и оперативно. Сопровождающие складывали чемоданы, как в Бангалоре, так и во всех других точках земного шара, куда достигла эта печальная весть. Все ждали окончательных сообщений, куда вылететь на похороны Великого сына Земли.

В Бангалоре у Л.В. было много друзей, и все они рассказывали ей о сомнительном поведении Мэри Пунача. Все говорили о ее нечестности по отношению к Рерихам и полной зависимости от нее Девики, незадолго до смерти мужа перенесшей в своем преклонном возрасте тяжелейшее заболевание, в результате которого были потеряны опорно-двигательные функции и частично способность воспринимать события адекватно. Л.В. знала, что Мэри была большой лгуньей, мягко говоря, и ради спасения своего положения могла даже "похоронить" своих близких, но Л.В. все же считала ее преданной Святославу Николаевичу. Последней формальностью перед отправкой рейса было вскрытие завещания покойного и получение официального подтверждения его воли. Тогда произошло то, чего никто из присутствующих не ожидал. Завещание вскрыть отказались и похоронили Святослава Николаевича в его имении под Бангалором. И все это было представлено Мэри, как воля вдовы. На похоронах было видно, что Мэри держала ее в своих алчных руках. 96-летняя Девика то беспомощно улыбалась, временами выпадая из этого грешного мира, то испуганно вскидывала свои глаза на Мэри и покорно исполняла все ее распоряжения.

В момент похорон Л.В. уже знала, что Мэри вывезла из мастерской Святослава Николаевича картины и все ценные вещи. Посетив мастерскую в эти печальные дни, Л.В. увидела архив Святослава Николаевича, когда-то собранный ее руками, систематизированный и аккуратно собранный на столе в подсобной мастерской, а теперь весь в беспорядке брошенный Мэри под столом. "Ты хотя бы привела его в порядок, упаковала, - сказала тогда Л.В. Мэри. Но та лишь махнула рукой и бросила в ответ: "А-а! Кому он нужен". Тогда Л.В. поняла, хотя и не совсем четко, что Мэри погубит наследие последнего Рериха. У нее были свои цели, и она превратилась, не пройдя искушений, буквально за последние несколько месяцев в алчную хищницу. "Закон кармы знаешь? - спросила она сухо Мэри. - Тогда жди".

Из дневника Л.В.

С.Н. больше не пришел в сознание. От близкого ему человека я узнала, что С.Н. еще до потери сознания хотел меня видеть и просил Мэри вызвать меня. Но Мэри сознательно протянула время и позвонила мне в Москву, когда уже он был в безнадежном состоянии. Сама Мэри в тот день начала странную игру, уверяя, что С.Н. становится лучше, и будто бы опасность миновала.

В тот день вместе с Мэри и ее близким другом Нанда Кумаром мы побывали в имении, в мастерской С.Н. Я, к удивлению, обнаружила, что из картин, которые я видела здесь в июне 1992 года осталось буквально несколько. "Где остальные?" - спросила я Мэри. "Все на месте", - нагло ответила она. "Да. Да." - подтвердил Кумар. И тогда я поняла все: эти двое завладеют наследством С.Н. Потом Мэри сказала, что она отдала 35 картин А. Кадакину, советнику-посланнику в Дели для музея Рериха в Кулу. Я возразила: "Ты отдала ему только десять". "Ну, 25!" - ответила она, и пошло беспардонное, мне давно хорошо известное, Мэрино вранье.

В 1992 году Н.С.Бондарчук засняла на видеокамеру полный комплект картин, находившихся в мастерской С.Н. И еще там были бронзовые скульптуры и другие антикварные вещи.

Утром после обеда была в больнице. Особенных изменений нет. Хотя Мэри продолжает утверждать, что здоровье С.Н. улучшается. Утром позвонила мне, что С.Н. разговаривает, и что она передает ему трубку. В трубке раздалось нечленораздельное мычание. Потом я выговорила Мэри за этот поступок. Замечаю, в палате С.Н. возрастает суета. Не вижу привычных лиц его друзей, я ведь была со всеми знакома. Девика, мне кажется, не понимает, что происходит. Время от времени она выключается из действительности, а иногда концентрируется и проявляет ясность соображения. Температура у С.Н. - 40. Опять разговаривала с женщиной, близкой С.Н. Она подтверждает самые худшие мои опасения: Мэри, практически, ограбила стариков. Сделала это в последние полгода. Картины вывезены ею, уволен старый адвокат Прасад, долго служивший у С.Н. Она взяла другого адвоката - Рона. Рон пользуется плохой репутацией. Была у Нанджунда Рао, декана художественной академии, созданной С.Н. Мэри ссылалась на него, будто часть картин она передала Рао. Рао отрицал это и дал список того, что было ему подарено самим С.Н. давно.

Утром была в больнице. С.Н. забрали в реанимацию. Пришел доктор и сказал, что будет сделано переливание крови. В реанимацию никого не пускают. Никого. Его не стало в 4 часа 45 минут после обеда. Через несколько часов разрешил спуститься в реанимацию. В отгороженном углу на узкой койке лежал С.Н. в своем парадном костюме - в кителе. Мэри рыдала у меня на плече. Мы отвезли С.Н. в морг, попрощались. Два служителя толкнули койку с телом в холодильную камеру. Завтра с утра будут бальзамировать его, чтобы подготовить в дальнейший путь в Петербург, где он завещал себя похоронить и быть отпетым по православному обычаю.

С утра мы едем встречать Кадакина в аэропорт. Он мне сказал, что надо все приготовить к вылету в понедельник с регулярным рейсом в Дели. Был заказан цинковый гроб и выполнен. Еду его смотреть. Потом в отель по просьбе Кадакина приехала Мэри. Состоялся разговор. Кадакин справедливо поставил вопрос о вскрытии завещания С.Н. Согласно индийскому обычаю, оно должно быть вскрыто сразу же после смерти завещателя и обнародовано. Мэри оказала яростное сопротивление, ссылаясь на то, что к этому отношения не имеет, что все это в руках Девики, и с ней надо говорить. Мы ее просили поговорить с Девикой. Кадакин обратился к адвокату Рону и попросил о встрече, тот ему во встрече отказал и посоветовал не вмешиваться не в свое дело.

Приходит информация из нашего посольства, что Ельцин высылает из Москвы спецрейс на Бангалор. Он вылетает в понедельник в 9 часов утра. Ждем Мэри, но ее нет и нет, и мы не знаем, разрешит ли Девика увезти тело С.Н. в Петербург. Тогда Кадакин договорился о приеме у главного министра штата В.Мойли.

Он принял нас тотчас же в своей резиденции. Мы рассказали обо всем. Главный министр штата В.Мойли нам явно сочувствовал: "Конечно, я вам помогу. Мы вскроем завещание, и будет все в порядке. Да, вы правы, нельзя гроб везти в Петербург, не прочитав воли покойного. А это может быть только в завещании. Да, судьба его наследия нам небезразлична. Мы должны знать, как он им распорядился. Не беспокойтесь, я быстро с вами свяжусь".

Но он с нами так и не связался. Кадакин с трудом дозвонился до него уже тогда, когда нам сообщили о решении Девики. Мы узнали, что Девика дала телеграмму индийскому премьеру о том, что она покончит жизнь самоубийством, если С.Н. не будет похоронен в Индии. Мэри сообщила нам: С.Н. будет похоронен в Бангалоре, т.к. Девика по состоянию здоровья не может сопровождать гроб в Петербург.

Завещание так и не было вскрыто. Спецрейс отменили... Мэри выиграла. И плакал горькими слезами корреспондент ТВ Сережа Алексеев, знавший С.Н. и не раз снимавший о нем фильмы. Кадакин поехал к Девике делать последнюю попытку уговорить ее изменить решение. Но Девика явно боялась Мэри и повторяла с ее слов: "Хоронить в Индии".

Тамара, русская женщина, живущая в Бангалоре под сенью ашрама Саи Бабы, находилась у Девики, когда туда пришла Мэри от Кадакина и жестко сказала ей, что надо говорить русским. Таким образом не Девика, а Мэри приняла решение похоронить С.Н. в Индии.

Утром все индийские газеты сообщили о решении Девики Рани. К вечеру С.Н. похоронили в имении, как оказалось сейчас, в спорной земле - Мэри кому-то успела продать эту часть земельного владения Рерихов".

И в то же время в Москве в газете "Известия" от 2 февраля 1993 года Ростислав Борисович Рыбаков всхлипывал по поводу кончины Святослава Николаевича Рериха и бил себя в грудь: "Простите, Святослав Николаевич, за то, что не сумели мы, оглохнувшие от шума бесполезных речей, услышать Ваш настойчивый призыв к "единению и дружелюбию, за то, что в сутолоке амбиций и притязаний не усвоили всех преподанных Вами уроков, за так и не созданный музей Вашего отца, за незахороненный до сих пор прах Ваших родителей, за всю российскую нетерпимость, налипшую на белоснежном Знамени Мира".

Рыбаков справедливо говорил, но о том знамени, что держали в своих руках он и его команда "плоских".

А в Индийской прессе, еженедельнике "Ланкеш патрика", Бангалор, уже 10 марта 1993 года, через два месяца после смерти С.Н. Рериха, было опубликовано: "У Девики Рани, жены доктора Рериха, на сегодняшний день нет даже рупии собственных денег". И еще: "Эти преступные акты Мэри и ее мужа привели к тому, что еще три года назад, будучи безденежными, сегодня они имеют ресторан, бар и кафе-мороженое. Они ездят на трех очень дорогих автомобилях. Они купили землю и строят дом. В течение сентября-октября 1992 года она вывезла пять грузовиков с картинами и другими предметами искусства, которые были похищены ею из мастерской С.Н.Рериха". Дальше в статье говорится, что Мэри умудрилась похоронить С.Н.Рериха на спорной земле, той ее части, которую она продала за спиной Рерихов.

Когда весной 1990 года Л.В. готовила наследие к отправке в Москву, она, достигшая тогда предела терпения, вынуждена была сказать С.Н.Рериху, что "вранью Мэри нет границ, вы знаете об этом?" "Она большая фантазерка, - ответил ей добродушно Святослав Николаевич.-Потом, она совсем еще молода. Все впереди. Все образуется". Bo-истину... Пути Господни неисповедимы.

Так кто же это такая, Мэри Пунача? Почему она оказалась роковой фигурой в самый тяжелый момент жизни Святослава Николаевича Рериха и его жены Девики Рани Рерих?

Г-жа Пунача была секретарем С.Н.Рериха более 17 лет. Она пришла к нему совсем молоденькой девушкой. Он научил ее многому. Но благородству не научишь, если помыслы твои грязны. Высокие энергии, исходившие от С.Н.Рериха, еще больше извлекали на белый свет в этой личности низменные страсти. Она коснулась высоты этих энергий и отскочила от них в обратном направлении, до поры до времени сдерживая себя в каких-то более-менее пристойных рамках. Супруги Рерихи были бездетны. Чем дальше жизнь четы Рерихов подходила к своему завершению, тем больше проявлялась алчность этой молодой индианки. Все разговоры о непорядочности Мэри, которые услышала Л.В. на похоронах С.Н.Рериха, имели под собой почву.

Когда корреспондент "МК" Наталья Дардыкина задала Л.В. вопрос, почему она лишь год спустя рассказала ей о том, что произошло в Бангалоре, Л.В. ответила: "Меня сдерживали совершенно реальные и жесткие обстоятельства. Наблюдая, как физически и во всех отношениях зависима от нее старая и беспомощная Девика Рани, с которой у меня всегда были добрые отношения, я не могла своим публичным признанием невольно усугубить ее нелегкое положение. От Мэри можно ожидать чего угодно. Мне рассказывали, как она обращалась с Девикой. Однажды я сама убедилась в этом, когда разговаривала с Девикой и вдруг заметила, как глаза ее расширились от ужаса. Повернувшись, я увидела за своей спиной суровую Мэри".

Это был не единственный случай мэриной жестокости в обращении с Девикой. Л.В. присутствовала на церемонии сбора Девики на панихиду. Она обратила внимание на то, что ей, никогда не любившей одевать чулки в такую жару, их одели. В ответ на вопрос, слуга молча снял чулки, и перед ее глазами предстали ноги Девики со следами насильственных воздействий на психику немощной женщины со стороны Мэри, чему они сами были свидетелями. У Л.В. аж скулы свело от этой чудовищной картины. Но тогда слуги умоляли не говорить ничего Мэри, не усугублять положение ни Девики, ни их. Все они боялись мести Мэри. А им с ней еще предстояло жить.

Год и месяц прожила после смерти супруга Девика Рани Рерих, яркая звезда индийского кинематографа. И сразу же после ее похорон в индийской прессе от 21 апреля 1994 года появляется информация:

"Сообщаем, что мисс Мэри Пунача, долголетний секретарь покойных супругов Рерихов, скрылась в среду после изъятия полицией в ее имении 5,5 тонн контрабандного сандалового дерева. Мисс Пунача имела генеральную доверенность на имение. Ее муж, мистер Пунача, был арестован во вторник и остается под стражей до 25 апреля. Мэри П. разыскивается. После смерти Девики Рани полиция опечатала имение и офис в Бангалоре, но, как заявил в полицию один из рабочих, в среду печати кем-то были сорваны. Когда полиция прибыла на место, она и обнаружила контрабанду".

Вот интервью с П.Кодандарамайя, комиссаром полиции города Бангалора, опубликованное в той же газете "Амрита Базар Патрика" от 26 июня 1994 года:

"Еще при жизни С.Н.Рерих и Девика Рани составили завещания, датируемые 10 апреля 1992 года. Оба они подписали документ о создании мемориального треста в тот же самый день. В соответствии со всеми этими тремя документами вся собственность должна перейти тресту. Ничего не передается какому-то частному лицу. Они образовали трест в составе нескольких человек. Пунача была одним из них. Другими попечителями треста были адвокат Прасад, врач Шашидхар, Л.Шапошникова и А.Кадакин, нынешний российский посол в Непале. Пока был жив С.Н.Рерих никто не мог что-либо отторгать или манипулировать самим Рерихом или Девикой Рани. После смерти С.Н.Рериха начинаются манипуляции с Девикой Рани. Следующее, третье завещание было исполнено 1 июня 1993 года уже вдовой С.Н.Рериха. К тому времени ее физическая дееспособность была полностью подорвана. Именно в этом завещании Мэри позаботилась, чтобы 25 акров земли отошли ее сыну, 15 акров - какой-то даме по фамилии Минакша, а 15 акров стали собственностью треста, где было похоронено тело С.Н.Рериха, включая все постройки, все картины, антиквариат, коллекции. "Я завещаю свои альбомы, фотографии, досье, различные фильмы, рекламные материалы, относящиеся к моей жизни в кино, два автомобиля и всю ювелирную коллекцию г-же М.Пунача". Это, якобы, завещание Девики Рани, подготовленное после смерти С.Н.Рериха, когда она уже потеряла контроль над своей физической дееспособностью. Далее было подготовлено четвертое завещание, короткое, в одну страницу, и зарегистрировала его Мэри в Дели в отеле "Империал". Почему завещание писалось и регистрировалось там? Почему безызвестные люди Нанда Кумара и Джайя Пан-дея, гостиничные слуги, стали свидетелями завещания, в то время, как у нее, Девики Рани Рерих, было бесчисленное количество друзей в Дели и повсюду, которые были бы только счастливы засвидетельствовать подписание завещания?.. Мэри пошла еще дальше. Она заполучила пятое завещание, когда Девика лежала в коматозном состоянии и не могла ничего подписывать. Это завещание написано большими печатными буквами в больнице, где умерла Девика Рани. Учитывая весь фон событий, такие завещания вызывают подозрение даже в соответствии с законом. Более того, Мэри уже заполучила всю собственность на свое имя. К чему ей понадобилось регистрировать еще одно завещание за четыре дня до смерти Девики Р., причем удостоверять его отпечатком большого пальца, при таких непонятных свидетелях, как доктор Рамана Рао и медсестра Ксавьер? Далее она заявляет, что вся собственность Рерихов передана ей, и она является законным наследником этой собственности. Если это именно так, то почему же она разложила эту собственность по разным местам и спрятала у разных лиц, а не хранила это при себе. Она увезла 37 ящиков в гараж дома, который намеревалась купить. Золото и ювелирные изделия хранились в доме какого-то Прабхакара. Все это и составляет элемент доказательства алчности, постоянно наблюдаемой во всех сделках Мэри Пунача. Она не может сегодня заявлять, что является ангелом, и в ее сердце были только интересы Рерихов. Мы обнаружили, что она намеревалась завладеть всем путем подделывания и фабрикации документов".

24 июня 1994 года, там же: "Драма Рерихов, которая в последние три месяца привлекает общественное внимание, будет продолжена в судах. Секретарь Рерихов М.Д.Пунача, первая обвиняемая, заявила, что все рериховское богатство, захваченное бангалорской полицией во время обысков, "было передано ей с любовью" четой Рерихов, пока они были живы. Для полиции сейчас все встало на свои места. А.Р.Инфант, зам. комиссара полиции, провели поиски свидетельств. В их руках сейчас свидетельство того, что было в наличии у четы Рерихов. Передана видеокассета, снятая Н.С.Бондарчук в июне 1992 года. В ней детально представлены картины Рерихов и предметы искусств, находившиеся в студии Рериха и его доме в имении Татагуни в предместье Бангалора, служившем приютом Рерихам в течение сорока лет... Пунача обвиняется бангалорской полицией в хищении, обмане и предательстве.

Мэри передала полиции Бангалора Чашу Будды - бесценное духовное богатство Рерихов. Чаша была подарена Елене Рерих в 1930 г. ее гималайскими наставниками.

Большинство картин некогда богатой рериховской коллекции отсутствует. Не обнаружено 80 процентов коллекции древней тибетской и монгольской бронзы, насчитывавшей 2500 экземпляров, собранной Николаем и Еленой Рерихами во время их Центрально-Азиатской экспедиции в 1925-1928 годах. Когда в конце апреля производилась опись в присутствии Мэри и давних друзей Рерихов, знакомых с их коллекцией, была обнаружена пропажа многих бесценных экземпляров. 80 процентов утвари, хранившейся в коробках и кладовке, отсутствует. Это включает порядка 50 тибетских икон-танок, собранных братом С.Н.Рериха Юрием Рерихом в начале 40-х годов и привезенных в Бангалор Святославом из России в 1960 г. Они считались самой лучшей коллекцией танок в мире. Именно эта коллекция и другие бесценные предметы похищены. Это преступление против человечества.

Эта коллекция была легендарной и состояла из трех частей. Во-первых, Рерих унаследовал большое количество древних ювелирных изделий от родителей. Во-вторых, он сам был собирателем и особенно любил древнемонгольские предметы. В-третьих, Девика Рани, блистательная супер-звезда индийского кино, очень любила ювелирные изделия и богатые шелковые сари. Давние ее друзья рассказывают, как она любила украшать себя сотнями и сотнями древнемонгольских монет, культовыми драгоценностями, широкими золотыми поясами, длинными и тяжелыми колье с бриллиантами, бесчисленными кольцами.

Все эти ювелирные изделия хранились в большом коричневом чемодане, который с трудом мог поднять один человек. Сейчас всего этого нет. Друзья Рерихов рассказывают также о 380 предметах древнего ювелирного искусства, включая платиновое колье длиной 2,5 фута, богато украшенное бриллиантами, рубинами, изумрудами и другими драгоценными камнями. Его стоимость сегодня превышает 10 миллионов рупий. Из этих 380 предметов бангалорская полиция обнаружила лишь 30 во время обыска банковских сейфов и в домах Мэри и ее родственников. Полиция полагает, что еще одно колье Девики Мэри продала в 1992 году одному торговцу в Бомбее за 5,1 миллионов рупий.

Рериховское наследие систематически уничтожалось М. Пунача с 1989 года, когда престарелая чета переехала жить в гостиницу.

Полиция расследует сообщения прессы о счетах Рерихов в швейцарских банках на суммы 35 млн. долларов. Полиции известен тот факт, что Мэри возила Девику в инвалидной коляске в Швейцарию в марте 1993 года вскоре после смерти С.Н.Рериха. А ведь это было вслед за отказом Девики Рани, по сообщению М.Пунача, сопровождать тело Рериха в Санкт-Петербург по состоянию здоровья!

В ходе следствия и допросов Мэри призналась, что древнее серебро VII-X веков, тщательно собиравшееся Рерихами, было ею переплавлено для своего домашнего обеденного сервиза"!!!

Комментарии излишни.

Я вспоминаю впечатления Л.В. от картин Святослава Николаевича, тех самых, которые хранились в мастерской имения Татагуни, а теперь бесследно исчезли по злой воле Мэри Пунача. Е.И.Рерих предсказывала сыну всемирное признание, он "прославится благодаря его не виданному еще человечеством творчеству"...

Вот строки из предисловия Л.В.Шапошниковой к книге С.Н.Рериха "Стремиться к прекрасному":

"...Я открыла дверь мастерской Святослава Николаевича, и мы вошли в помещение, так хорошо мне знакомое. Я здесь не была с 1990 года, когда работала с наследием Рерихов, переданным С.Н. тогдашнему Советскому Фонду Рерихов. Мастерская сохраняла прежний вид. Бронзовые фигурки стояли на своих местах, по стенам висели все те же танки и миниатюры. На полу, прислоненные к книжным полкам и покрытые полиэтиленом, стояли картины хозяина мастерской. Многие мне были знакомы по выставкам, репродукциям и по личному общению с автором здесь же, в мастерской. Это была Красота, сотворенная большим художником. Но вот, вынутые из полиэтиленовой упаковки, передо мной замелькали картины, которых я раньше не видела. Яркие, светящиеся краски, странные, как будто земные и в то же время неземные формы. Тонкое и красивое женское лицо, возникшее из каких-то причудливых облаков, деревня и в то же время не деревня, река, идущая сквозь горы и освещающая их изнутри. Я затрудняюсь и сейчас дать точное описание увиденного мною мира. Но тогда я поняла, что на двухмерном пространстве полотна Святослав Николаевич изобразил тонкий мир четвертого, а может быть и более высокого измерения. Он видел и прозревал этот мир своими утонченными центрами, своей высокой энергетикой. Имея в своем распоряжении язык двухмерного пространства, он сумел с его помощью максимально приблизиться к иному миру, открыть как бы окно в него и доказать беспредельную возможность искусства. Полотна несли людям уникальный опыт самого мастера и повествовали о реальности и доступности нездешних миров. Картины подтверждали то, что сам человек, неся в себе миры более высоких измерений, является как бы мостком между ними и миром плотным. Книги Живой Этики, повествуя об особенностях космической эволюции, утверждают, что сближение миров различных измерений, различных состояний материи - есть одна из важнейших черт наступающего этапа эволюции. Я рассматривала странные и необычные картины великого художника, провидца и мудреца, одного из тех, кто облегчает нам путь к сверкающим вершинам Духа"...

Увидим ли мы когда его творения, или им суждено будет безвременье?

В феврале 1993 года министерство юстиции России приняло решение снять первый пункт Устава МЦР, говорящий о его правопреемственности СФР. В стане врагов началось ликование, борьба, им казалось, подходила к развязке. И опять некий Кувшинов из далекого Кемерово пишет Председателю Верховного Совета Р.И. Хасбулатову:

"Российская общественность крайне обеспокоена ситуацией, сложившейся вокруг наследия Рерихов в нашей стране. В настоящее время это наследие оказалось в руках группы лиц, не имеющих никакого юридического права, ибо Международный Центр Рерихов не является правопреемником Советского Фонда Рерихов... В связи с этим мы обращаемся к Вам с предложением о немедленном создании Государственного музея семьи Рерихов".

Однако, в марте этого же года министерство юстиции дало разъяснение по поводу своего февральского распоряжения: "Указанное распоряжение, - писал заместитель министра Г.Г.Черемных, - ни в коей мере не связано с решением вопроса о правопреемстве и праве собственности Международного Центра Рерихов на имущество Советского Фонда Рерихов и не ограничивает правоспособности Центра, как юридического лица, Устав которого зарегистрирован в Минюсте. Имеющиеся в министерстве юстиции учредительные документы по регистрации Международного Центра Рерихов подтверждают факт создания указанного Центра на основе Советского Фонда Рерихов путем преобразования по инициативе дарителя С.Н.Рериха в Международный Центр, что является определяющим при установлении правопреемства".

Но противная сторона продолжала ссылаться на февральское распоряжение Минюста и по-своему его истолковывать.

Руководство Комиссии по культуре Верховного Совета понимало всю сложность и опасность положения МЦР. Комиссии также стало известно о позиции руководства отдела по культуре при Правительстве РФ. Правопреемником С. Житенева стал его соратник И.Шабдурасулов. Им было сделано несколько устных заявлений о создании государственного музея на костях общественного. Обеспокоенный таким оборотом дела, председатель Комиссии Федор Дмитриевич Поленов направил письмо вице-премьеру В.Ф.Шумейко, министру культуры Е.Ю.Сидорову и Ю.Д.Воронину. Он напомнил государственным мужам, что С.Н.Рерих передал наследие Центру при условии, что последний "должен иметь статус общественной организации". Старый русский интеллигент Поленов настаивал на выполнении воли покойного.

Все это время средства массовой информации не переставали держать общественность в напряжении. Проходили пресс-конференции в защиту воли покойного и доброго имени Шапошниковой. Тысячи телеграмм шли в адрес президента РФ, министра культуры РФ, МЦР. Равнодушных не было. Среди рериховских обществ пролегла демаркационная линия "за" и "против".

"За" было множество славных сынов и дочерей Отечества, известных и мало известных, очень известных и совсем не известных, но знавших, что воля дарителя свята, что Святослав Николаевич знал, в чьи руки отдавал наследие, что даже по земным меркам двадцатилетняя дружба двух великих людей планеты, предшествовавшая этому, была залогом неслучайного выбора дарителя.

Так от века было на Руси.

Но в отличие от Поленова и сторонников воли дарителя противники не собирались следовать кодексу чести. Они давно уже переступили ту грань, за которой стояла плотная разрушительная стена тьмы. Потому директор музея Востока Набатчиков со своей командой и его теперь совсем "лучшим другом" Житеневым, который после позорного выдворения из правительственного кресла надеялся урвать для себя солидный куш со стола "плоских", посчитали, что именно после смерти С.Н.Рериха и наступил их звездный час, когда одним ударом можно покончить с МЦР.

24 апреля 1993 года Набатчиков обратился к Первому вице-премьеру О.И.Лобову с требованием передать, ни много ни мало, в его руки все наследие МЦР и усадьбу Лопухиных, где он намеревался создать "первый в России национальный музей археологии. Изложенное позволяет, - писал Набатчиков, - просить Вас, Олег Иванович, помочь в передаче наследия Рерихов и усадьбы Лопухиных государственному музею Востока в бессрочное и безвозмездное пользование, что явится бесценным подарком правительства России к 75-летию музея, которое отмечается в этом году". К письму был приложен все тот же пакет бумаг, порочащих МЦР и Шапошникову.

Мы не знаем, как отреагировал на все это Первый вице-премьер, так как добиться экстренной встречи с ним у Центра не оказалось возможности, круговая порука чиновничьего аппарата была посильнее какого-либо спрута. Но, возможно, кроме своего здравого смысла до него или его близкого окружения дошла-таки информация сотрудников Центра, использовавших в тот момент эфир радио России в первой студенческой передаче "Другое измерение". Они предупредили об очередной готовящейся акции против МЦР и воли дарителя и призвали О.И.Лобова и всех вышестоящих руководителей государства быть "бдительными с желающими их одурачивать".

Подарка от Первого вице-премьера музей Востока к 75-летию не получил.

Но силы тьмы не иссякали. Их ряды пополнились за счет давно действующих изнутри "подпольщиков", набранных еще в Центр Рерихов Житеневым и Рыбаковым - Н.Тоотс, Г.Шпилько и к ним примкнувшими А.Гарды и С.Белинской. Они давно, и не стесняясь, вынашивали планы восхождения на Олимп "единственно достойного человека, Рыбакова, который повинен в ошибке С.Н.Рериха, передавшего наследие не в его руки, а в руки Л.В." "Не успокоюсь, пока не пущу последнего рериховца по миру", - заявляла в раже Г.Шпилько.

Правление МЦР приняло мудрое решение освободиться от внутренних врагов, уже изрядно к тому времени подорвавших еще и его финансовое положение, очередной раз обесточив его. На миру известно, что крепость сдается не тогда, когда враг снаружи, а когда он внутри. Но сделать это пришлось и на этот раз с большим трудом, что говорило о мощных корнях, пущенных врагами всех мастей в обители Культуры.

"Передовой" отряд погубителей МЦР вместе с Румянцевой, Са-зановой, Рыбаковым, теперь уже открыто работающими на них бывшими дамами из Центра объявил о создании, якобы, объединяющей всех рериховцев "духовной организации" с трибуном - газетой "Знамя Мира".

Один отряд бил по МЦР, как культурно-просветительской и научной организации, стараясь лишить его наследия и усадьбы, а другой - принизить его роль в рериховском движении.

Оба отряда старались, чтобы общественность забыла о последнем Рерихе, его воле. Помните, что писал Мережковский: "Плоские борются против глубоких, чтобы их истребить или сделать себе подобными".

Рыбаков вместе с руководством газеты "Знамя Мира" приехал в Красноярск, выступил со своей обычной клеветой в адрес МЦР и Шапошниковой и чуть было не расколол Красноярское рериховское общество. Но сибиряки устояли. Рериховское движение не поддержало конференцию новоявленных "духоборцев".

Но не устоял "великий приватизатор России", Председатель Госкомимущества РФ А.Б.Чубайс. Он, окрыленный желанием Шабдурасулова и Рыбакова уничтожить МЦР, давно мешавший ему распорядиться по своему усмотрению таким лакомым куском, как усадьба Лопухиных, стоявшая рядом с Кремлем, просто прислал письмо на имя вице-премьера В.Ф.Шумейко, в котором категорически и бесцеремонно потребовал лишить МЦР не только усадьбы, но и наследия!

Ряд крупнейших деятелей культуры и науки, среди которых находились такие как И.Смоктуновский, С.Бондарчук, А.Карпов, И.Залевская, В.Лакшин, А.Яншин, О.Кузнецов, А.Ополовников и многие, многие другие выступили со страниц июньских газет "Федерация", "Культура" с открытым письмом к российской общественности, к министру культуры Е.Ю.Сидорову и мэру города Москвы Ю.М.Лужкову.

Они рассказали о том, как в течение более трех лет идет борьба против общественного музея Н.К.Рериха, завещанного С.Н.Рерихом, и о том, кто был виноват в том, что усадьба Лопухиных, отданная Москвой под здание музея, до сих пор не отремонтирована, и как незаконно удерживает Минкульт не принадлежащие ему картины Рерихов.

И тогда оттуда, с противоположной стороны раздался залп, и какой! Специфический "аромат" его быстро расползался по России, достиг ближнего и дальнего зарубежья. Корреспондент Всероссийской государственной теле- и радиовещательной компании, дирекции информационных программ под названием "На Парнасе" Александр Саварский хорошо поставленным голосом излил поток лжи на головы ничего не подозревающих слушателей. Он говорил о несуществующих публикациях против музея Востока, о "заложниках", подписавших открытое письмо в защиту МЦР, тенденциозно и искаженно изложил историю создания Советского Фонда Рерихов, приписав Шапошниковой то, что она не делала и никогда бы не смогла сделать. Смешно и неправдоподобно в устах многоопытного журналиста прозвучали слова: "Однако, в начале 1989 года, когда уже было подписано Постановление Совета Министров о создании государственного музея, его статус неожиданно изменили, благодаря усилиям Людмилы Васильевны Шапошниковой". Особый душок был в выступлении Р.Б.Рыбакова, последовавшем за выступлением корреспондента. Он обрадованно зачитывал "информацию" бывшего секретаря С.Н.Рериха Мэри Пунача о, якобы, скверном поведении на похоронах его закадычного врага Л.В.Шапошниковой: "Вчера я получил письмо от генерального секретаря мемориального международного рериховского треста Мэри Джой Пунача. Здесь я просто процитирую его так, в вольном переводе, прямо с листа: "Я надеюсь, вы знаете, что случилось во время похоронной церемонии", - и, наконец, самое серьезное и страшное, - продолжает Рыбаков со своим комментарием, - Мадам Девика Рерих думает сейчас о том, чтобы отозвать назад в Индию все наследие Рериха, ибо она потеряла веру в Людмилу Шапошникову из-за ее поведения".

Сам Рыбаков на похороны приглашен не был, но письмо Мэри, в котором она оболгала не только Шапошникову, но и всех представителей российского посольства, прочел по радио на весь мир. Рыбаков не захотел вникнуть в публикацию Шапошниковой в "Правде" и других газетах, откуда каждому было видно, что тогда в Бангалоре было не все так гладко, как хотелось бы, и с Мэри, и с завещанием С.Н.Рериха? Трудно предположить, что Рыбаков не знал роли Мэри Пунача в нарушении воли покойного и захоронении его на спорной земле. Но этой клеветы "о поведении Л.В. на похоронах" оказалось мало, и в музее Востока проходит пресс-конференция, после которой в "Общей газете" и "Независимой газете" от 19 июня 1993 года появляется статья "Наследие Рерихов в опасности". Вслед за ними, вдогонку, появляется статья Митрохина. В ней он уверял читателей, что был, якобы, "свидетелем этого", свидетелем того, чего не было, и где он не присутствовал!

"Когда же несчастная душа доктора Святослава Рериха обретет мир?" - восклицает корреспондент бангалорской газеты в Индии. Вот что странно, а не придуманная Рыбаковым вместе с Мэри угроза, что вдова Девика Рани может забрать обратно в Индию наследие, переданное России. "Вы уже вошли в историю", - обнимая Л.В. в имении Святослава Николаевича в ту весну 1990 года, когда она готовила наследие к отправке в Россию, сказал тогда Рыбаков. Теперь мы знаем, что он тоже вошел в историю рериховского движения. Так уж складывается в жизни, что светлое строительство и темное разрушение всегда идут рядом. В историю входят строители и разрушители. Такова диалектика исторического процесса. Только знаки у них разные.

И вскоре в "Общей газете", а затем и в "Независимой газете" от 20 июня 1993 г. была опубликована телеграмма, якобы, на имя президента РФ, в которой Л.В.Шапошникова обвинялась в непочтительности к Девике Рани, и, якобы, вдовой С.Н.Рериха ставился вопрос о передаче наследия, принадлежащего МЦР, государству!

С самого начала послание Мэри не вызвало доверие у тех, кто был знаком с почтенной вдовой. Известная в прошлом киноактриса с мировым именем, дочь своего народа, свято чтящая заветы мужа, она никогда не входила в такие далекие от ее интересов проблемы, как "государственная собственность" или "общественная". Что же касается самой Мэри Пунача, то малообразованная, имеющая весьма отдаленное представление о государстве вообще и Минкульте в частности, она также не могла этого написать сама. "Мы будем недалеки от истины, если скажем, что на глазах многих совершается преступление против уникального наследия наших современников, чья слава и чьи достижения известны далеко за пределами нашей страны", - обратился опять с Заявлением в адрес общественности МЦР.

Руководство МЦР отправило на имя президента РФ Б.Н.Ельцина телеграмму, в которой проинформировало его, что Девика Рани никакого отношения к наследию родителей С.Н.Рериха не имела и не имеет. Вдобавок ко всему, она, как оказалось, даже не вступила еще в юридические права наследия покойного мужа. И поэтому, якобы, "требования вдовы" лишены какого-либо юридического основания.

А.М.Кадакин, посол России в Непале, который в отличие от Рыбакова и Митрохина был на похоронах, прислал письмо в адрес российской общественности: "Все, о чем говорится в упомянутом письме М.Пунача, является полным вымыслом. Кроме уважения, сочувствия и участия к Девике Рани с нашей стороны, включая Шапошникову, другого отношения не проявлялось... К сожалению, все факты связанные с похоронами, грубо перекручиваются, извращаются, а иногда просто фальсифицируются".

А если поведение Шапошниковой "было столь возмутительным, что повлекло необходимость передать наследие государству, то почему телеграмма от Девики приходит полгода спустя после похорон С.Н.Рериха и почему-то сразу после пресс-конференции в музее Востока, на которой незаконно требовали передачи наследия именно государственному ведомству". К тому же выясняется еще одна интересная "деталь", связанная с приходом телеграммы. Эта "телеграмма" оказывается факсом, присланным Мэри Рыбакову, и продолжалась меркантильными интересами Мэри, связанными с коммерческими посулами со стороны респектабельного заместителя директора института Востоковедения Р.Б.Рыбакова относительно импорта кофе из Индии в Россию. В конце этого текста стояла подпись ... Мэри. Вот на чем был замешан альянс двух предателей Рериха...

Вот с этой телеграммы и ранее присланного письма Мэри Пунача на имя того же Рыбакова и началась еще более ожесточенная и беспрецедентная кампания клеветы на Международный Центр Рерихов и его вице-президента Л.В.Шапошникову. И все это только потому, что законное требование соблюдать волю дарителя и вернуть коллекцию картин С.Н. и Н.К.Рерихов их законному владельцу вызвало у авторов этих трех публикаций нескрываемую злобную агрессию, которую не могут скрыть разные слова "о единстве рериховских организаций".

Еще бы! Существование московского общества Рерихов, равно как и зала Рерихов в музее Востока, обеспечивалось полотнами, принадлежащими Центру Рерихов. Отдать их - значило бы прекратить свое существование. Ни для кого не секрет, что "король-то голый!" Люди приходят не к ним, а коснуться творений рук великих художников. И когда Рыбаков с Житеневым окончательно предали дело Рерихов, тогда-то и было задумано создать "альтернативное" общество, через которое они могли бы осуществить свои коварные планы. Этим обществом стало московское. Главным учредителем его стала ассоциация "Мир через Культуру". Фактическим руководителем - Румянцева, хотя на учредительном собрании она всячески пыталась подчеркнуть, что "является лишь рядовым членом его правления". Юридическо-правовую основу создания этого общества обеспечил небезызвестный в этих рядах юрист Богуславский. В качестве "красного флага" был поставлен девяностолетний художник "Амаравеллы" Б.А.Смирнов-Русецкий, который был однажды представлен Н.К.Рериху. Идеологом же общества стал все тот же Р.Б.Рыбаков, а "крестным отцом" - С.Ю.Житенев. Конечно же, истинный смысл создания этого общества был известен лишь узкому кругу. "Узнавайте людей по делам их". И потому каждому здравомыслящему человеку, попавшему в их сети, вскоре становилось понятно, ради чего и кого "работает" это общество.

Телеграмму, якобы, Девики Рани Рерих в адрес президента с нетерпением ждало первое лицо в государстве по культуре, последователь и преемник С.Житенева на посту - И.Шабдурасулов. И сразу же министр культуры РФ Е..Сидоров срочно посылает письмо на имя руководства МЦР, в котором он сообщает о, якобы, желании вдовы С.Н.Рериха сотрудничать только с государственной структурой, что "иначе г-жа Девика Рани может затребовать все наследие назад в Индию".

Министр культуры, наверное, был в свое время в школе двоечником. Он приходил с визитом в МЦР и был ознакомлен с наследием и документами, подтверждающими полное юридическое право МЦР на наследие и даже оставил на страницах Книги гостей свою пылкую надпись. Он даже выразил неподдельное изумление, что в то время, как в министерстве не знают, на какие средства существовать сегодня культуре, здесь процветает общественный музей, полным ходом на собственные средства там идут ремонтно-восстановительные работы, а УГКОиП - Управлением государственного контроля охраны и использования памятников истории и культуры г.Москвы, вопреки желаниям вице-премьера В.Ф.Шумейко и "великого приватизатора" А.Б.Чубайса, заключен арендный договор с МЦР. Он приходил в МЦР, смотрел, ахал, но так ничего и не понял. А в дарственной черным по белому на каждой из сорока страниц английского текста с точным названием каждой вещи, каждого предмета стоит собственноручная подпись дарителя, заверенная печатью нотариуса Дакоста, с припиской: "Все это действительно везде, в том числе и в Индии". На документах - подписи свидетелей и несколько печатей. Пятый пункт этого дарения гласит: "Я имею исключительное право владения собственностью, упомянутой в Приложениях, в течение моей жизни и оставляю за собой право взять назад любой из предметов по моему выбору и в любое время у Советского Фонда Рерихов. В то же время все части имущества, перечисленные в Приложениях, останутся у Советского Фонда Рерихов и после моей жизни будут принадлежать исключительно Советскому Фонду Рерихов".

3 октября 1993 года, якобы, опять Девика Рани прислала в адрес Президента РФ Б.Н.Ельцина уже письмо следующего содержания:

"Г-н Президент, как вы знаете, мой покойный муж, великий сын России С.Н.Рерих, передал русскому народу бесценное наследие семьи Рерихов. Это было сделано в 1990 году в надежде на культурное сотрудничество между двумя народами - Россией и Индией. Руководитель тогдашнего Советского Фонда Рерихов, а именно, президент указанного фонда г-н Борис Угаров и вице-президенты д-р Ростислав Рыбаков и г-н Сергей Житенев выразили свою готовность и желание выполнить волю Святослава Рериха и приложить все усилия для развития и осуществления благородных идей Рерихов в России и во всем мире. Из этих четырех человек, взявших на себя большую ответственность сохранения и использования наследия Рерихов президент Угаров скончался, д-р Рыбаков покинул Фонд из-за непреодолимых разногласий с мадам Шапошниковой, а г-н Житенев был исключен из Фонда самой Шапошниковой. Единственный, кто остался и осуществляет полный контроль над наследием, это мадам Шапошникова. А это, как раз тот человек, кому в сложившейся обстановке ни я, как полноправный наследник Святослава Рериха, ни другие друзья семьи Рерихов не можем доверять. Как я уже сообщала вам, г-н Президент, мадам Шапошникова была в высшей степени груба со мной во время похорон моего мужа. Она была заинтересована в одном - просто вырвать у меня для себя как можно больше предметов и наследия в этот печальный момент нашей жизни. Только она и Кадакин из российского посольства несут ответственность за тот факт, что С.Н.Рерих похоронен в Индии, а не в России, как мы намеревались. Вы наверное знаете, г-н Президент, что все наследие было передано России со специальной оговоркой, что в любой момент, когда д-р Рерих сам или его правопреемники сочтут необходимым, наследие целиком или частично должно быть возвращено в Индию. Я пришла сейчас к решению отозвать это наследие обратно. Согласно международному праву, я имею полное право осуществить это свое решение. Но узнав, что

Ваше министерство культуры планирует создать в Москве государственный музей Рерихов, я приняла следующее решение: я хочу, чтобы все картины, архивы и личные вещи, переданные С.Н.Рерихом бывшему Советскому Фонду Рерихов, были на тех же условиях переданы государственному музею Рерихов и оставались там при условии, что между датой отправки данного письма и датой объявления о создании вышеназванного музея пройдет не более двух месяцев. В противном случае я вынуждена буду принять соответствующие юридические меры. Я готова прибыть в Москву сама или направить своего специального представителя, чтобы сверить наличие всех архивов и наследия с полной описью переданного, хранящейся в нашей семье. С искренней симпатией, г-жа Девика Рани Рерих".

На этот раз на письме был автограф Девики Рани, отдаленно похожий. Но то, что это письмо, как и телеграмма, являли собой прекрасный образчик советского канцелярского стиля, что тяжело больная и очень пожилая женщина вряд ли могла составить этот текст, и что все это было грубым одурачиванием общественности фальсификацией событий двумя нечистоплотными людьми - одного в России, другого в Индии, никого из сильных мира сего не интересовало. Все опровержения, подкрепленные настоящими документами МЦР. никакого впечатления ни на некоторые средства массовой информации, ни на правительство не произвели. Так же, как и письма, направленные в адрес президента. Зато клевету и ложь немедленно подхватили государственные чиновники...

Когда Рыбаков положил копию, якобы, письма вдовы на стол Шабдурасулову, тот сразу канонизировал его и в таком качестве отправил по инстанциям. И потому заместитель министра по культуре Т.Х.Никитина в своем письме на имя координационного Совета Ре-риховских обществ при МЦР написала: "Одновременно сообщаем, что письма г-жи Девики Рани Рерих поступили в министерство из правительства РФ и администрации президента РФ, что не позволяет сомневаться в их подлинности".

Комментарии излишни.

И буквально в считанные дни выходит оглушающее всех нормальных людей вопиющей несправедливостью и бесстыдством создателей Постановление правительства 1121 от 4 ноября 1993 года за подписью премьер-министра РФ В.С.Черномырдина. Постановление гласило о создании Государственного музея Н.К.Рериха на правах филиала Музея искусств народов Востока... По иронии судьбы дата выхода этого Постановления совпала с датой предыдущего от 1989 года за номером 950 Совета Министров СССР, но в корне расходилось по содержанию. Первое было созидающим, второе - разрушительным.

Во главу угла этого черного Постановления была поставлена та самая телеграмма, якобы, Девики Рани: "Учитывая выдающееся значение творчества Н.К.Рериха в истории отечественной культуры и пожелание госпожи Девики Рани Рерих, Совет Министров правительства Российской Федерации постановляет..." И т.д... До четвертого декабря 1993 года МЦР предписывалось освободить усадьбу Лопухиных.

Цепочка "Рыбаков и К*" обрела своего хозяина, мощную шею, на которую и была повешена эта заранее сработанная алчными "ювелирами" удавка. В.С.Черномырдин не сбросит ее, а наоборот, затянет потуже, несмотря на многочисленные выступления прессы, протесты рериховских организаций, культурных деятелей науки и искусства. Вопреки логике и рассудку, бесстыдным поддельным письмам и телеграммам Мэри и Рыбакова он поверит больше, чем документам и фактам, идущим со стороны МЦР и его сторонников.

О выходе Постановления Шапошникова и Центр Рерихов узнали из радиосообщений - восьмого ноября...

Этот день напомнил тогда первый день Отечественной войны: -репродуктор и растущее число самых разных людей, безмолвно стоящих у него у со сжатыми кулаками...

Уходя защищать Родину от ворогов, воины Руси испокон веков говаривали: "Поднявший на нас меч от меча и погибнет. Наше дело правое. Победа - за нами!"

Единственной надеждой на отмену позорящего Россию Постановления была апелляция к "царю-батюшке". Учитывая, что при жизни С.Н.Рерих прислал письмо на его имя с просьбой помочь Центру, в МЦР справедливо решили, что вот сейчас-то и пришло то самое время все расставить на свои места, что Ельцин разберется, и Черномырдин поймет, как бессовестно использовали его доброе имя.

В адрес президента была направлена телеграмма от МЦР, в которой все подробно излагалось. Но и на этот раз ответа на нее не последовало. Телеграмму с резолюцией президента "разобраться и доложить" похоронили в многочисленных аппаратных инстанциях, благодаря неусыпному оку главного человека России по культуре -И.Шабдурасулова. Ставленник Житенева и "друг" Рыбакова по несостоявшемуся делу, которое тогда еще не поддержал С.Н.Рерих, он неукоснительно проводил в жизнь их политику - Центр Рерихов должен быть уничтожен. И он будет для этого делать все.

10 ноября по правительственному каналу пришла телеграмма из Санкт-Петербурга от академика Д.С.Лихачева: "Уважаемый Борис Николаевич! Прошу Вас поддержать волю Святослава Николаевича Рериха, передавшего творческое наследие семьи Рерихов Международному Центру Рерихов в лице его вице-президента Л.В.Шапошниковой. Полностью солидарен с принципиальной позицией Рерихов о необходимости развития новых общественных форм сохранения и использования культурного наследия. Считаю несостоятельным посягательства министерства культуры или других ведомств и организаций на законные права МЦР, ведущего очень необходимую многим странам культурно-просветительскую и научную работу. Прошу Вас отменить скороспелое Постановление 1121 от 4 ноября 1993 года о передаче усадьбы Лопухиных, арендуемой МЦР, музею искусств народов Востока. Этот особняк выбрал для МЦР С.Н.Рерих в 1990 году по согласованию с правительством, для создания общественного музея Н.К.Рериха, в коллекцию которого он целенаправленно передал наследие родителей. Нельзя допустить, чтобы нарушение воли С.Н.Рериха, провоцируемое в России и Индии определенными кругами, привело к трагическим необратимым последствиям для мировой культуры. Примите пожелания успеха в деле сохранения и приумножения духовного богатства нашей Родины! Академик Д.С.Лихачев".

А когда подписывал текст телеграммы, красивым и ровным почерком, каким бывали только у интеллигентов тех далеких времен, прибавил от руки: "Глубокоуважаемый Борис Николаевич! Я глубоко убежден: культура должна быть в общественном ведении в первую очередь, и во вторую - в ведении государства. Не следует разрушать общественную инициативу фонда Рерихов. Ваш Лихачев. Спасибо за внимание к моим просьбам".

Услышав сообщение по радио и ТВ о выходе Постановления 1121, в Центр приехали сотни представителей рериховских обществ, пресса, шли и звонили деятели культуры, науки и просто понимающие происходящее люди... Пресс-конференция проходила прямо во флигеле, небольшом зале музея Н.К.Рериха, среди его творений.

На ней оказались и заместитель министра культуры РФ Родионов и представители пресс-центра министерства. Они пытались убедить собравшихся, как это хорошо, что теперь музей будет государственным, и выглядели жалкими после всего услышанного в свой адрес.

Вслед за первой, в Доме российской прессы состоялась еще одна пресс-конференция, уже организованная редакцией газеты "Президент". Эта газета, как и "МК", не раз публиковала свои материалы, разоблачающие махинации Рыбакова и Мэри в этой опасной "игре". Редакция во главе с главным редактором Львом Шемаевым сочла своим долгом защищать культуру от нечистоплотных чиновников.

Л.В. изложила присутствующим суть проблемы: никто не возражал и не возражает против создания государственного музея, но не за счет разрушения общественного, уже существующего музея, ведущего полным ходом ремонтно-реставрационные работы усадьбы Лопухиных за счет собственных средств. У государства достаточно других площадей для этого и достаточно других заповедных мест, где хранятся картины Н.К.Рериха, если за всем этим не стоят другие планы...

Адвокат при правительстве РФ Б.Кузнецов, известный тем, что накануне победно провел дело по защите вице-премьера РФ В.Ф.Шумейко, дал правовую оценку Постановлению, насчитав там с десяток нарушений действующего законодательства.

На пресс-конференции выступил вернувшийся из Индии несколько часов тому назад академик А.Л.Яншин. Он рассказал, что так и не смог повидаться с Девикой Рани Рерих. Его к ней не допустили.

Татьяна Мурашкина, чья семья в течение десятилетий дружила с семьей Рерихов, сообщила, что за последний год Девика не отвечала даже на поздравительные открытки, чего раньше никогда не было, и потому ясно, что имя вдовы было безжалостно использовано.

Международный Центр Рерихов оказался в гнетущей зоне административного и властного беспредела.

С оперативностью, так не свойственной нашему российскому правительству, полетели в разные стороны приказы, распоряжения, требования. Писали Е.Ю.Сидоров, А.Б.Чубайс, заместитель Чубайса В.И.Сычкин. Смысл всего этого сводился к немногому - немедленно расторгнуть арендный договор на усадьбу Лопухиных и срочно заключить его с музеем Востока. Тогда же, после пресс-конференции в Доме прессы адвокат Б.Кузнецов имел доверительный разговор с вице-премьером РФ В.Ф.Шумейко, и тот сказал, что надо готовить текст Постановления об отмене несправедливых пунктов правительственного решения. А тем временем двуликий вице-премьер отправил мэру Москвы Ю.М.Лужкову письмо совершенно противоположного содержания.

"Подите и разберите, где правда, - писал в свое время Николай Константинович Рерих. - И откуда столько вранья в людях? Соврут и в глаза смотреть будут. Себе во вред соврут".

Письма и протесты сторонников Международного Центра Рерихов, посланные на имя В.С.Черномырдина и Б.Н.Ельцина, остались без ответа. Не были государем-батюшкой услышаны голоса честных людей. Вместе с Д.С.Лихачевым в их числе были крупные деятели науки и культуры, такие как известные стране и миру академики А.Л.Яншин, В.А.Коптюг, А.П.Деревянко, М.М.Лаврентьев, В.В.Струминский, министр культуры Украины Лесь Танюк, руководители фонда культуры Белоруссии. Президент и правительство также не обратили внимание на протесты государственных музеев, областных отделов культуры, многочисленных культурных и рериховских организаций. Там было не до них. Там были свои мэри и рыбаковы с Шабдурасуловыми...

Когда весной 1993 года появилась первая телеграмма, якобы, Девики Рани, Л.В. Шапошникова вместе с Г.М.Печниковым прорвались в Кремль. Руководитель аппарата президента РФ С.Филатов встретил их с серым от страха лицом. "Как вы сюда попали? - закричал он панически: - Кто вас пропустил? - совсем забыв о своем собственном распоряжении. - Сейчас не до вас! Разве вы не знаете, что делается? Мы на краю гибели. Это нас спасать надо!" И действительно, на пути к апартаментам президента Л.В. про себя отметила, что дворы Кремля были как-то зловеще пусты...

Депутаты Госдумы объявили президенту вотум недоверия, и в стране провели референдум. Ельцин тем не менее выиграл его. Оправившись от первого испуга, 4 октября 1993 года он жестоко разбомбил Белый Дом вместе со строптивыми депутатами.. Какой уж здесь президенту РФ Центр Рерихов! В бывшем СССР, так легко распавшемся в Беловежье в декабре 1990 года, шла гражданская война. Шли военные действия в Горном Карабахе, Грузии и Абхазии, Таджикистане, шли жестокие столкновения с генералом Дудаевым, объявившим в августе 1992 года о создании независимого государства - Чечни. Высший эшелон власти требовал восстановить "порядок". И Ельцин в декабре 1994 года развязал позорную войну с Чечней, потопив Россию в крови, пока матери и жены солдат вместе с истинными сынами и дочерьми России не подняли в свою защиту мировую общественность. В декабре 1996-го войну пришлось закончить. В результате гражданской войны за два года кровопролития в Чечне глупо и бессмысленно было убито более ста тысяч солдат. Это больше, чем в Америке за десять лет ее войны во Вьетнаме...

Но не только в Кремле и России, по всей планете шла война с одной лишь разницей - в масштабах. Практически, не осталось государства, куда бы она не ворвалась в той или иной мере. Это было клише времени. Как сказано: "Будет хуже, чем раньше, ибо мир раскололся по новым трещинам. Но Битва есть решение мира. Также поймем, что Свет непобедим". Конец тысячелетия, конец века, состояние энергетики планеты и ряд других объективных причин взорвали все негативные стороны жизни и выплеснули их на головы людей... Безнравственность правила миром. Человеческая жизнь стала ничтожно малой в руках разнузданных вседозволенностью новой власти молодчиков. Внутри Кремля шли свои сражения, сражения за власть, одни делили рынки сбыта алюминиевого сырья, другие нефтяных скважин, третьи - национальное культурное наследие. Полная изоляция Черномырдина и Ельцина от информации о событиях вокруг Центра Рерихов, поступающей с одной стороны, и полная дезинформация со стороны "плоских" ловко манипулировалась все тем же Шабдурасуловым. Чтобы не быть голословной в своих заключениях о систематическом и целенаправленном одурачивании правительства РФ и общественности "героями" нового времени, приведу вам дословно его незамысловатый ответ. Повторяю, - дословно! То есть - без исправления его "достопримечательностей" в изложении:

В связи с вашим обращением к президенту РФ Б.Н.Ельцину о Международном Центре от 25 февраля 1994 года сообщаем, что в правительстве РФ рассмотрено письмо представителей Рериховских обществ Кузбаса. По существу вопроса сообщаем следующее:

решением исполкома Моссовета от 28 ноября 1989 г. № 2248 Советскому фонду Рерихов для размещения музея Н.К.Рериха была предоставлена в аренду "Усадьба Лопухиных" при условии финансирования всего объема работ по ее восстановлению и реставрации.

В 1991 г. Советский фонд Рерихов был преобразован в Международный Центр Рерихов группой во главе с Л.В.Шапошниковой без согласия учредителей и решения правления фонда. Распоряжением министерства юстиции России № 23/16 от 01.02.93 г. регистрация устава Международного центра Рерихов в части правопреемства Советского фонда Рерихов была аннулирована.

За прошедшие годы Центр не обеспечил проведение ремонтно-реставрационных работ по зданию "Усадьба Лопухиных" (являющемуся федеральной собственностью). Центр также отказался дать гарантии по финансированию данных работ на 1993-1995 г. г.

В 1990 г. С.Н.Рерих передал часть наследия своей семьи Советскому фонду Рерихов при условии открытия в Москве музея Н.К.Рериха, создания необходимых условий для сохранения и изучения творческого и документального материалов и захоронения в России праха его родителей. Однако, часть коллекций находится дома у Л.В.Шапошниковой, нет их описи, и они не доступны для изучения. До сих пор не предан земле прах Н.К.Рериха и Е.И.Рерих. Таким образом, после перемещения наследия в Москву ни одно из главных условий С.Н.Рериха не было выполнено. Наследие Рерихов, переданное на хранение Советскому фонду Рерихов, оказалось юридически не оформлено в части определения организации, осуществляющей сохранность имущества С.Н.Рерихаг

В связи с тем, что Международный Центр Рерихов не мог обеспечить надлежащее хранение картин Н.К.Рериха и С.Н.Рериха, 282 из них были временно размещены в Государственном музее Востока и составляют часть экспозиции, посвященной семье Рерихов.

После смерти в 1993 году С.Н.Рериха ситуация с творческим наследием обострилась. Вдова С.Н.Рериха Девика Рани Рерих, являющаяся единственной наследницей имущества С.Н.Рериха, считала, что условия передачи в Россию рериховского наследия не выполнены и намеревалась потребовать вернуть наследие обратно в Индию.

В письме Мэри Джойс (секретарь С.Н.Рериха и Генеральный директор Международного Рериховского треста) Р.Б.Рыбакову (доверенное лицо С.Н.Рериха в России, заместитель директора института востоковедения РАН), в котором сообщалось, что Л.В.Шапошникова недостойно вела себя на похоронах С.Н.Рериха, и что Д.Р.Рерих потеряла надежду на успешное сотрудничество с ней. Она также просила проинформировать ее о деятельности Центра, так как Д.Р.Рерих собиралась отозвать наследие Рериха из России и создать музей Рериха в Индии.

В переданной заместителем директора института востоковедения МЦР копии телеграммы Д.Р.Рерих на имя президента РФ Б.Н.Ельцина от 3 октября 1993 года вдова С.Н.Рериха обратилась с просьбой передать все наследие С.Н.Рериха создаваемому государственному музею Рерихов.

Учитывая создавшееся положение, а также необходимость сохранения для России творческого наследия семьи Рерихов, министерство культуры России предложило взять его под защиту государства, создав государственный музей с соответствующим бюджетным финансированием. Только в этом случае, по мнению министерства, могут быть гарантированы необходимые условия сохранности коллекций, их экспонирование, введение в научный оборот, доступность для специалистов.

Министерством культуры России был внесен проект постановления Совета Министров-правительства РФ "О создании государственного музея на правах филиала государственного музея Востока, являющегося особо ценным объектом культурного наследия народов РФ, в здании усадьбы Лопухиных с учетом размещения в том же здании Международного Центра Рерихов".

В своей телеграмме на имя президента РФ Б.Н.Ельцина от 24 ноября 1993 года Д.Р.Рерих высказала благодарность за создание государственного музея Рериха.

Международный Центр Рерихов, будучи не согласным с Постановлением Совета Министров-правительства РФ от 4 ноября 1993 года, обратился в Высший арбитражный суд РФ с иском об отмене указанного Постановления. Решением суда первой инстанции от 11 января 1994 года Международному Центру Рерихов в иске было отказано. В настоящее время Центр обратился в следующую инстанцию с кассационной жалобой на данное решение.

Следует отметить, что вышеназванное Постановление не касается наследия Рерихов, а только организации музея и, соответственно, его размещения. Что касается встречи с представителями Рериховских обществ Кузбасса, то представляется целесообразным провести ее после окончания судебного процесса"!

Вот таким образом строятся "Постановления", таким образом чиновники управляются с "властью". Вам, уже знающим суть дела и увидевшим весь незатейливый способ дезинформации высокопоставленных вельмож, которых даже не оскорбил тот факт, что телеграммы и письма, якобы, вдовы С.Н.Рериха шли "со стола" Рыбакова, и лишь копии - президенту, проясню лишь одну из строчек ответа "за президента": "до сих пор не предан земле прах Н.К.Рерих и Е.И.Рерих".

Прах Н.К.Рериха, Махатмы, Великого духа, как справедливо величают его в Индии и во всем просвещенном мире, захоронен в его имении в Кулу 15 декабря 1947 года, в Индии. Прах Е.И.Рерих захоронен 5 октября 1955 года в Индии в Калимпонге, и на этом месте возведена Ступа как символ высоты духа великой дочери России.

Часть праха поделили сыновья. С.Н.Рерих передал его Л.В.Шапошниковой. Когда завершится реставрация усадьбы Лопухиных, настанет торжественный момент...

Международный Центр Рерихов подал исковое заявление в Высший арбитражный суд РФ о признании недействительным Постановления 1121 от 4 ноября 1993 года.

Учитывая, что оспариваемое Постановление затрагивает интересы музея Востока, суд разрешил присутствовать его представителям в качестве третьего лица.

Сообщение о дне заседания суда в Центр Рерихов не пришло. "Известный адвокат" Б.А.Кузнецов, якобы, "узнал о заседании за двадцать минут до его начала". Но вместо того, чтобы не явиться или потребовать отложить суд, указав причину, почему-то этого не сделал и на суд явился.

- Нас "расстреляли" за 20 минут и отказали в иске, - прокомментировала случившееся Л.В. Кроме того, мы долго не могли добиться потом копии решения суда. Они упорно пытались сорвать сроки подачи жалобы. Но эти наивные и грубые ходы не достигли желаемого результата. Мы подали апелляцию в кассационном порядке законности.

Коллегия Высшего арбитражного суда РФ в составе трех новых судей внимательно выслушивала каждую из сторон. Со стороны противной выступал все тот же ловкий и напористый адвокат Н.А.Гагарин, поднаторевший в работе с бывшим Генсеком Горбачевым. "Известный" же вел себя так, что возмущал даже судей своей некомпетентностью и косноязычием. Л.В. поняла, что Кузнецов делает все, чтобы та сторона выиграла дело и в этот раз. В поведении проглядывалась двуликость его бывшего подзащитного - вице-премьера Шумейко.

Л.В. взяла дело защиты в свои руки.

Судьи в два дня, с 22 по 24 марта 1994 года, внимательно всех выслушали и ушли на совещание. Время остановилось для Л.В. Ложь, заполнившая до отказа все высшие эшелоны власти за эти годы, была настолько гнетущей, что, казалось бы, правды ждать было неоткуда. Вряд ли эти милые дамы захотят пойти вразрез с государственной машиной.

Но... Вот судьи вышли. "Решение Высшего арбитражного суда РФ от 11 января 1994 по делу истца отменить. Дело направить на новое рассмотрение в Комиссию Высшего арбитражного суда РФ по разрешению дел по спорам".

Радость вошла весной в сердце каждого защитника дела Рерихов и даже далеких от этого людей, прочитавших или услышавших сообщение в средствах массовой информации. Безнравственность отступала... Это было предзнаменование великих свершений в стране, если хотите...

Решение суда поставило под удар карьеру чиновников от культуры и подорвало авторитет Черномырдина. И "плоские" начали очередную атаку на Л.В. и Центр.

Гагарин исполнил свои угрозы, прозвучавшие тогда после оглашения решения судей. Как и обещал, "послал" в Центр налоговую инспекцию - "своего друга". Вслед за первой последовала и вторая. Но ни та ни другая обещанного им "компромата" не обнаружили. Планы "плоских" один за другим разлетались в прах. Бойцовские качества характера Л.В., упорное противостояние, силам тьмы ширили круг единомышленников внутри страны и за ее пределами. Поддержка прессы день ото дня крепила позицию Центра.

Май шел к завершению, впереди было лето. На арену борьбы с Шапошниковой из подполья вышли "тени". В конце мая 1993 года В.М.Сидоров созвал очередную международную конференцию, на которую мало кто явился. Но не это было важно. Им в который раз был важен сам "прецедент", якобы, общественного противостояния Центру Рерихов, так необходимый чиновникам от власти. Важна была "резолюция" съезда. И она была сделана. Они заклеймили позором Шапошникову и объявили ей "беспощадную войну не на жизнь, а на смерть".

В это же время в дом к Л.В. явилась Лариса К. из уральского города Златоуста с письмом от, якобы, учителя, пытавшегося в очередной раз путем угроз и шантажа заставить Л.В. отдать раритеты Рерихов в его руки. Сразу поняв суть "послания", Л.В. задала вопрос: "А если бы ваш учитель приказал вам отравить меня, вы тоже это сделали бы?" И та совершенно спокойно, не моргнув и глазом, ответила, "да, сделала бы". Что это, если не разгул сатанинского средневекового мракобесия, развязанного тьмой под личиной духоборства? А эта молодая леди, совсем недавно еще работающая в Центре Рерихов под крылышком Белинской, блестяще защитила кандидатскую диссертацию и, казалось бы, должна была знать, что такое культура. Но увы.., ее с успехом заменила кумирня. Вот они, плоды рыбаковых-тоотс и "тех, кто пришел под именем Моим".

Л.В. второго июня 1994 года улетела в Германию по приглашению Г.Гавела, руководителя общества "Мировая спираль". Там проходил международный семинар по Живой Этике. Радости собравшихся не было конца. Выступление Л.В. было для немецких друзей божьим даром. Пребывание в Германии подходило к концу. Мы должны были уже лететь домой, но совершенно неожиданно Л.В. попала на операционный стол...

Все волнения были уже почти позади, когда из Москвы сообщили, что 19 июля подкомитет по культуре Государственной думы РФ, к которому в трудные дни обратился Центр за поддержкой, проводит совещание по решению судьбы МЦР. М.В.Сеславинский, руководитель депутатского подкомитета, в мае, а потом в июне вместе со своими коллегами провел первое заседание в Центре, был вначале настроен однозначно - поддержать МЦР. Но сегодня его отношение к позиции Центра заметно изменилось. И Л.В., забыв о больничной постели, вопреки запретам врачей, вылетела из Мюнхена в Москву.

Весть о заседании депутатов облетела все рериховские организации. В надежде сказать свое слово, съехались представители Сибири, Урала, Татарстана, Эстонии, Украины, Белоруссии, Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана и др. Пришла пресса. Но думцы ограничили число присутствующих, милостиво разрешив пропустить лишь пять человек. Шабдурасулов прессу на заседание не пустил, заявив категорически, что "МЦР с ее помощью раздувает скандал".

Сеславинский, действительно, как-то странно себя вел. От прежней решимости поддержать Центр не осталось и следа. Он краснел, бледнел, что-то пытался сказать, и было ясно, что он уходил от сути вопроса куда-то в сторону. Зато доверенное лицо президента РФ В.Камчатов, в отличие от прошлогоднего выступления на пресс-конференции в Доме российской прессы, на этот раз говорил прямо противоположное. Шабдурасулов бесцеремонно давил на присутствующих своим "я", отождествляя его с правительством, и гнал всех депутатов, как стадо, в одном направлении - растоптать, сгноить, уничтожить МЦР. На этот раз он пытался сделать очередной далеко идущий выпад. Поскольку в его руках не было никаких козырей по уничтожению Центра, он решил использовать опыт 37-ого года. Открыв положение об общественных организациях, Шабдурасулов понял, что избавиться от МЦР можно последним способом, голословно обвинив его в антиправительственной деятельности, "так как они игнорируют решения правительства". Но Л.В. дала мощный отпор его провокационному заявлению: "Мы еще в состоянии отличить антиправительственную деятельность от справедливого протеста чиновникам от правительства, и личные амбиции Шабдурасулова это еще не есть правительство". На этом "обвинения МЦР в антиправительственной деятельности" захлебнулись.

Спустя несколько дней, подкомитет по культуре вынес свое решение, заключающееся... в поиске компромисса между двумя сторонами. МЦР, по их нению, должен был отказаться от коллекции 288 картин, отозвать иск из Высшего арбитражного суда и опять доказать - в который раз! - юридические права на свое существование и т.д.

Столько щелей было заботливо оставлено, чтобы было куда просочиться опять тому же чиновничьему произволу.

"Отчего такое яростное сопротивление чиновников всех рангов вернуть коллекцию в руки хозяина? Не потому ли, что она на сегодняшний день уже не насчитывает этого количества? - вскрывает МЦР в очередном Заявлении еще одну причину противодействия со стороны чиновников передаче полотен истинному хозяину, - "Спасители" возили ее по всей стране таким образом, что картины портились. В МЦР шли сообщения об этом с мест. На одной из картин, как нам сказали, был даже отпечаток сапога. Никто из специалистов в последнее время картины не сопровождал. Почему Набатчикова и его сторонников не волновало наследие, принадлежащее покойному Ю.Н.Рериху, которым без всяких на то юридических прав завладела бывшая экономка И.М.Богданова? Почему оно до сих пор находится в ее руках, разбазаривается и терпит ущерб от неумелого с ним обращения полуграмотных людей? Ведь Святослав Николаевич не раз обращался в Минкульт с просьбой о помощи. Почему их не волнует судьба сотен полотен картин Н.К.Рериха, не один десяток лет пылящихся в запасниках Русского музея? Почему же эти "спасители" не ударят в колокола, когда комиссия Минкульта выносит решение по Новосибирской галерее - закрыть кабинет Рериха и уменьшить "диспропорцию" в экспонировании картин Рериха? Коллекция в шестьдесят полотен была подарена Новосибирску Ю.Н.Рерихом и всегда экспонировалась целиком, а теперь предлагают лишь 1-2 картины? Так что же, разве всего этого мало для создания государственного музея? Не странно ли нападение Минкульта на коллекцию МЦР? Ни для кого не секрет, что г-н Г.Н.Попов, бывший директор музея Востока, а затем начальник Главка ИЗО в Минкульте СССР, увез из Америки от Катрин Кэмпбелл в дар российскому народу предметы искусства, архивные материалы и личные вещи семьи Рерихов и не потрудился оставить или выслать документ и опись по требованию хозяйки. Госпожа К.Кэмпбелл просила потом об этом и министра культуры Н.Н.Губенко и В.А.Набатчикова, но никто из них так и не выполнил просьбу хозяйки".

- Какое может быть решение у нашего комитета, если наша зарплата идет из кармана Шабдурасулова, - призналась одна из думских дам...

И Центр ответил депутатам комитета по культуре РФ: "На наш взгляд целью следующего обсуждения должен быть не поиск компромиссов, не устраивающий ни одну из сторон, а изыскание возможностей сохранить общественный музей Н.К.Рериха, помещения, в которых он находится, а также помочь ему обрести условия нормальной работы. При решении нашего вопроса в первую очередь должна быть учтена воля дарителя. Со стороны отдела культуры правительства продолжают распространяться письма с ложной информацией о деятельности Центра. Минкульт вновь использует ложную информацию о деятельности Центра, чтобы показать его недееспособность. В основу Постановления 1121 было положено поддельное письмо Девики Рани, организованное заместителем директора института Востоковедения Р.Б.Рыбаковым и бывшим секретарем семьи Рерихов Мэри Пу-нача, которая в настоящее время находится под следствием и обвиняется в уголовных преступлениях против Рерихов. По свидетельству самого зав.отделом культуры аппарата правительства И.Шабдурасулова, письмо Девики Рани Рерих в копии было передано ему Р.Рыбаковым, а посему документом не может являться.

МЦР не выступает против создания государственного музея, таких музеев в стране можно создать не один. МЦР выступает против того, чтобы такой музей создавался на развалинах и в помещении уже работающего музея и культурного Центра Рерихов. Если действия подкомитета по культуре Государственной думы обеспечат нам необходимые условия для работы, мы готовы отозвать наш иск из Высшего арбитража".

"Что это? Согласование интересов законодательной и исполнительной властей? Объединившись, таким способом можно спокойно игнорировать даже решение Высшего арбитражного суда? - задает вопрос Л.В. на страницах журнала "Российская Федерация" (2/1995). -Культура вообще не нуждается в руководстве. Это самостоятельная и саморазвивающаяся область человеческой деятельности, которая не подлежит ни идеологическому, ни политическому, ни государственному регулированию. Когда ею успешно руководят, значит ее нет -остаются лишь отдельные обстоятельства, разрозненные фрагменты, разрешенные к использованию тоталитарным государством. Уже в семидесятые годы, вступив в ряды Союза писателей, я услышала на собрании от секретаря московской писательской организации Феликса Кузнецова: "Я руковожу литературным процессом"! Мне тогда было смешно. Теперь сама вынуждена отбивать атаки желающих по старой привычке все контролировать и всем руководить. Мы оказались на самом острие. Ожесточение борьбы с нами объясняется и материальными интересами, которые удобно преподносятся как государственные. Во времена не столь отдаленные, если Екатерина Фурцева давала указание повесить у нее в доме работу классика, везли и вешали. Точно знаю, что эта заступница за искусство спокойно развешивала у себя в квартире картины из государственных музеев. Когда же к нам сегодня заглядывает некий московский чин и, восторгаясь шедеврами, ласково спрашивает: "А вы могли бы подарить..?" - отвечаю: "Национальное достояние России не дарится". Так мы приобретаем еще одного врага. Знающий, что здесь никому ничего не отдадут и не подарят - ни одной безделушки, ни одного листа из архива, присоединяется к кампании по нашей дискредитации. И еще стройнее гремит хор обличителей: "Они не сохранят, они не обеспечат!" Между тем, разбазаривание или плохое хранение ценностей одинаково карается законом, где бы эти ценности ни содержались - в государственном или общественном музее. Должно действовать общее юридическое право, но не произвол под видом государственной заботы. При всеобщем беспокойстве за судьбу наших коллекций почему-то никто не спешит найти и наказать виновных в массовом ограблении церквей, вывозе икон, разрушении памятников, находящихся под охраной государства. "Наше решение для вас необязательно", - успокоил нас Сеславинский. И все же прискорбна эта еще одна встреча с правовым невежеством, - заключает Л.В. - Очень опасно, когда у руля власти оказываются люди некультурные. Ибо, пока культура в широком ее понимании не станет основой государственной деятельности, невозможен выход страны из тупика. Больше того, без культуры - нет страны. Это неустанно всем своим творчеством доказывал Рерих".

А дальше было разбирательство в Высшем арбитражном суде. Заново слушали дело по иску МЦР. Ответчиком было все то же правительство. Третьей стороной - музей Востока.

Судьи начали заседание 29 сентября 1994 года в день Святой Людмилы и закончили 30 сентября 1994 года в день Святых мучеников Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Л.В. и не вспомнила бы о своем дне ангела, если бы не Председатель суда, которая прервала резкие выпады в ее адрес со стороны адвоката противной стороны Гагарина: "Говорите по существу иска. Хотя бы в этот день воздержитесь от брани в адрес Л.В.Шапошниковой".

На этот раз "третья сторона" была в полном составе. Л.В. оглядывала зал. Ее поразило изменившееся до неузнаваемости лицо Румянцевой. Где эти следы былой красоты? Что делает злоба с людьми, подумала Л.В., и ей стало жаль Румянцеву. Она уважала прямоту ее позиции. Румянцева действительно, в отличие от Рыбакова, была последовательной и всегда была за создание государственного музея. Было видно, что Рыбаков просто безжалостно использует ее, ловко играя на струнах ее характера...

Л.В. была одухотворена и уравновешена, как никогда. В этой одной личности в тот момент на поверхность вышли из прошлого знания стратега и тактика темника* Тимура и рыцаря Круглого стола Ланселота, мудрость и дальновидность Петра Великого и стойкость великого ученого и скульптора, проверенная в шестнадцатом веке на инквизиторском костре...

Она выдержанно и аргументированно отвечала на все вопросы и не реагировала на злобствование противной стороны, строго соблюдая правила суда. Все факты были на ее стороне, равно как и справедливость иска. Гагарин в противовес ей был возбужден, Румянцева истерично кричала и едва не была выдворена из зала заседания.

Когда судьи ушли на совещание, выдержке Л.В., казалось, подошел конец. Минуты казались вечностью. Она сидела и молила всех богов, если суждено поражение, дать ей силы достойно выдержать взгляды тех, кто встретит ее на пороге Центра.

Но вот судьи вошли... Ее сознание через глухую пелену доносило голос судьи: "Пункты 2, 3 и 5 Постановления 1121 от 4 ноября 1993 года по отторжению усадьбы Лопухиных отменить. Иск МЦР удовлетворить. Правопреемство МЦР подтверждаем. Все решения арбитражного суда окончательны и обжалованью не подлежат".

По-бе-да ! Сердце ликовало ! Наконец-то свершилось ! Да как мудро ! Решение о создании государственного музея остается в силе, а пункты Постановления 1121 о передаче усадьбы Лопухиных музею Востока отменены !

Она не верила своим ушам, так долог был путь к торжеству справедливости. Три судьи под председательством Раисы Николаевны Любимовой подробно и скрупулезно в течение этих двух дней разобрались в ситуации и, независимо от упорного и безапелляционного нажима "сверху", приняли решение. Радости не было границ! И... больше всего в этот миг Л.В. не хотелось видеть раздавленные поражением глаза адвоката Гагарина. Она умела понять, что в таких случаях творится в душе противника. "Мне было искренне жаль его, -сказала она, - он был боец опытный и хорошо владеющий ситуацией. Но правда в воде все-таки не тонет"!

На стороне МЦР был праздник. Эта победа пришлась на третью международную общественно-научную конференцию, посвященную стодвадцатилетию со дня рождения Н.К.Рериха, его философско-художественному наследию и проблемам современной цивилизации, проводимую с 7-го по 10 октября 1994 года Международным Центром Рерихов совместно с Российским фондом культуры, Международной ассоциацией фондов мира, Российской академией художеств и Институтом молодежи.

И опять открытие международной конференции совпало с грозными событиями в стране, как и в октябре 1993 года, потрясшими всю страну расстрелом народных депутатов. В Москве опять был введен комендантский час. И опять Л.В. мудрым оком отделила вечное от сиюминутного. Несмотря на то, что "сверху" прессе, центральному телевидению, представителям многих стран "рекомендовано" не принимать участие в конференции, это мало кого остановило. Пострадали, в основном, телевизионщики, аппаратуру которым не разрешено было использовать зависимым от "героя" руководством. Тем не менее, все удалось на славу и на этот раз. Подъем духа собравшихся ъ прекрасном солнечном зале отбросил силы тьмы далеко - далеко. В парковой зоне Кусково был форум торжества духа, который трудно переоценить во времена кризиса в стране идеологии и общественных отношений. Подлинные ценности культуры семьи Рерихов стали настоящим ориентиром для людей самых разных поколений, политических и религиозных убеждений. Живая Этика стала реальностью в соблюдении гуманитарных приоритетов.

В конференции приняли участие более ста рериховских обществ России, СНГ, ближнего и дальнего зарубежья. С приветственным словом в адрес собравшихся выступили президент МЦР народный артист Г.М.Печников, вице-президент, директор музея Н.К.Рериха Л.В.Шапошникова, директор музея Н.К.Рериха в Нью-Йорке Д.Энтин. От имени президента Германского общества "Мировая спираль" Г.Гавела выступила его помощник Стефания Рольфс.

С приветственным словом выступили ректор Института молодежи профессор И.М.Ильинский, главный ученый секретарь президиума Российской академии Художеств, академик, профессор И.М.Курилко, помощник президента Российского Фонда Культуры Е.В.Иванова, советник президента Международной ассоциации Фондов Мира С.Е.Петелин, президент Латвийского общества Рерихов Г.Р.Рудзите, академик, председатель Комиссии РАН по разработке научного наследия В.И.Вернадского А.Л.Яншин, академик РАН, лауреат Ленинской и Государственной премий В.В.Струминский, президент Эстонского общества Рерихов К.А.Молчанова.

Одним из знаменательных моментов стало выступление депутата Государственной думы федерального собрания РФ Н.А.Бикаловой. Еще в первый день работы нового состава эта молодая и хрупкая на вид женщина внесла на трибуну зала заседания Знамя Рериха, Знамя Культуры, призвав собравшихся не посрамить его, встать на его защиту. Это Знамя весит и поныне в вестибюле думы. Это не единственная связь Центра Рерихов с "Белым Домом", как прозвали его в народе. Уже в 1992 году на шестом съезде народных избранников МЦР представил книжный киоск с изданными за тот короткий срок книгами творчества семьи Рерихов. Спикеры палаты не одного созыва от лица представителей Госдумы приветствовали МЦР в день открытия музея Н.К.Рериха в усадьбе Лопухиных, в юбилейные торжества в честь великих русских культурных и общественных деятелей в лице четырех Рерихов. Женская фракция А.В.Федуловой не побоялась поддержать Центр Рерихов в самый решительный момент сражения с чиновничьим произволом. Вопреки сильным мира сего, они послали письмо в защиту МЦР на имя председателя Высшего арбитражного суда.

Шквалом аплодисментов встретили присутствующие блистательный доклад Л.В. "Культура и цивилизация". "Культура есть явление духа творческой деятельности человека, - сказала она с высокой трибуны. - Цивилизация, или попросту обустройство жизни человека во всех ее материальных, гражданских аспектах, есть материя этой деятельности. Оба эти вида деятельности имеют различные источники возникновения и содержат в себе различный смысл своей сути и назначения. Отождествление культуры и цивилизации приводит к путанице основных понятий и недооценке духовного фактора в истории человечества. Подмена одного понятия другим небезобидна, в результате она приводит к грезам о "тысячелетних царствах", "вечно живых учениях", "пролетарских" и "буржуазных" культурах. Это то, что мы уже прошли и начинаем критически осмысливать... Культура, в отличие от цивилизации, является самоорганизующейся системой духа... Культура "есть глубочайшие устои жизни, скрепленные высшими серебряными нитями с Иерархией Эволюции", - писал Н.К.Рерих... Наше стремление к культуре - залог победы над собственной материей, над инерцией, над нашей ленностью, над нелюбопытством, нелюбознательностью... И если бы наши правители поняли, что у нас трудности не экономические, а духовные, то, наверное, мы сумели бы найти правильный выход из создавшегося положения".

На конференции были заслушаны многочисленные доклады, освещающие самые разнообразные грани творчества Н.К.Рериха, его многостороннюю общественную, культурную и исследовательскую деятельность. Ярким и живым выступлением запомнился собравшимся доклад "Символизм в творчестве Н.К.Рериха" Г.И. Кальжановой, председателя одного из старых обществ Рерихов в Поволжье, ведущей огромную культурно-просветительскую работу в городе Тольятти, и директора Международного института теоретической и прикладной физики А.Е.Акимова. И многих еще можно перечислять и многими восторгаться. Ясно было одно, Центр Рерихов прочно утвердился как мощная организация-новатор, стоящая на твердом фундаменте Живой Этики - культуры, науки и искусства.

10 октября 1994 года в последний день работы международной общественно-научной конференции, благодаря усилиям "новых русских", стойких последователей Учения, из флигелька музей переехал в просторные залы усадьбы.

Как бы хотелось на этой торжественной ноте закончить это нелегкое повествование... Но скоро сказка сказывается. Только жив еще Кащеюшка. Говорят, бессмертный он... Чтоб не забывали, где добро, а где зло, где вечное, а где - сиюминутное.

"Сердце", 259

Вокруг Центра Рерихов сконцентрировались мощные силы общественности, самой лучшей и стойкой ее части, способной решать большие дела. Этого-то больше всего и боятся противники Рерихов. Горит под "плоскими" земля-матушка. Потому измышляют они все новые и новые козни и раздувают новый инквизиторский костер.

"Сжечь Жанну д'Арк!" Это желание тьмы, идущее от веков, не оставляет врагов ее и поныне. В острой борьбе двух начал - добра и зла, света и тьмы, созидателей и разрушителей, в последней битве за Учение, в неимоверном напряжении всех душевных сил, на самом острие бритвы возникают давнишние картины средневековья: горящие костры, на которых корчатся ведуньи... Я вижу самодовольную физиономию Кошона, как две капли воды похожего на Рыбакова. Кошона, главного инквизитора, отправившего Жанну на костер... Монаха-провокатора Лауазелера, с лицом Тоотс, предателем все той же Жанны, подосланным Кошоном в темницу к Жанне под видом, якобы, борца за правду, с целью вырвать из уст компрометирующее ее признание, для мотивирования задуманного против нее злодейства, выпытать о связи с Высшим, Горним миром, которая вела ее на борьбу за освобождение народа Франции от столетнего засилия англичан... Я вижу среди них того же двуликого и жалкого дофина, коронованного Жанной на престол, который до сих пор мечется в поисках взаимности с сильными мира сего и опять так же, как и тогда, изнутри, из цитадели ее духа, постоянно предает Жанну вместе с "волками", заботливо взращенным и оставленным "экспертами" в самой цитадели, и пока не опознанным самой Л.В. в пылу борьбы с внешним врагом. Сколько таких еще бросит карма под ее колесо...

Интервью с бывшим собкорром Гостелерадио СССР в Индии Сергеем Алексеевым в апрельском номере газеты "Сегодня" за 1994 год по "аромату" оказалось очень схожим с письмом Мэри к Рыбакову, предшествующим выходу Постановления 1121. Как горько плакал Сережа на похоронах Святослава Николаевича и называл его святым отцом! В своей телевизионной передаче "Воскресенье" посмел даже встать в защиту воли мудреца, а теперь назвал его "бабником и самым непутевым из всех Рерихов". То есть, Сережу надо понимать так: все Рерихи, якобы, непутевые, а Святослав Николаевич особенно, и аргумент простой: "У него не было других разговоров, как только исключительно о женщинах", и что "ему ужасно надоели эти ненормальные, которые приходили и спрашивали про связь с космосом". Неважно, что нормальному человеку понятно, почему разговор Великого мудреца с Сережей был лишь на одну тему - по сознанию пришедшего, главное - опять его величество "прецедент". Вот и "эксперты", оставшиеся "с носом" в те майские дни 1990 года, когда Л.В. везла наследие в Россию, и уползшие куда-то в щели в дни демократических свершений в стране, когда накипевшая ненависть народа вылилась в свержение монумента кровавому Ф.Дзержинскому, снова пустили в ход свои щупальца. Опасным становится для сил неправедных Международный Центр Рерихов, коли организации, оттирающие ранее в сторону любого конкурента, объединились "дружить против" МЦР, объединились, чтобы "разжечь костер для сожжения Жанны д'Арк"...

Очередные подметные письма, уже исчисляющиеся сотнями страниц со всяким "звуковым и видеорядом" в придачу за подписью генерального секретаря международной ассоциации "Мир через Культуру" Э.В.Балашова, прекрасного поэта, но абсолютно бесхребетного и слабого человека, полностью растворившегося в отравленной ауре хозяина, подменившей ему собой Иерархию Света, и помощника президента ассоциации Е.Базыкиной были направлены во все концы света. Адреса этих писем с их "главным документом" - видеопленкой были разные: их слали Генеральному прокурору РФ, на центральное телевидение, президенту РФ, во все рериховские организации и т.д. и т.п. Расчет был прост: вдохновить высокопоставленного мужа еще раз окунуться в это пахучее варево, дабы изменить ситуацию в свою пользу, пользу "плоских".

В основу "видеоряда" кинопленки, была положена все та же грязная клевета все тех же авторов. Но больше всего удручало надругательство над беззащитной и беспомощной в своей болезни Девикой Рани Рерих, накануне смерти мужа тяжело и с последствиями для здоровья перенесшей инсульт. Было больно смотреть на ту сцену, где довольная своей безнаказанностью Мэри бесцеремонно, под хохот челяди, совала в дрожащие от ужаса руки вдовы, якобы, текст ее письма в адрес президента РФ. Сквозь бланк было видно, что он был пуст. Каждому нормальному человеку, видевшему эти сцены, понятно, что происходит в кадре, какими бы титрами он ни сопровождался. Но для стряпчих это было неважно, важен был лишь сам "прецедент". Широкое одурачивание общественности шло под шапкой "консультативный рериховскии комитет считает своим нравственным и гражданским долгом познакомить широкую общественность с материалами независимого исследования "Национальное достояние России не козырная карта в фальшивой колоде. Почти все о судьбе наследия Рерихов". Данное исследование, построенное на обширном фактологическом материале, - пишется далее в нем, - освещает ключевые события в рериховском движении с момента организации Советского Фонда Рерихов и по настоящее время, оказавшем непосредственное влияние на сложившуюся ситуацию: владеть ли России наследием семьи Рерихов в качестве национального достояния. Мы будем признательны, если данная проблема окажется достойной ваших профессиональных и гражданских интересов. Ждем вас 10 октября 1994 года в 10 часов в музее искусств народов Востока".

Амбициозный лозунг "если не нам, то никому", не стесняясь был брошен очередной раз костью невзыскательной толпе, которая заметно редела, оставляя в их рядах лишь беспросветно зомбированных и действительно "профессионалов".

Одновременно с ними "идеологи" на арену борьбы с Центром выводят служителей культа, которым Учение Рерихов давно застило свет. Новоиспеченный, совсем молодой и потому неистовый диакон Андрей Кураев начал усердно плести сети вокруг имени Рерихов и Живой Этики. Почувствовав в ней главного врага, церковь приняла все меры, накопленные за годы тоталитарного режима в ее стенах. Кураев не стеснялся в выражениях, невежественно трактуя каждую строчку в письмах Елены Ивановны и Учения, отрывая мысль от контекста и перекраивая все на свой лад... Он рассчитывал на бескультурье аудитории, абсолютно не знающей существа философского Учения, не умеющей отличить Христово Учение, Христову церковь от тоталитаризма церковников, рассчитывая на опыт пятидесятых годов: "Я не читал Пастернака, но клеймлю его позором". Безнравственность, творившаяся во всех сферах власти в стране, была им на руку. Перестройки и кровавые распри, происходящие во властных структурах, порождали противоречивые явления и в области духа. В Россию устремились миссионеры разных толков и направлений. Каких только сект ни оказалось на плаву, "калифов на час". Но особым звеном в этой цепи стояло, так называемое, киевское "Белое Братство". Искушенным в борьбе за существование общественной организации, как день было ясно, кто стоит за этими провокаторами, и почему надо было дискредитировать само название этого действительно существующего на планете Высокого Братства Махатм...

Недолго продержались киевляне. Невежество поглотило их. "Миссия" провокаторов была с треском провалена. Не нашлось желающих отождествлять их сектантскую разрушительную деятельность с созидательной, культурной деятельностью рериховского движения, утвердившегося во всем мире. На суде они проговорились об истинных целях, поставленных перед ними, потому сам процесс быстро скомкали, и он исчез с поля зрения общественности. Но прецедент остался. И, вместе с "разоблачительными" усилиями диакона Кураева, в декабре 1994 года лег в основу решения Архиерейского Собора, на котором отлучили Рерихов и Е.П.Блаватскую от церкви. Отлучили уже мертвых! В воинствующем раже, не подумав, что это уж совсем не по-христиански. Пастыри были неразборчивы в средствах и безграмотны. Да и откуда было сегодня взяться другим? Как рассказывала мне еще мама, а она еще девочкой в это время пела на клиросе в деревенской церкви самарской губернии, - за годы тоталитаризма истинные святители земли русской оказались на том свете, а эти "красные" попы, как справедливо окрестили тогда в народе тех, кто в угоду новой власти демонстративно снимал с себя кресты и говорил, что бога нет, отдавая церкви на поругание, пришли сегодня из разгромленных райкомов и спецслужб. Появление мыслящего пастыря грозило такой же расправой, как и Александру Меню, убитому чуть ли не в своем приходе. Он был белой вороной среди своих коллег. Пытаясь предотвратить жестокие межконфессиональные распри, нес знания людям. На страницах книг и в многочисленных статьях в газетах и журналах не раз утверждал единство Источника всех религий.

Сразу же после заседания Архиерейского собора диакон А.Кураев выпустил трехтысячным тиражом брошюру "Об отлучении Рерихов от церкви", рекомендованную к печати отделом религиозного образования и катехизации Московской патриархии. Кураев начинает без замысловатостей: "Я сначала скажу, чем является рериховское движение, а потом поясню свою позицию. Рериховское движение в России - нелегальная религиозная секта оккультно-антихристианского характера"?..

Казалось бы, комментарии излишни. Но представить общественную, культурную организацию, зарегистрированную и в Организации Объединенных Наций как секту! И здесь уже вряд ли можно помочь Кураеву, лишь только констатировать факт полного невежества и беспрекословного повиновения не силам света... А Кураев -декан философско-богословского факультета Российского православного университета и старший научный сотрудник кафедры истории религии философского факультета МГУ. МГУ - гордости бывшего СССР.

Но это были лишь "цветики"...

Вслед за конфессионерами в борьбу против Шапошниковой и Рерихов вступили "большие оригиналы" нового времени: несостоявшийся актер О.Шишкин и профессор А.Сенкевич. Они взялись за имя Рерихов с другой, самой нелепой и потому оказавшейся для некоторых средств массовой информации необыкновенно "сенсационной" стороны.

В середине ноября 1994 года в ряде российских и латвийских газет появились публикации о возможной причастности Николая Константиновича и Юрия Рерихов к деятельности советских спецслужб!

"Не исключено, - в противовес газете "Сегодня" пишет газета "Культура" 25 ноября 1994 года, - что суровое обвинение создателей Живой Этики вызвано развернувшейся после смерти последнего из Рерихов борьбой за внушительное наследство, включающее, кроме всего прочего, обнаруженные на швейцарском счету 35 миллионов долларов и 380 редчайших ювелирных изделий, часть из которых уже пропала".

И опять на страницах газет, пресс-конференциях завязался жестокий рукопашный бой. В газетах "Культура" и "Вечерняя Москва" от 18 ноября того же года была опубликована статья Л.В. "Николай Рерих - мыслитель или шпион?" В ней она "подстрелила влет" клеветников с их домыслами:

"Тира Уэйр хорошо разбиралась в делах своего мужа, английского резидента в Сиккиме и старалась помогать в его тайной работе. Она поудобнее села за стол, положила перед собой бумагу, старательно вывела: "Неофициальный отчет о Рериховском вопросе". Она ясно понимала, что изложенное ею заинтересует Хауэлла, секретаря по делам иностранцев при правительстве Индии. Тем более, что и сам он просил ее изложить соображения.

"Когда я сопровождала мужа в его тибетской миссии в Лхасу в 1930 году, - писала Тира, - я поняла, что мысль Тибета, которая находится под влиянием пророчеств и монастырских писаний, направлена на ожидаемый грандиозный сдвиг во всей стране. Действительные сроки этого сдвига различны и неясны, как и описание самого сдвига. Каждый монастырь имеет собственное фантастическое представление об этом, но один факт признается всем Тибетом. Это - приход, и чем скорее, тем лучше. Общая идея сводится к "Майтрейе" или грядущему Будде, который должен появиться через 100-200 лет... Ему будут предшествовать два завоевателя. Первый придет с Запада. Он будет иностранцем и не буддистом, и он завоюет всю страну...

Как и остальной мир, Тибет участвует в скрытом советском движении. Несомненно, что в различных монастырях уже есть советские агенты.

Завоеватели придут с Запада и Севера, и почему они не могут быть русскими? Другими словами, почему один из них не может быть Юрием "де Рерихом", человеком, который изучил мудрость лам, соединив ее с западным образованием и поддержкой Советов?..

Изумляющее упорство, способности и амбиции семьи Рерихов нельзя отрицать. Я твердо убеждена, что они, Рерихи, полностью готовы даже сейчас к любому политическому кризису, который может возникнуть в любой момент в Центральной Азии. Смерть далай-ламы может легко ускорить события".

Я вспомнила о Тире Уэйр, читая некоторые московские газеты, - продолжает Л.В. в своей статье. - Недавно в газете "Сегодня" напечатана статья О.Шишкина "Н.К.Рерих в объятиях "наглого монстра". О великом художнике, в частности, сообщается: "Глава диверсионного отряда, в задачу которого входило покушение на далай-ламу XIII и свержение тибетского правительства". Итак, спустя более чем 60 лет, у Тиры появились единомышленники. И фантастическая идея нашла поддержку в России, в той стране, которую она боялась и которую не любила.

Однако, даже английская разведка, следившая за Рерихами, имела свой предел. "Установлено, что никогда не было известно определенно, что он, Н.К.Рерих, является коммунистическим агентом. Конечно, это никогда не было доказано. Если бы это было установлено, тогда все^было бы давно прекращено." (Из отчета П.К.Бэмфорда от 05.12.29 г.) Иными словами, Рерихов бы выслали из Индии немедленно. Однако, этого не случилось.

Агент английской разведки полковник А.Е.Махон, специально приставленный к Рерихам, писал секретарю правительства Индии в апреле 1931 года: "Вам, возможно, будет интересно узнать, что старик (т.е. Н.К.Рерих) занят своими картинами и пишет книгу... Они (т.е. Рерихи) начали создавать здесь небольшой музей... Я слежу за их действиями и дам вам знать, если что не так, но в настоящее время, я уверен, они безвредны, хотя и эксцентричны".

Лучшая разведка мира, английская, понимала, что подозрения в отношении Рерихов никогда не подтвердятся. Чиновники просто выполняли тягостную для них рутинную работу. Тира Уэйр оживила эту рутину на некоторое время. Один из чиновников написал на копии ее отчета: "Я прочел эти бумаги с огромным интересом, они хороши, как роман Эдгара Уоллеса".

Но бессмертный дух Тиры Уэйр вдохновил российских "фантастов". В статье О.Шишкина предпринята малодостойная попытка доказать, что Н.К.Рерих был советским шпионом. На чем базируется его версия? На некоем документе от 1893 года о том, что находящиеся под негласным надзором супруги Водовозовы имели отношения со студентами Пивоваровым и Николаем Рерихом. На известных фактах 1918 года: разграблении имущества Рериха (сам он тогда лечился в Финляндии), переезде Рерихов в Швецию, проведении там выставки и получении паспорта Временного правительства России. (В своем очерке "Призраки" Рерих упоминает о господине, предлагавшем ему приехать с картинами в Германию и своем отказе). Известно и то, что Рерих возмущался поведением большевиков. Далее, в Лондоне, куда в 1920 году переехали Рерихи, английская разведка вела за их домом наблюдение. Также известно об отказе Н.К.Рериха войти в интернациональный журнал. И наконец, за три месяца до выхода Центрально-Азиатской экспедиции Рериха из Урги, в 1927 году в разведотдел Средне-Азиатского военного округа пришла из Внутренней Монголии депеша, содержащая информацию о желании "уничтожить далай-ламу".

Надо, конечно, обладать неуемным воображением или страстным желанием сделать из Рериха Штирлица, чтобы сложить все это в странный узор несуществующих доказательств. Между вышеперечисленными фактами заливается состав, который должен образовать фигуру "командира диверсионного отряда". Этот состав замешан на вымысле или домысле, - продолжает Л.В. - К области стихийного разгула авторской мысли относится бездоказательное утверждение, что знакомство с Водовозовым, который был или, быть может, не был сподвижником Александра Ульянова, "существенно повлияло на мировоззрение художника", "зачисление "Общины", одной из книг серии Живой Этики, связанной с космической эволюцией человечества, в разряд народнической литературы. Несостоятельна попытка увязать рериховский очерк "Призраки" с событиями в Германии в 1918 году. Самый поразительный момент в авторских измышлениях связан с В.А.Шибаевым, который несколько лет работал секретарем Н.К.Рериха. Этот скромный, с физическим недостатком человек предстает в качестве "связного Коминтерна". "Какого-то неизвестного иностранца арестовывают в редакции "Рабочий Дредноут", никто не знает его фамилии, значит это Шибаев! Шибаев был горбат: кому в голову пришла бы "блестящая" мысль сделать человека с такой приметой связным? Этот "связной" приезжал по приглашению Рериха в Индию в 1924 году и вскоре уехал в Европу, а вернулся лишь в 1928 году, когда началось формирование компартии Индии, которая в результате действий английской разведки надолго оказалась в изоляции от Коминтерна. А тут "связной Коминтерна" пожил несколько месяцев в Индии, да еще в самом глухом горном районе Дарджилинге, а потом взял да и уехал. Где донесения этого агента? Если принять авторскую систему доказательств, то любого из нас можно превратить в шпиона. Что, собственно, и делалось в годы сталинских репрессий. Ведь назван в той же газете Международный Центр Рерихов Международным Центром разведслужбы! Сенсация с новонайденным Штирлицем оказалась столь привлекательной, что ее тут же продублировали две уважаемые отечественные радиостанции. Из этих передач мы узнали, что Центрально-Азиатскую экспедицию финансировал Коминтерн. Доказательства обезоруживают своим невежеством: "Рерих хотел поехать в экспедицию, но эту экспедицию могла субсидировать только такая организация?" Между тем, всему миру известно, что Центрально-Азиатскую экспедицию финансировали американские рериховские организации, в том числе и музей Н.К.Рериха в Нью-Йорке. Именно авторы биографии Рериха в серии ЖЗЛ, на неосведомленность которых ссылается Шишкин, объясняют "таинственный" визит Рериха в Америку тем, что он принял предложение директора Чикагского института искусств организовать в США свои выставки и заработать таким образом на, якобы, "финансируемую Коминтерном" экспедицию. Дальше-больше. О.Шишкин повторил старые измышления о том, что Рерих раздаривал драгоценные камни, хотя сам Н.К.Рерих писал об этом как о вымысле. Профессор А.Сенкевич в радиопередаче на радиостанции "Юность" превратил эти несуществующие камни в "церковное имущество, награбленное большевиками" и переправленное Рериху в качестве зарплаты, и на полном серьезе предложил послать в Индию эксперта, чтобы вернуть нашей церкви награбленное. В сотрудники Рериха были зачислены все советские дипломаты, которых он встретил по маршруту своей экспедиции через китайский Синьцзян. Сам Николай Константинович оказался не только агентом Коминтерна и советской разведки, но, оказывается, сотрудничал еще до революции с военной разведкой российского Генштаба...

В России предпринимается откровенная попытка уничтожить успешно работающую общественную культурную организацию. В ход пускаются и запугивания, и стремление лишить Центр Рерихов здания, в котором расположен музей Н.К.Рериха, и клевета, и доносы и т.п. Теперь вот взялись за самого Рериха и его семью. Большой поэт сказал, "если зажигаются звезды, значит это кому-то надо". Я могу добавить к этому, - завершает в печальном раздумье свою статью Л.В., - если гасят звезды, то это тоже кому-то надо. Разве наш народ не достоин Света?"

18 ноября 1994 года в Международном Центре состоялась пресс-конференция в защиту имени Рерихов. Были приглашены и Шишкин с Сенкевичем, но никто из них не явился. Вместо визита доктор филологических наук и член Союза писателей А.Сенкевич прислал письмо, в котором он написал: "Мне прискорбно видеть, как тысячи людей, очарованные талантом Рерихов, становятся послушниками у новоявленных гуру. Я убежден, что работа на пользу одной из государственных организаций, стоящих на страже интересов нашей страны, сама по себе никак не может скомпрометировать гражданина и художника".

"Если бы Рерих был нашим разведчиком, мы сказали бы об этом с гордостью", - сказал корреспонденту газеты "Собеседник" руководитель пресс-бюро СВР Юрий Кобаладзе, - никаких записей о том, что Рерих был нашим сотрудником или выполнял какие-то задания, в архивах служб внешней разведки нет. Да, он обращался к советским властям, в частности в МИД, с просьбой оказать помощь в проведении экспедиции. Более того, его принимал начальник разведки Трилиссер, но это были 1926-1927 годы, и иначе быть не могло. Трилиссер поручил резиденту Блюмкину оказать всяческое содействие ученому, а потом из резиденции все материалы были доставлены в Москву, где и пролежали в архиве СВР мертвым грузом семьдесят лет. Был момент, принесший сумятицу. В 1953 году произошло недоразумение, когда папка с документами на Рериха была объединена с папкой на "Буддиста", нашего сотрудника, имевшего такой псевдоним. Случилось это по причине неосведомленности архивного работника, нашедшего в рериховских записях нечто общее с "буддистскими": "Шамбала", "Тибет", "буддизм". Мы разобрали этот вопрос, нашли настоящего "Буддиста," не имеющего ничего общего с Рерихом и даже работавшего в другое время. Но с нашей разведкой Рерих связан не был. Я заявляю это официально".

Для информации: материалы, упомянутые представителем СВР и семьдесят лет пролежавшие в их архиве, после устранения недоразумения были переданы в день открытия международной конференции, посвященной стодвадцатилетию со дня рождения Н.К.Рериха, представителем службы СВР Татьяной Самойлис в руки Л.В.Шапошниковой.

На пресс-конференцию в защиту имени Рерихов пришло и приехало столько народу, что три огромных зала усадьбы МЦР не могли вместить желающих. Здесь были академики, убеленные сединой, деятели культуры и науки, приехали директора музеев из новгородской области и Риги, представители рериховских обществ из всех стран СНГ и России, приехали даже из далекого Норильска. Всех до глубины души задели кощунственные домыслы Шишкиных, сенкевичей и диаконов кураевых. Все уже научились понимать, ради чего и кого была изобретена вся эта очередная клевета. МЦР и Л.В.Шапошникову засыпали в очередной раз телеграммами и письмами, они требовали призвать авторов пасквилей к справедливому ответу. Пришло послание из Нью-Йорка от директора музея Рериха Даниэла Энтина: "Я был шокирован, прочитав клеветническую статью на страницах газеты "Сегодня" от 17.09.94 г., обвиняющую Вас, Международный Центр и наших Рерихов в том, что вы - агенты разведки или, попросту говоря, шпионы. Поскольку, вне всякого сомнения, это безобразная клевета, то единственно приемлемым ответом в данном случае является юридический. Из всех имеющихся статей, дневников и других материалов я могу утверждать, что финансирование экспедиций Рериха, основания и содержания Института Гималайских исследований "Урусвати" почти полностью осуществлялись рериховскими организациями Нью-Йорка, а не из Москвы ОГПУ и Коминтерном, как заявляют в статье".

- Сначала нападки шли на меня лично и на Центр. Теперь взялись за Рерихов и Учение. Дьякон Кураев пытается возвести Живую Этику в ранг религии. Но это учение, которое прежде всего связано с наукой, культурой. С точки зрения Кураева можно критиковать и учение Вернадского, и теорию относительности Эйнштейна. Сейчас православная церковь отталкивает все новое, в том числе и мысль не религиозную. Ей нужно расчистить пространство. Но я была бы наивна, если бы полагала, что все наступления на Центр Рерихов это какие-то отдельные моменты. На самом деле они тесно слиты и являются частью наступления на русскую культуру, на великих ее деятелей. Прислушайтесь, уже кричат на собрании писателей в Орле, что Тургенев тоже был русский шпион.

А.Л.Яншин, академик, советник Президиума Российской Академии наук:

- Я задаюсь вопросом, какая же совесть должна быть у человека, чтобы написать все эти гнусности? Меня интересовали причины, которые побудили редакцию газеты опубликовать этот пасквиль. Мы ведь сейчас от недостроенного коммунизма переходим не к современному капитализму, а к первобытному конца восемнадцатого - начала девятнадцатого веков, когда шло накопление капитала любою ценою, любыми преступлениями. И редакция решила обогатиться такими средствами? Сенсация! Тираж нарасхват, экономически выгодно!

Н.С.Бондарчук, заслуженная артистка республики, кинорежиссер:

- На свое выступление на радио "Юность" профессор получил такой звонок от слушательницы: "Здравствуйте. Я хочу задать вопрос Сенкевичу. Не считаете ли вы после таких вот ваших исследований и выводов, что Иисус Христос тоже был ставленник КГБ?" А Сенкевич отвечает: "Вы знаете, я ценю вашу иронию, но дело в том, что деятельность Н.Рериха никакого отношения не имеет к христианству". Вот она смычка "тех" и "этих", проговорился-таки профессор в раже усердствования. Надо же, - продолжает Бондарчук, - а соборы, расписанные Рерихом? А его мозаика в храмах? А часовни во имя преподобного Сергия, которые он по всей планете ставил и освящал? "И негоже, - продолжал Сенкевич, - нам создавать новую религию. А этим занимается Людмила Васильевна Шапошникова". А нас всех назвал "рерихнувшимися"... В числе тех, кто любил и понимал Рерихов были Стасов, Куинджи, Репин, Менделеев, Владимир Соловьев, Блок, Ключевский, Костомаров, Римский-Корсаков, Стравинский, Сергей Соловьев, Клюев, Андрей Белый, Горький, Рабиндранат Тагор, Чарли Чаплин, Хемингуэй... Список можно продолжить. В Защиту Международного Центра Рерихов встали Дмитрий Сергеевич Лихачев, Анатолий Карпов, Никита Михалков, Сергей Бондарчук. Оказывается, пишет Олег Шишкин в газете "Сегодня", Елена Ивановна Рерих "страдала эпилептической аурой, у нее были слуховые и зрительные галлюцинации". Бедные святые всех времен и народов! У них тоже были эти самые "звуковые и зрительные галлюцинации с эпилептической аурой". Двенадцать раз удостоился видений Божьей Матери батюшка Серафим Саровский, высокочтимый семьей Рерихов и особенно Святославом Николаевичем Рерихом. И последний наш русский святой Иоанн Кронштадтский тоже имел высокие пророческие видения. Именно он был духовным отцом матери Н.К.Рериха, чтил и любил всю семью. Именно он предсказал Николаю Константиновичу, что много тот потрудится для России... Я хочу сказать, что наступление на Центр Рерихов - это единый целенаправленный поход людей, которые быстро перекинулись в конъюнктуру церковности, демократии. Но там нет ни того, ни другого. Там есть переброшенные связи, и ведут они не в лучшие круги КГБ. Уверяю вас, что за многими рясами можно увидеть погоны. И эти люди возглавляют сейчас определенные посты, и им очень не нужны святые. Я только что со своими детьми объединения "Бэмби" вернулась из Михайловского, от могилы Александра Сергеевича Пушкина в Святогорском монастыре. Сейчас там братия церковная и те, кто ее возглавляют, во всеуслышание заявляют: "Уберите своего Пушкина из нашего монастыря". Так. Уберите нашего Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Рериха, Толстого. Кто с нами останется? Может быть у них сейчас страх перед разоблачением, потому что грядет новая наука? Центр Рерихов делает гигантское дело. Самое главное дело для России - объединение людей через культуру, науку, высокое религиозное мышление, не религию, а религиозное мышление, свободное от догм! И потому сюда идут самые большие стрелы. Надо объединить наши усилия и знать, что мы находимся на самом важном и главном рубеже. Сейчас сдать эти позиции значит снова оказаться в болоте невежества".

Для Рерихов не нова клевета, "клевета поощряемая", как еще при жизни записал в своем дневнике от 15.11.46 г. Н.К.Рерих: "Иногда приемы клеветников совершенно примитивны. Например, повадился к нам молоденький офицерик Геринг, якобы, приехавший на рыбную ловлю. Приходил, чай пил и квас, много болтал, так что нам и говорить-то не приходилось. Потом мы случайно узнали, что он для выдвижения по службе строчил на нас доносы, да такие нелепые, что из Дели предложили ему прекратить такое клеветничество. Сколько энергии затрачивалось на отражение ядовитых стрел".

"Известно, что человек опровергает любую клевету своей жизнью, своими делами, - пишет Л.В. Шапошникова в газете "Подмосковье" от 25 февраля 1995 г. - Великий русский художник и его супруга Елена Ивановна Рерих более двадцати лет прожили в Индии. Главным плодом их совместного творчества стало философское учение Живая Этика или Агни Йога. Труд был исполнен в тесном сотрудничестве с духовными Учителями, традицию которых Восток хранил в течение тысячелетий. Живая Этика стала уникальным произведением, объединившим мысль Востока и Запада, достижения древних и современных исследований, жемчужин духовных и религиозных учений и теорий познания XX века. Мировоззрение, нашедшее свое воплощение на страницах Живой Этики, называлось энергетическим. Согласно ему все мироздание представляет собой одухотворенную грандиозную энергетическую систему, состоящую из различных форм энергии и энергетических структур, взаимодействующих друг с другом. Человек есть одна из таких структур. Новое философское учение повествует о закономерностях космической эволюции и особенностях нашего нелегкого восхождения по ее ступеням.

Сформировавшаяся в природном энергетическом потоке Живая Этика как бы соприкасалась с главным направлением современной науки, - продолжает Л.В. - Ее идеи звучали в разработках и теориях крупнейших ученых, таких как В.Вернадский, К.Циолковский, А.Чижевский, Тейяр де Шарден, Пьер Карлейль и многих других, чьи научные выводы подкрепляли позиции энергетического мировоззрения. Именно в переломный XX век наметилось сближение экспериментальной науки Запада с умозрительной философией Востока. Живая Этика, сведя их воедино, стала одним из важнейших условий формирования нового мышления планеты. Используя богатые достижения духовной культуры человечества, она реализует себя не через религию, как было с предыдущими учениями, а через науку. Но науку не ту, которая нам сейчас знакома, а иную, трансформированную, в которой исследуются тонкие энергии человеческого духа и миров иных состояний материи.

Тоталитарное мышление, которое долгое время господствовало в России, есть продукт религиозного сознания, его производное, экстраполированное на социально-экономическую сферу. В силу этого обстоятельства государственная идеология стала как бы своеобразной религией, где само религиозное учение заменила социально-экономическая теория - марксизм-ленинизм, бога - государство, первосвященника - вождь, святую инквизицию - идеологический отдел партии. Живая Этика в тоталитарный период власти была запрещена, как и любая другая система мысли, не вписывавшаяся в рамки ортодоксального и приспособленного к нуждам правящей элиты марксизма-ленинизма. Государство преследовало за чтение книг Живой Этики. Замеченных в таком "грехе" вызывали в КГБ, над ними затевали шумные процессы, они получали партийные выговоры, а то и просто исключались из партии. Иными словами, "грешников" отлучали от "церкви" и предавали анафеме.

В условиях зарождавшегося противостояния между религиозным и научным мышлением, сопровождавшегося колебаниями и неясностью "перестроечных" идей, возникало рериховское движение. Тогда и стала складываться та немногочисленная группа ученых, которые хорошо понимали, что идеи Живой Этики, реализовавшись через науку, должны лечь в фундамент нового планетарного мышления XX века. Эта тенденция усилилась, когда по инициативе С.Н.Рериха появилась организация, которая сейчас называется Международный Центр Рерихов. Получив из рук С.Н.Рериха наследие Н.К. и Е.И.Рерихов, Центр за несколько лет трудного и немирного существования сумел развернуть культурную, научную и просветительскую деятельность. Эта работа внесла ряд изменений в соотношение сил между религиозным и научным сознанием в самом рериховском движении и заинтересовала широкие круги культурной и научной общественности России. Все это происходило на фоне обвального крушения традиционной тоталитарной идеологии и судорожных, но тщетных поисков ее замены. Дискриминированная, загнанная в подполье в предыдущие годы, православная церковь стала расправлять крылья. Правительственные чиновники и руководители государства все чаще и чаще стали появляться на богослужениях. Держа в руках свечи и неумело осеняя себя крестным знамением, бывшие члены ЦК КПСС, секретари обкомов и высокие чиновники от тоталитаризма как бы протягивали каноническую нить между государством и отделенной от него церковью. В благостных службах в наспех отремонтированных и отреставрированных храмах в пламени свечей и звуках песнопения произошло явление исторического значения, пока еще осознанное немногими. Как бы незаметно и призрачно, по скрытным рекам человеческого духа перетекла религиозная идеология тоталитарного государства под золотые купола православия. Рост популярности идей Живой Этики и философского наследия Рерихов, увеличение числа рериховских организаций привлекли внимание как служителей церкви в разных ипостасях, так и представителей ведомственной культуры на различных ее уровнях. У тех и у других происходящее вызывало беспокойство и смятение. У тех и у других были для того основания. У первых - страх перед появлением в духовном поле страны чего-то непонятного и чуждого, трактующего о Космосе и космической эволюции, у вторых - нетерпимость к возникающей независимой культуре, - продолжает делиться своими неутешительными выводами Л.В. - Вместе с тем происходили события, свидетельствующие о том, что "мостик" между идеологией тоталитарного государства и церковью имеет двухстороннее движение. То, что не успел сделать идеологический отдел ЦК КПСС с рериховскими обществами, продолжила возрождающаяся церковь. Реальное соединение различных сил, выступавших против рериховского культурного движения, против идей великих наших соотечественников и против МЦР, произошло в 1993 году, когда вышло известное правительственное Постановление за № 1121 от 4 ноября. Под флагом создания государственного музея у существующего уже общественного музея им. Н.К.Рериха отбиралась усадьба.

Год 1993-й был ими выбран не случайно. В январе этого года скончался в Индии выдающийся художник и основатель МЦР Святослав Рерих. Нравственно не обремененным людям всегда легче воевать с мертвыми... Когда в недрах правительственного отдела по культуре готовилось вышеупомянутое постановление, к которому почему-то имел непосредственное отношение сотрудник, занимающийся конфессиями, произошел ряд событий, который совпадением во времени вряд ли можно считать случайным. В мае 1993 года под эгидой Московской патриархии и Священного Синода собирается христианский семинар "Тоталитарные секты в России". В итоговом заявлении его участников было сказано: "Мы не можем молчать перед ликом антихристианского движения, включающего в себя теософию, антропософию, Живую Этику Рерихов. Распространение их в России, происходящее с поддержкой государственных лидеров и структур, вызывают нашу тревогу. Со всей ответственностью мы свидетельствуем: учение Рерихов - это религиозная секта, не только не совместимая с христианством, но и прямо ему враждебная". Слова "со всей ответственностью мы свидетельствуем", которые, естественно, не могут быть приняты за доказательства, превзошли даже расхожие идеологические штампы недавних атеистических времен. Этому вторили люди, отстаивающие идею Государственного музея Н.К.Рериха с обязательным разрушением общественного музея (О.Румянцева, Р.Рыбаков, Н.Сазанова). В своем письме, опубликованном в "Общей газете" от 18-25 июня 1993 г., они обвиняли вице-президента МЦР Л.В.Шапошникову в том, что "мощный культурный и нравственный потенциал рериховского движения низводится ею на уровень религиозного сектантства".

Искусственно созданная для МЦР трудная ситуация привлекла к нему внимание и расширила круг крупных ученых-физиков, математиков, астрономов, философов, историков, геохимиков, востоковедов, сотрудничающих с ним. И тогда, потерявшие терпение противники всех мастей пошли на "штурм". Основные "бомбовые" и "ракетные" удары стали наноситься в последние месяцы 1994 г., сразу же после того, как Высший арбитражный суд признал недействительными пункты постановления о передаче усадьбы Лопухиных музею Востока. Полагаю, что за этой безответственностью стоят все те же властные структуры, которые принимали участие в фабрикации правительственного постановления против МЦР", - справедливо заключила Л.В. в своей статье в газете "Подмосковье".

Шестьдесят лет тому назад в связи с теми же событиями вокруг имени Рерихов Гергием Гребенщиковым, другом и последователем Учения, была написана статья - "Протестую". Гнев справедливого возмущения полыхает огнем сердца в каждой ее строке:

"В некоторых дальневосточных и частью европейских и американских русских газетах появляются статьи о том, что будто бы академик Н.К.Рерих, при моем участии, решил захватить Сибирь и на самой высокой точке Алтая основать столицу масонского государства. Но всему должен же быть и предел! "Ври, да знай меру!"

Удивляться тут не приходится, ибо подобные измышления проходят красной нитью через всю нашу историю литературы. Разве не травили в свое время лучших светочей нашей культуры? Разве не интриговали против Лермонтова? Разве не называли сумасшедшим Гоголя современники его? Разве не извели клеветники прежде времени великого Пушкина, которого и теперь причисляют к разряду масонов? Разве не убили сами русские Царя Освободителя, давшего свободу крепостным крестьянам и создавшего совершеннейшие судебные уставы? Разве, наконец, не предали своего собственного, самого благоверного государя Николая Александровича его же собственные верноподданные на страшную смерть со всею Его Семьею, несмотря на то, что он так доверчиво передал Престол возлюбленному своему народу? И разве не та же ужасающая тьма клеветы ожесточила неслыханною злобою умы и сердца некогда боголюбивого православного русского народа? Потому всю силу своего негодования я адресую не профессиональным клеветникам, а тем, кто их слушает, кто в злорадстве или невежестве своего шептания помогает злому делу разрушения и веры, и надежды, и самого света Истины. Тем громче возвышаю голос своего протеста, что говорю не в свою защиту, а в защиту оплеванной, затоптанной в грязь Правды Божией, в защиту настоящей, истинно святой Отчизны, не той отчизны, лживой и кабачной, которая бахвалилась разбоями и красными петухами, а Отчизны, давшей нам мечту о Светлом Граде Китеже, наш сонм святых подвижников, наш пантеон великих творцов ныне всемирно славимой литературы, музыки, песнопений, иконописи, храмостроительства, живописи, ваяния и всех иных искусств и великих наук и жертвенных приношений человечеству. И вот за одного из самых славных сынов и творцов культуры нашей Родины, за одного из великих деятелей, прославляющего своею славою Россию на весь мир, за художника, за собрата-писателя и за достойного человека Рериха я возвышаю голос своего протеста.

Каким надо обладать низким и извращенным умом и растленным духом, чтобы, пользуясь печатным словом, бросить по адресу Академика Рериха слово о сатанинстве. Тут уже не только темное и тупое невежество, но это в самом деле сатанинское, подпольное, кромешное изуверство и мракобесие. Кто же не знает Рериха как одного из величайших воплотителей духовности и светлого начала в его полотнах, украшающих музеи и картинные галереи самых великих стран мира? Кто же не знает подвижническую беспорочную службу Русской Культуре этого человека в течение уже сорока пяти лет? И если все-таки находятся люди, которые позволяют себе бросать в него грязью, а другие люди, которые это выслушивают, печатают и распространяют, то какой же ужас в наше время жить и что-либо прекрасное творить! Рерих, которого я знаю столько лет, от которого научился и терпению, и терпимости, от которого услышал столько светлых слов и мыслей, который подает пример, как надо проносить через тьму лучшие огоньки истинного Света! Рерих, который отличается неслыханной работоспособностью и безупречной чистотой личной и общественной жизни. Русский Рерих, за которым идут его сотрудники всевозможных наций, вер и положений, готовые на всякую жертву, чтобы выполнить его как всегда прекрасный зов к чему-то светлому, неужели этот самый Рерих не заслуживает того, чтобы русские люди, все, без различия веры и местопребывания, постарались отвернуться от клеветников и остановить заражающее атмосферу злошептание?.. Рерих - наша гордость, наше достояние, один из современных светочей культуры и один из немногих, устоявших на высоте своего высокого положения, духовного и культурного.

Смотрите вокруг: кто не зашатался, кто не упал, кто не растерялся перед грозою Божьих, заслуженных нами испытаний и потрясений? И некоторые архиереи, и многие генералы, и писатели, и художники, и великие артисты, и политические деятели - многие так или иначе потрясены, многие или низложены или разложились. Но Рерих не только стоит, он все время идет, он в самые страшные годы совершает ряд культурных завоеваний, чудом переходя из страны в страну, Восток и Запад - все для него только поле расширения русской культуры. Он неустанно работает и в области искусства, и изучения Востока, и строит ряд прекрасных учреждений в странах Запада, и поднимает Знамя Мира для охраны искусств во многих государствах, и, отдавая дань уважения чужим пророкам и религиям, воссоздает свое, великое, забытое всей нацией святое дело - возрождение духовного подвига в России. Невольно вспоминаются слова одного из популярных русских современных писателей - Александра Амфитеатрова, который беззастенчиво бросил в лицо всей нашей эмиграции: "Почему мы такая дрянь?" А "дрянь" мы потому, что, считаясь христианами, мы все время сами распинаем Христа, разрывая Его ризы взаимной ненавистью, ложью, еретическим извращением фактов, неумным самохвальством и презрением ко всему тому, что выше нашего понимания. Это постоянное оплевывание ближнего, это постоянное ковыряние в глазу у соседа в поисках сучка и безнадежное ослепление целым лесом бревен в собственных глазах - все это делает нас дрянью. Если же наш ближний вышел за ограду наших предрассудков, значит он уже крамольник. Если он поднялся в мыслях своих немного выше обывательского уровня, значит он вольнодумец. Если он увлекся Божьим миром, изучает звезды или древние культуры, или древние религии - значит он масон. Если он почтительно отнесся к чужой вере - значит он отступник. Если он не разделяет погромных помыслов против инаковерующих - значит он антинационален или кому-то продается. Если он прославился своими делами на весь мир - значит он предтеча антихриста. Если Св. Евангелие переведено на 770 языков, то выходит, что из них 769 языков передают Учение Христово ложно, и только наш язык толкует все правильно. Это ли не антихристианское извращение Завета Христова, который сказал "Идите и научите все языки"... Не могу менять веры отцов и не ищу ничего более прекрасного по идее простоты и благостности, как семь великих Таинств нашей древней православной церкви, я все же считаю великим грехом предавать анафеме и многочисленных иноверцев хотя бы потому, что по- христиански глубоко почитаю свободу совести каждого народа. Считаю глубоко невежественным порицать то, о чем так мало знаю. Г.Гребенщиков. Февраль, 1935 г."

Международный Центр Рерихов подал дело о клевете на Рерихов в суд на газету "Сегодня" и авторов пасквилей. Заседание долго откладывалось по причине неявки ответчиков. Но суд вынес решение рассмотреть дело без ответчика. На очередное заседание явился представитель газеты, и только.

Тверской суд г. Москвы рассмотрел дело и принял сторону истца. Обжалование решения в городском суде закончилось утверждением решения районного суда.

Н.К.Рерих, "Пути Благословения"

В Центре Рерихов стало уже традицией - в день рождения Н.К.Рериха проводить международную конференцию, которая, без сомнения, является еще одним утверждением мудрости Бирбала.

В октябре 1995 года ею стала конференция, посвященная 60-летию Пакта Рериха. Она проходила в стенах Российской Государственной библиотеки имени Ленина. Кроме МЦР, в ее организации приняли участие Российская Государственная библиотека, Российский Фонд Культуры, Международная Ассоциация фондов Мира, центральный Совет Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

На конференцию съехались со всех концов земного шара 600 представителей ста городов из Америки и Великобритании, Индии и Аргентины, Германии и Австрии, Болгарии и Латвии, Литвы, Эстонии, Украины, Белоруссии, Татарии, Казахстана, Сибири, Азии и дальнего Востока.

Приветствия конференции поступили от многих государственных и общественных организаций, в том числе от ООН и ЮНЕСКО.

С приветственным словом в адрес собравшихся выступили директор Российской государственной библиотеки имени Ленина Д.С.Филиппов, президент МЦР, народный артист России Г.М.Печников. Было зачитано приветствие Почетного гражданина и академика России Д.С.Лихачева. Выступили секретарь Санкт-Петербургского отделения МЦР, руководитель общества Рамакришны М.Н.Черятьев, заместитель директора Информцентра представительства Генерального секретаря ООН Ю.Б.Шишалин, известный и любимый всеми драматург В.С.Розов, президент Российского университета Дружбы народов В.Ф.Станис, руководитель управления Государственного контроля охраны памятников культуры В.А.Булочников, председатель центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Н.К.Корольков, директор Академии Художеств, генеральный секретарь художественной галереи, организованной в Бангалоре С.Н.Рерихом - Н.Рао, президент рериховского общества в Германии и Австрии "Мировая спираль" Г.Гавел, академик РАН Б.С.Соколов, председатель Комиссии РАН по разработке научного исследования наследия В.И.Вернадского академик А.Л.Яншин, представитель рериховского общества в Великобритании Э.Энесли, генеральный советник Всемирного фонда Ортега - академик Л.Ортега, профессор, советник посольства Монголии в России Б.Энхтувшин, главный ученый секретарь Президиума Российской Академии Художеств, профессор М.М.Курилко, представитель руководства Российского центра международного научного и культурного сотрудничества В.Н.Загребенников, президент Международного комитета Знамени Мира неправительственной организации при ООН мексиканская киноактриса Алисия Родригес. Было зачитано приветствие председателя президиума Российского Фонда Культуры Н.С.Михалкова.

Знаменательным было выступление космонавта А.Баландина. Он сообщил о полете в космос вместе с другим космонавтом А.Соловьевым и проведенной ими культурно-исторической программе, девятидневном пребывании Знамени Мира в открытом космосе. Оно сделало 144 витка вокруг земли. Полету предшествовала встреча в Москве со Святославом Николаевичем и его супругой Девикой Рани-Рерих. Они благословили их на этот полет. Поддержку оказал Д.С.Лихачев. Он обратился к руководителям космических полетов с просьбой разрешить первый культурный эксперимент в космосе. Первой датой в этой программе был день рождения воительницы Света Елены Ивановны Рерих - 12 февраля 1990 года.

С приветственным словом к собравшимся обратилась ученый, индолог, писатель и журналист, путешественник, директор Музея имени Н.К.Рериха, лауреат премии имени Дж.Неру, вице-президент МЦР Людмила Васильевна Шапошникова. Никого в зале не награждали такими овациями... Это было признание ее мужества и стойкости в борьбе за Культуру.

Резолюцией конференции стало обращение к президенту РФ, правительству РФ с требованием выполнения обязательств заветов Н.К.Рериха и волеизъявления С.Н.Рериха.

Попытка Шабдурасулова обвинить МЦР и Шапошникову в "антиправительственной деятельности^, предпринятая им на заседании подкомитета по культуре 19 июля 1994 года, закончились тогда резким отпором Л.В.: "Личные амбиций чиновников еще не есть правительство. Отождествлять их было бы действительно антиправительственно".

Времена 37-го года прошли безвозвратно, но зато почва для процветания личных амбиций оказалась как ни в какие времена...

После того, как МЦР на третьем заседании Высшего арбитражного суда добился отмены пунктов постановления правительства, касающихся усадьбы Лопухиных, с формулировкой "решение окончательное и обжалованию не подлежит", "правительственная сторона" вышла на его Председателя - В.Ф.Яковлева. И ... очередное надругательство над Законом и совестью состоялось 14 ноября 1995 года.

"Недопустимо, - пишет в своем "Обращении к культурной общественности" академик Д.С.Лихачев 1 декабря 1995 года, - чтобы корыстные интересы отдельных чиновников или их политические амбиции были причиной для спекуляции культурным достижением мирового значения. Воистину были пророческими слова Н.К.Рериха о том, что главным испытанием человечеству будет испытание восприятием культуры".

"Нам известно, - говорится в Заявлении МЦР, зачитанном на пресс-конференции 14 декабря 1995 года в Политехническом музее Москвы, - что перед самым заседанием на Председателя было оказано грубое давление на самом высоком правительственном уровне. Иначе бы человек, находящийся в здравом уме и твердой памяти, не смог бы по собственной воле отменить решения, над которыми суд и лучшие его судьи, а их было трое, работали целый год. Телефонное право на этот раз одержало победу. Мы заявляем, что за всей этой акцией, нацеленной на разрушение одного из активно действующих культурных центров страны, стоят, кроме В.С.Черномырдина, подписавшего Постановление 1121, "великий приватизатор" А.Б.Чубайс, а также министр культуры РФ Е.Ю.Сидоров.

Мы требуем независимой юридической экспертизы протеста Председателя и решения Президиума. Мы не имеем права молчать и бездействовать. Фронт защиты Культуры, решение по которому вынесла Международная конференция, посвященная 60-летию Пакта Рериха по защите культурных ценностей, должен быть создан. В таких условиях, которые сейчас сложились в России, только сам народ и только сами носители культуры могут защитить ее. Культура есть стержень, на котором держится сам народ. Когда стержень разрушается, то исчезает сам народ. Николай Константинович Рерих, чей музей мы сейчас обороняем уже четвертый год, был одним из величайших радетелей Культуры. "Культура, - писал он, - утверждается в сердце народа и создает стремление к строительству, культура воспринимает все открытия и улучшения жизни, ибо она живет во всем мыслящем и сознательном. Культура защищает историческое достоинство народа". Последнее - особо важно для нас. Над этим достоинством уже поднялась рука черного разрушителя. И только мы сами можем ее остановить."

Борьба против Центра приняла неожиданный поворот. У него стало больше друзей. И телефонное право чиновников здесь бессильно что-либо сделать. Чем больше они глумились над истиной, тем шире вокруг Центра Рерихов и Шапошниковой разрастался круг единомышленников. Даже те, кто еще вчера были опоены сладкоречивостью Рыбакова и его компании, сегодня прозревали.

Ошибаются все. Но признают ошибки только сильные духом.

Из газеты духовного единения "Знамя Мира" за № 11 (36), декабрь 1995 года - "Заявление Правления Международного Центра Рерихов на пресс-конференции 4 декабря 1995 года".

Нет, вы, читатель, не ошиблись. Это Заявление действительно было опубликовано в газете, которая была оплотом Рыбакова и его компании. Долго и упорно продолжали "духоборцы" со страниц этой газеты вводить в заблуждение себя и рериховское движение, покупая каждого на самости и амбициозности. Но то, что этому пришел конец - хвала силе духа, сумевшей сбросить с себя наваждение. Хвала и врагам. Количество лжи, пролитой в адрес Шапошниковой и Рерихов, перешло в качество. "И джинны строят храм"!

"По целому ряду причин мы, редакция газеты "Знамя Мира", занимали критическую позицию по отношению к МЦР. Но сейчас наступило время и такие события, когда необходимо забыть наши распри и ссоры и объединиться против бешеного наступления тьмы. Передачей здания МЦР музею Востока чиновники от государства пытаются закрыть сам Центр, загнать нас в прошлое, когда книги Учения Огня переписывались от руки. Но не загасить факел спасительных знаний! - прозревает на страницах декабрьского номера 1995 года редколлегия газеты "Знамя Мира". -, Пришло время испытаний. Мы должны встать над своими личными симпатиями и антипатиями во имя спасения дела Культуры. В преддверии своей окончательной гибели тьма наносит метко рассчитанный удар: опрокинуть МЦР, много делающий для истинно культурного просвещения людей. Нетрудно догадаться, откуда идет это наступление".

В середине лета 1996 года независимая экспертная коллегия в составе независимых адвокатов и юристов провела расследование дела МЦР и подтвердила правоту истца. Заключение было отправлено в отдел культуры правительства РФ - И.Шабдурасулову.

Им дан шанс...

"Родные мои! Напрягитесь! Сделайте из невозможного - возможное!" - голосом, полным глубокого страдания и любви, обратилась Елена Ивановна из Обители Света. Я не могу этот призыв замкнуть только на себе... - Родные мои!... Сделайте..."

Как верят Они в нас, какие Силы устремлены к нам! "Нет горше ничего на свете, чем разъединение там, где требуется объединение. Ни с чем не сравнима скорбь души, когда наступает осознание всего нами упущенного... Жизнь сложна, и карма переплетает многих людей, и как друзья, так и враги приближаются к очагу света. Руки темные не дотянутся, если будем вместе", - неустанно одно и то же писала Е.И. друзьям в Америку во времена позорного для страны судебного процесса.

Вы знаете, что произошло из-за разъединения сотрудников. Неужели не извлечем для себя опыта из того времени, которое погубило в итоге светоча Культуры - Н.К.Рериха. Какие жертвы еще нужны? "Ведь лейтмотив трех апостатов (Хорши-Лихтман) был и есть, что они не могли работать с сотрудниками и что вся деятельность останавливалась из-за Вашего нежелания кооперировать. Потому докажем полным объединением сил, что они клеветали и клевещут. Родные наши, умоляю, напрягите Ваши силы, чтобы ни один Свет не был отставлен. Ведь Высшая Мудрость видит то, что мы не видим".

Как похожи события, происходящие у нас в России, на те, что были в Америке в тридцать седьмые-тридцать восьмые годы... "Неужели достойные граждане Америки не возмутятся тем, что шайка грабителей, опираясь на влиятельную поддержку члена кабинета правительства, может безнаказанно захватить и надругаться над общественным достоянием и ограбить духовно и физически целую группу людей? Не было еще случая в истории культуры ни одной страны, чтобы было допущено такое издевательство над общественным началом и такое ограбление, - пишет с горечью и болью в сердце Елена Ивановна сотрудникам в Америку с твердой верой в нас, в свою страну, - также скажите адвокату, что конечно противники сильны тем, что у них имеется страна, тогда как мы сейчас не имеем такой защиты. Но страна наша воскресает. Также укажите, что все это чудовищное ограбление, захват произведений художника, его труда почти за четверть века будет ярко отмечено в истории культуры народов, и если не сейчас, то через несколько лет. Истинно, страна наша воскреснет, и в свое время она скажет и найдет подходящие слова, чтобы заклеймить предателей... Не были ли мы свидетелями за последние годы тяжкого непонимания и отступничества даже среди тех, на поддержку которых мы могли вполне рассчитывать? Вы знаете, родные, о всех уклонившихся. Да, тяжко сознавать, что Америка, в которую мы верили всем сердцем, выказала в отношении нас такую несправедливость, такую жестокость!.. Никто не имеет смелости и благородства твердо высказать свое мнение и придержаться его. Каждый хочет оставить себе лазейку в другую сторону... Эта двойственность и есть болезнь веке, близкая, вернее, сестра спекуляции, и она во всех случаях губительна... Но не учли темные, что наша решимость есть решимость до конца, и, благодаря Щиту Света, никакие тучи не могут заслонить цели. Никакие нашептывающие и смущающие голоса не могут поколебать нас. Мы знаем свой путь, знаем о тактике адверза и в полном доверии продолжим его".

Мы знаем свой путь. И продолжим его

Е.И.Рерих

Из доклада Л.В.Шапошниковой

"Новое планетарное мышление в России"

В октябре 1996 года, на международной конференции, как всегда приуроченной ко дню рождения Н.К.Рериха, в главном зале Политехнического музея Москвы, который за свои 89 лет запечатлел выступления Нильса Бора и Норберта Виннера, Мережковского и Маяковского, Рахманинова и Скрябина, Гиппиус и Термена, Бердяева и Блока, первого космонавта мира Гагарина и многих, многих других знаменитостей мира девятнадцатого и двадцатого веков, собрались ее участники. Конференция была посвящена "Духовному образу России в философско-художественном наследии Н.К. и Е.И.Рерихов".

На этот раз число организаторов конференции пополнилось за счет вновь созданной общественностью и Международным Центром Рерихов "Международной Лиги защиты Культуры". Кроме нее и МЦР, организаторами конференции стали информационный Центр ООН в Москве, Московское бюро ЮНЕСКО, Международная Ассоциация фондов Мира, Российский Фонд Культуры, Российская Академия Художеств, Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, научно-производственная фирма "Знание".

С приветственным словом выступили генеральный директор общества "Знание" В.Ф.Хозов, председатель исполкома Международной Ассоциации фондов Мира Т.Г.Григорьев, представитель Генерального секретаря ООН в Москве Самир аль-Жижакли, Чрезвычайный и полномочный посол Индии г-н Роненсен, представитель Госдумы РФ В.Савчук, представитель посольства Монголии Энхтувчин, директор музея Н.К.Рериха в Нью-Йорке Д.Энтин, академик РАН А.Л.Яншин, от Академии Художеств - М.М.Курилко, от общества "Италия-Россия" Ломбардии - Д.Барсоки, от Германского общества "Мировая спираль" - член правления Лора Сейлер, академик Б.С.Соколов, глава миссии Рамакришна в Москве и Санкт-Петербурге Свами Джотирупананда, вице-президент Лиги защиты Культуры Н.С.Бондарчук, почетный академик Российской Академии образования Ш.А.Амонашвили, академик Российской академии образования Б.М.Бим-Бад, президент университета Дружбы народов В.Ф.Станис, директор Клуба Реалистов Н.Б.Жукова, которая горячо начала свое выступление: "Мы приветствуем Людмилу Васильевну в ее борьбе за Культуру!"

Можно смело констатировать тот факт, что международные ре-риховские конференции вписали главную страницу в формирование нового мировоззрения и самого облика науки будущего, "сумели вовлечь в этот процесс лучшие научные и культурные силы страны", как признала пресса.

Атмосферу присутствующих на конференции определил космонавт-исследователь В.Аксенов: "В этом зале собралась, пожалуй, самая способная к восприятию духовности аудитория не только в нашей стране, но и в мире".

"Нам нужно на основе Живой Этики и других близких концепций сформировать в нашей стране поколение граждан, для которых духовная жизнь будет главной ценностью существования", - сказал академик А.Л.Яншин.

Фундаментальный и основополагающий доклад Л.В.Шапошниковой - "Формирование нового мышления и Россия", как всегда, оказался настолько глубок, ярок и содержателен в выражении исторических явлений, произошедших в России с начала двадцатого века, что зал встал в рукоплескании и долго бы стоял, если бы не решительный жест Л.В., пресекающий всякое поклонение. Но это "стояние" было высшим признанием силы духа ученого, прозревшего в такие нюансы бытия, и благодарностью, что стали соучастниками еще одного гениального осмысления ею роли России во всем мире, ею, по праву признанной всеми, и врагами прежде всего, лидером рериховского движения на планете; "драгоценный кристалл русского духа стал тем магнитом, на котором эволюция стала ковать энергетику нового планетарного мышления XX века".

Сколько ученых прозрело за эти годы в лучах Живой Этики, лучах знания Л.В. Завсегдатаями конференций стали директор Международного института теоретической и прикладной физики А.Е.Акимов и заведующий лабораторией этого института, академик академии нового мышления, президент научной компании венчурных и нетрадиционных технологий Г.И.Шипов, академик и лауреат Ленинской и Государственной премий В.В.Струминский, академик, председатель комиссии РАН по разработке научного исследования В.И.Вернадского А.Л.Яншин, ведущие специалисты института астро-геосоциальных исследований Академии естественных наук России, ведущие педагоги-новаторы, искусствоведы, художники, астрономы и многие, многие другие...

В напряженной борьбе продолжает свое главное делание Международный Центр Рерихов. Делал и будет делать, как бы кому изнутри и снаружи ни хотелось все переиначить. Никакие силы уже не смогут повернуть колесо эволюции вспять. Космический Магнит заложен. И посему быть Центру Рерихов!

"В грозе и молнии кует народ русский славную судьбу свою. Обозрите всю историю русскую. Каждое столкновение обращалось в преодоление. Каждое разорение оказывалось обновлением. И пожар, и разор лишь способствовали величию земли русской," - писал великий русский провидец - Н.К.Рерих.

Я закончила главную главу жизни и подвига Л.В. и поймала себя на мысли, что, начиная писать об Л.В. в единственном числе, закончила во множественном. Международный Центр Рерихов и имя Л.В.Шапошниковой неотделимы. Жизнью и деятельностью этого по праву доверенного лица Учителей за короткий срок в самом центре Москвы, России, вознесся Храм Культуры. Это она силой своего духа сплотила ряды единомышленников во всем мире вокруг Центра, ряды тех, кто твердо стоит на позиции Учения, кто обрел знания и дерзает знать.

В раже злобы профессор Сенкевич назвал ее гуру. Признание противника лишь утвердило истину, она - Гуру. Учитель. Учитель с большой буквы. Последователи Учения не творят себе кумира. Они хорошо помнят и заключительные строки Л.В. в статье "Учителя": "Учитель - это прежде всего вечный ученик. Когда Учитель перестает быть учеником, он перестает быть Учителем". Именно в этом сила духа Л.В. Она, начав свою жизнь, как и Петр Великий с "потешных игр", увлекавших ее мысль в иные миры, "прорубила окно", "окно" духовного знания, ведущего человечество к Свету, ведущего в Беспредельность, в Бессмертие...

Москва, май, 1996г.

"Сердце", 188

"Сердце", 258

Февраль 1992-го... Первые дни работы помощником Л.В.

Не первый месяц работал известный в творческих кругах художник, мастер своего дела, над созданием эмблемы Центра Рерихов. Но она так и не давалась ему. Проходил месяц, другой... И тогда мастер взмолился, и привел ... Маргариту. Она и продолжила дело.

И опять проходил месяц, другой, а ничего из предложенного ею не останавливало нашего внимания. Какие опять на то были причины, но все представленное ею было не то, и не то...

Но вот в один из дней она приносит нам еще несколько листов зарисовок и молча раскладывает их перед нами... Наши глаза с тревогой устремились на пляску знаков. Мое сердце сжалось от напряжения. Что, если опять мимо...

И вдруг, не сговариваясь, в едином порыве, мы с Л.В. скрестили наши пальцы, как шпаги, на одном... Сердце, держащее в своих объятиях Знак Вечности, Знак Матери Мира, Знак Триединства... Сердце и Триединство. Синтез ума и сердца, синтез духовности, как вестник грядущей эпохи, грядущей расы, ради которой трудились Учителя, ради которых создан этот Центр, "чтоб сердце было умным, а ум сердечным", - как любит говорить всегда Л.В.

"Видеть глазами сердца, слышать гул мира ушами сердца, прозреть будущее пониманием сердца, помнить прошлые накопления сердцем, потому на пути к Иерархии, на пути Великому служению, на пути общения синтез есть единый светлый путь сердца. Творчество высшее насыщается этим великим законом, ... серебряная нить соединения Учителя с учеником есть великий магнит сердца,... оно утверждает сущность эволюции", - с этих строк начинается "Сердце" в Учении "Живая Этика".

В своей жизни я особо ценю, так называемые, "нечаянные радости", "Его Величество случай". Он врывается в твою жизнь и открывает на нужной странице хранилище сердца - чашу накоплений. В Кольце Вечности в ней воедино текут события прошлого, настоящего и будущего.

О некоторых из них я и пишу в этой книге...

Я смотрю на фотографии, сделанные Райнхардом Рольфсом во время нашего пребывания в Германии, и они уносят меня туда, в тот день...

Проснулась я, наполненная предстоящей встречей с чем-то опять необычным и волнующим..

Поездка в Наумбург была запланирована нами еще в Москве - в величественный/готический собор одиннадцатого века, где стоят двенадцать скульптур основателей и учредителей этого Храма. В его центральном зале справа - держатели Чаши Грааля, ученики Великого Учителя Света маркграфиня Ута с прекрасным и печальным лицом, одной рукой придерживающая под фалдами плаща у самого сердца сокрытое от посторонних глаз Сокровище, а другой - закрывающая себя поднятым углом воротника от мощной фигуры ее супруга маркграфа Эккехарда... Напротив, сам скульптор, Герман, а рядом - его жена, вечно улыбающаяся Реглинда...

Копии этих скульптур вместе с другими копиями шедевров мирового классического искусства стоят в Москве в музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина со времен основателя этого музея и его директора, русского ученого и великого знатока античности И.В.Цветаева, отца гениальной поэтессы двадцатого века Марины Цветаевой.

Всю длинную дорогу в Наумбург у меня не проходило ощущение того, что нас с нетерпением "ждут". Нам приготовили встречу...

Когда мы переступили порог зала собора, Л.В. подошла к скульптуре Учителей, а я сразу же "примагнитилась" к алтарю, на котором лежал требник. Я взяла его в руки... Но тут меня тихо окликнула Л.В. У нее были глаза изумленного ребенка. Она молча указала на огромные неземного серебра сияния Круги, лежащие на каменном полу у самых ее ног...

- Я же говорила... Я же предупреждала, - запричитала я, вся охваченная неимоверным чувством радости...

После тщательного осмотра зала и изучения погодных условий ни у кого из нас пятерых уже не оставалось сомнения - откуда это Послание, этот Знак Триединства, Знак Священной Страны...

Несколько часов спустя, когда мы уже все осмотрели в соборе и вокруг него и направились к автомобилю, я побежала посмотреть, есть ли... Я остановилась на пороге зала и смотрела туда, где был Знак. Но там Его уже не было... Вдруг чья-то могучая рука сняла завесу с пространства и ... Они проявились! У самого Порога.

Потом пришли подробности... Герман, как две капли воды похожий на Л.В., и вечно улыбающаяся Реглинда...

И еще: памятник древнего зодчества и культуры - город Наумбург чудом уцелел во время второй мировой войны, рассказала Л.В. Историю спасения города от запланированного разрушения поведали ей немецкие друзья в ее первое знакомство, когда Германия была поделена еще на два противоположных лагеря. Мы же были в этом городе в 1994 году, в начале перестройки как в нашей стране, так и в их. И всему этому та и другая страна были обязаны последнему Генсеку СССР и первому президенту России М.С.Горбачеву. Его имя в Германии стало символом великодушия русского народа. С его именем связана и передача наследия Рерихов России.

"Надземное", 237

Л.В.Шапошникова, "У Порога Нового Мира"

События, с которых начинается этот рассказ, происходили накануне 1944 года. Года моего рождения...

Наступал Новый 1944 год. Война еще не закончилась. Она училась в девятом классе. Было обычное декабрьское утро. Она собиралась в школу, когда мама попросила ее после уроков зайти на почту и купить три новогодних открытки. Она так и сделала. Только вместо трех, купила четыре. "А почему бы и мне не поздравить одного хорошего человека с Новым годом?" Когда села за письменный стол, то почему-то ручка с чернилами так и зависла над открыткой невостребованная... Она положила открытку в школьную тетрадь и спрятала далеко в угол. Желание поздравить хорошего человека с Новым Годом ушло...

Шел 1995 год. Ей было уже много лет. Ее сверстники в это время сидят у телевизоров и вяжут чулки. Но к Л.В. это никакого отношения не имело. Цель ее жизни и смысл по-прежнему не утратили своего значения. Она знала, ради чего и кого стоит на посту руководителя общественной организации. Ее работоспособности и целеустремленности мог бы позавидовать каждый. И как бы ни пытались буйствовать годы и болезни в ее теле, это было бесполезно. Ничего не могло вывести ее из строя. Убрать ее с этого поста мог только сам Всевышний, сам ее породивший. Высокая мотивация, как принято сейчас выражаться, брала верх. Позади преподавательская деятельность в родных стенах МГУ. Она известна миру как ученый-востоковед, индолог, писатель. Она в числе первых, еще в том, ставшем историей, СССР получила писательскую премию имени Джавахарлала Неру, первого президента свободной Индии. В том далеком 1947 году Л.В. была в авангарде строителей моста будущего между Россией и Индией... Там и здесь ее знали как великого путешественника. Она одна прошла маршрут Центрально-Азиатской экспедиции* Рерихов по Сибири, Алтаю, Индии, Монголии, Тибету. За исключением Китая, закрытого в те годы на "железный занавес" из-за политических разногласий. Одна. Женщина. Часто без проводников, в сорокаградусный мороз по глубоким снегам Великих Гималаев. "Это очень все трудно, но зато как красиво!" - вписала мне Л.В. в 1992 году памятные строки на обложку альбома "Гималаи". Она прошла их и преодолела все на своем пути. Она ценой огромных усилий сумела привезти наследие великой семьи Рерихов на их Родину - в Россию, Москву. Создала, согласно завещанию Святослава Николаевича Рериха, общественный музей имени его отца - Николая Константиновича Рериха. Теперь преодолевает старания тех же клерков и высоких государственных мужей отобрать это наследие и сделать его государственным вопреки воли дарителя.

Вдобавок наша православная церковь устроила гонение на Рерихов, забыв главный постулат Христа - "не суди, и не судим будешь". Всякие невежды кураевы и недоумки шишкины-сенкевичи клевещут на них со всех сторон. Ну точь-в-точь повторяются времена принятия Нового Завета. И всему этому противостоит она и ее соратники - ученый и культурный мир всей планеты.

Во всем навороте этих страстей и коллизий, длящихся уже более шести лет, она успевает еще и творить. Одна за другой выходят ее книги. Под ее редакцией издается философское и художественное наследие семьи Рерихов, делаются доклады, проводятся научные международные конференции и пресс-конференции.

Она вплотную взялась за работу над трилогией "Великое путешествие", итогом ее паломничества по маршруту Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов. Первая книга - "Мастер" уже сдана в типографию. Вторая, вот уже отпечатанная машинисткой, лежит на столе, ждет своей очереди.

Она задержалась на мгновенье у окна. За ним буйно краснели ветки рябины, и в нежном золоте убранства стояли роскошные пышные клены... Восхитившись этой красотой, она села за письменный стол, заваленный ворохом бумаг, и поняла, что для дальнейшей работы ей просто необходимо расчистить жизненное пространство. Она решительно направилась в дальний угол комнаты, сняла с книжной полки давно лежавшие материалы. Из них выпала школьная тетрадь. Л.В. подняла ее и хотела было уже не глядя переложить в дугой угол, так подпирало время - через несколько дней будет проходить уже четвертая за историю Центра международная научно-общественная конференция, посвященная дню рождения Н.К.Рериха, прибудут гости со всех концов мира. Но щемящее чувство далекой юности взяло верх. Тем более, что школьная тетрадь по тем временам была явлением уникальным, в основном, в это военное время писали на чем придется - газетах, обрывках бумаг, на всем, что могло быть использовано для этой цели. Она быстро перелистала тетрадь. На пол выпала пожелтевшая от времени открытка. Подняла. Специфический запах бумаги прошлых лет вдруг ударил ей в лицо со всей остротой, и, как в кино, замелькали кадры прошлого, до мельчайших подробностей воскресив то декабрьское утро...

Она ясно увидела себя, сидящую за завтраком на кухне, маму, бабушку и отчетливо услышала тот утренний разговор... Потом, как ехала на трамвае из школы, и эту новогоднюю почтовую открытку, которую сейчас, спустя больше чем полвека, держит в руках. Пожелтевший, простой, плотноватый прямоугольник бумаги. На нем - Спасская башня Кремля. Слева- красной типографской краской "С Новым Годом, товарищи!" Ниже - Красная Звезда, внутри которой серп и молот - символ Союза пролетариата и крестьянства уже несуществующей страны Советов. И под ней - на красной, бегущей по бумаге ленте уже белой краской и крупно год - "1944".

Еще раз увидела себя, сидящей за письменным столом и парализованной непонятно откуда взявшейся силой, заставившей ее тогда застыть с ручкой в руке...

- Фантастика прямо! 1944-ый год! Как кстати. Да... случайностей в жизни не бывает, - произнесла она вслух. Села за письменный стол, рука сама потянулась за авторучкой. В графе "кому" написала: "Бибиковой Галине Ивановне". Дальше перевернула открытку и там, где положено, написала: "Л поздравляю тебя из далекого 1944-го года с наступающим твоим днем рождения! С Любовью".

Мы сидели с ней на скамейке в нашем парке, обласканные, вдруг прорезавшимися сквозь черные тучи, лучами солнца...

- Это я просила всех богов, уж если вы что-то можете, то сделайте так, чтобы хотя бы на время нашей встречи было солнце, - сказала она с гордостью большого ребенка.

- И я того же просила, - воскликнула я от радости, прижимая к груди дорогой для меня дар. Я обняла ее... И мы надолго замолчали. Открытка заставила уйти каждого из нас в свои воспоминания...

Передо мной промелькнула вся моя жизнь, связанная с этим таким дорогим и близким мне человеком, не всегда, к сожалению, знавшим, понимавшим и доверявшим мне, что и заставило меня, в итоге, уйти из Центра, чтобы дать ей возможность самой лицом к лицу увидеть всех и все своими глазами... Но, уйдя из Центра, мы не смогли уйти друг от друга. Наши отношения, сложившиеся в Кольце Вечности, оказались поверх всех событий, вылившихся на наши головы тяжелым испытанием...

Помню, как мне было трудно с ней и, мягко говоря, ее "взыскательным" коллективом, куда я пришла работать к ней помощником. Все ждали от меня какого-то чуда, как я сразу же освобожу ее от всех, как им, якобы, хотелось дел. Как же - я помощник! Претензии сыпались на мою голову из всех щелей прямо и косвенно. Выражали их жестами и репликами, а то и откровенно. Все ревниво наблюдали за нами и делали все, чтобы наши отношения не состоялись. За тридцать лет трудового стажа я привыкла к тому, что поначалу всегда трудно в новом коллективе. Но где бы я ни работала - в рабочих цехах Самары, редакциях ли многотиражных газет, на новостройках таких гигантов, как Волжский и Камский автомобильные объединения, издательском ли отделе министерства внешних экономических связей, везде оставляла о себе добрую память и прочное поле любви, которое-то и давало силы в трудные дни моей работы в Центре. И все равно, как бы я ни была готова к такому отношению "коллег", стало невыносимо трудно уже хотя бы потому, что Л.В. так и не смогла определиться с моими конкретными функциональными обязанностями, а только так, в общих словах, мол, жизнь покажет. И она показала. Предыдущий этап оказался кстати, и в моих руках, вдобавок, вскоре сосредоточилась экономическая и финансовая жизнь Центра. И это давало "коллегам" благодатный плацдарм для интриг...

Вот в один из таких трудных дней, когда я готова была уже на следующее утро объявить о своем уходе, я увидела во сне сцену из ранней юности Л.В., когда она в сорок первом году сбегала на войну защищать Родину...

Враг стоял всего в десяти километрах от Москвы, от Филей, где был ее дом. Она успела добраться до передовой линии фронта, подхватить выпавшую из рук убитого солдата винтовку и направить ее на врага...

Передо мной предстала сцена: комната, стол посредине и они все. Ее по одну сторону стола в боевой позе - правая нога вперед, в глазах несгибаемая вера в свою правоту и недоумение, разве она что сделала плохое? Что они все от нее хотят? А бабушка и мама, одна по правую от нее сторону, другая напротив, стояли и смотрели на это "явление", боясь шелохнуться. На их лицах были следы пережитых бессонных ночей и тревожных дней ожидания, радость встречи и внутренняя растерянность перед ее недетской ответственностью в дни смертельной для всех опасности. И столько было чувств в этих устремленных к ней лицах...

А у дверей комнаты с автоматом в руках с неподдельным живым интересом наблюдал эту сцену совсем еще молоденький солдатик с добрым и открытым лицом. Тот, кому было приказано конвоировать ее с передовой до самого дома...

Когда я проснулась, на сердце моем уже не было той тяжести и желания объявить о своем уходе. Я была уже сильна той помощью, которая пришла ко мне вместе с этим видением. Это было знание. Знание того, что никто, даже самые, казалось бы, близкие и родные ей люди не могут сделать за Л.В. того, что должна сделать только она сама. И никто другой, как бы кто того ни желал. Равно как и то, что как бы кто тебя ни любил, никто за тебя не сможет сделать того, что должен сделать только ты сам...

Когда, спустя какое-то время, я решилась и спросила Л.В.: "Сколько вам было лет, когда вы сбегали на войну?", она удивленно вскинула на меня брови и автоматически ответила: "Пятнадцать". Потом очнулась и спросила: "А вы откуда это знаете? Я же никому не рассказывала!" А потом сама же себе и ответила: "Впрочем, что это я спрашиваю, и так все ясно".

Спустя какое-то время, я опять "увидела" ее, но уже в пятилетнем возрасте. Она декламировала стихи собравшимся во дворе своего дома соседям...

Двор был большой и квадратный, соединял собой несколько домов. Недалеко от входной двери противоположного от меня дома стояла она. На ней было ситцевое платьишко с вырезом под горлышко, укороченным лифом и юбочкой "в татьяночку". Коротко стриженные волосики, четко очерченный забавный подбородок и сине-синие глаза. Она только что закончила декламацию и стояла смущенная. За деревянным, наспех сколоченным дворовым столиком сидели мужики и "резались" в домино. Я, еще молодая и стройная женщина, развешивала выстиранное белье, обратилась к присутствующим: "Давайте похлопаем девочке. Она так хорошо прочитала нам стихи!" А девочка засмущалась от этого еще больше, щечки ее заалели...

Очередной раз я "увидела" ее на вечеринке среди сверстников, танцующей в паре с...

- А я знаю, кто этот "хороший человек", которому ты хотела послать эту открытку, - сразу прервала я наше молчание. - Я видела, как ты танцевала с ним в паре в той новогодней вечеринке у кого-то из своих одноклассников на квартире... - Л.В. смотрела на меня строго-строго. А я продолжала, - Вам было так весело! Ты была такая смешная, все смотрела себе под ноги, заставляя их двигаться в такт музыке... Жаль... Это мешало тебе видеть сияющие глаза партнера. А высокий, худощавый молодой человек смотрел на тебя с восторгом большими светлыми глазами и умело вел, расчищая пространство локтями... Он был в темном костюме, светлой рубахе с выпущенным поверх пиджака воротником... Темно-русые, слегка волнистые волосы, закинутые назад, сбились на бок... Это был действительно хороший человек. Он был так горд, что хоть в этом имел преимущество перед тобой! Жаль, жаль, что ты не видела его в тот момент... Это он? - спросила я Л.В., прервав повествование.

- Да. Он.

- А как его звали?

- Это уже не имеет никакого значения, - сказала, поставив точку на этой теме.

Мы замолчали. По лицу ее пробежала тень горечи...

- Если бы ты знала, как мне порой бывает тяжело в этом моем скафандре, - словно вытаскивая свинец из груди, сказала она.

- Солнышко мое, время женщины пришло... И "окно в Европу" надо опять "прорубать топором", - горячо запричитала я. - Кто, если не ты? А судьба - приказ.

Мы опять замолчали. Мой взгляд остановился на открытке, заставившей перелистать в одно мгновенье столько страниц из нашей жизни. И я опять ушла в себя...

Да. Действительно. Ничего случайного в мире нет... Накануне сорок четвертого, года моего рождения, Л.В. уже шестым чувством узрела мой приход. А много-много позже и "увидела" меня за десять лет до нашей встречи. Вспомнить об этом ей помог один эпизод. Это было в самом начале нашей совместной работы. Я взяла ее руку в свою, чтобы посмотреть "контрактуру пальцев", профессиональное заболевание писателей.

- Какая у тебя прохладная ладонь, длинные пальцы.., только играть на пианино, - сказала она и вдруг как-то внезапно вспыхнула, как аленький цветочек зарумянилась... Я прочитала смущение на ее лице и почувствовала себя как-то неловко, может что не так сделала? Неловкость моя усилилась, когда в кабинет вошла наша бывшая сотрудница и как-то подозрительно посмотрела на нас. А на ее вопрос, когда продолжим заседание правления, Л.В. вдруг просит ее объявить о его переносе на следующий день... И в моем сердце поселяется сразу же ожидание чего-то долгожданного, необычного. Все оставшееся время до метро мы молчали... А потом, спустя некоторое время, она рассказала мне...

Это было в Сиккиме, в Дарджиллинге, весной восьмидесятого года... День был чудесный. Она только что закончила свое многолетнее путешествие по маршруту Центрально-Азиатской экспедиции и была очень довольна его результатами. Еще бы! Венцом ее путешествия оказалась встреча с одним из Учителей Страны Заповедной. И на этот раз Он рассказал ей об этой Стране. Вдобавок ей удалось наконец-то отснять самую священную гору Великих Гималаев - пятиглавую Канченджангу, которую Н.К.Рерих рисовал в своей жизни двадцать четыре раза, и последний - в 1944 году, за три года до своего ухода в мир иной... И вот, перебирая в памяти только что закончившуюся встречу с Учителем, она сидела в кресле своего гостиничного номера счастливая и довольная. И так в завершение всего этого замечательного путешествия ей захотелось еще принять и ванну, что она в изнеможении впала в дремоту... И "видит" ванную с зазывно плещущей у самых краев, отливающей голубизной теплой водой... Она уже почти расшнуровала ботинки, когда на пороге вдруг появилась я.

- Обувайся. Твой путь не закончен. Я поведу тебя к нашим родственникам, - сказала я ей и протянула руку.

Она безропотно повиновалась. Быстро зашнуровала ботинки. Протянула навстречу свою руку. Остро ощутила приятную прохладу, узкую длинную ладонь, и ... очнулась.

- Все было, как наяву, - пояснила она. - Подобное ощущение я испытала еще в одном сне, там я так крепко держала в руках сокровенные тетради, что когда очнулась, на подушечках пальцев остались следы от тиснения рисунка обложки тетрадей...

Тогда эта информация вернула меня к событиям дней, когда еще неизвестная мне Л.В. сидела в далекой и загадочной Индии, имении Святослава Николаевича Рериха и ценой невероятных усилий готовила к отправке в Россию бесценный дар - философское и культурное наследие семьи своих неоцененных еще миром по достоинству соотечественников, великих Учителей планеты - Рерихов. Я помню фразы, вынесенные мною из дневных видений: "А это письма Елены Ивановны к Николаю Константиновичу". В другой раз: "А это "Мир Огненный, часть четвертая". В этом физическом мире ни того, ни тем более другого я не читала и не держала в руках. Тем более "часть четвертая", сокрытая от нашей пятой, уходящей людской расы и предназначенная лишь для шестой. Вот тебе и "неизвестная", "Вся жизнь моя была залогом..."

Свалившийся на меня дар Л.В., как снежный ком, произвел обвал воспоминаний... Передо мной предстало очередное видение... Оно пришло ко мне 12 февраля восемьдесят восьмого и стало венцом осмысления моей дальнейшей жизненной программы... Годом раньше огненные строки "Год Агни Йоги. АУМ. Агни Йога. АУМ" взорвали пространство моей комнаты и сделали жизнь более осмысленной и невыразимо напряженной... Вот и теперь в том же пространстве, в правом углу, рядом с иконами возникла Голограмма. Так я назвала это видение. Серебристо-голубая объемная панорама с чудесным многоцветьем знаков, дающая знание о твоем месте в космическом пространстве... А в основании Голограммы лежали увесистые фолианты -знания, знания, знания... Рядом, по левую сторону, вдоль чуть ли не метровой по высоте Голограммы были расставлены вехи, обозначены лики. Один из них мне был уже знаком, и я уже расхлебывалась за счастье иметь эту встречу. А с другим - предстояло еще встретиться. И я с таким внутренним отчаянием и надеждой на обретение в этом лице верного и надежного друга зарисовала одним махом и написала: "буддийский лик". Потом пыталась определить пол, но так и не смогла и потому приписала недовольно: "нейтральное лицо". И только спустя много лет, когда я уже работала помощником Л.В., я вдруг узрела в этом лике... ее! Особенно когда она смеется, ну точь-в-точь, как на той Голограмме... В "Знаках Агни Йоги" я "наткнулась" потом на любопытнейший параграф, 216-й... В нем приводятся факты того, как человечество не умеет правильно использовать идущую из космоса энергию, как извращает сужденные ценности данной ему богами свободной волей. И еще было сказано, что "в середине нашего столетия из-за различных неусвоенных энергий люди снова будут метаться в ложных направлениях. И потому своевременно дать зрячим Знаки истинного пути. Пусть имеют время освоиться, помня о краткости сроков"...

"Дать... Знаки истинного пути..."

"Лопухиной"... услышала я однажды знакомый мне уже давно сокровенный Голос. Я застыла в напряжении, наполнившись содержанием, исходящим из этой единственной фразы. События, вложенные в нее, замелькали перед моими глазами... "Нет!" - горячо запротестовала я ... "Нет! Нет! Хватит! Сидоров с Балашовым уже "вытерли об меня ноги", Румянцева с Богуславским, теперь только Шапошниковой осталось! Нет! Нет! Нет!"

"Лопухиной"... услышала я опять на следующий день. Эмоциям места уже не оставалось. Наступило равновесие. Я, уже не колеблясь, пошла судьбе навстречу... Книга "Писатели Москвы" как-то сама оказалась в моих руках. Открылась прямо на фамилии "Шапошникова". Я позвонила. На том конце провода тут же взяли трубку. В ней раздался родной и красивый голос сильного духом человека... На следующий день ровно в двенадцать мы встретились. Наши ладони сомкнулись в рукопожатии, и мы долго не разжимали их, смотря друг другу в глаза, как давние-давние други... Конечно, тогда я не рассказала ей всего того, что предшествовало нашей встрече, чтобы не испугать ее и не попасть сразу же в разряд ненормальных. Все это было впереди. Но я к этому была уже готова. Знание - действительно сила...

Потом, позже в наших отношениях произошло еще одно очень интересное событие... Л.В. приехала из Нью-Йорка и привезла с собой ксерокопии позорного для Америки судебного процесса "Рерихи -Хорши", закончившегося узаконенной на суде века клеветой в адрес Учителей, Рерихов, потерей музея, огромного количества картин, написанных Рерихами за двадцать пять лет жизни, личных вещей и, главное - огромной тратой душевных сил, времени, и энергии... Я изъявила желание написать книгу об этой драме, о самом тяжелом периоде жизни Рерихов, предательстве "друзей". И когда Л.В. одобрила мое желание, я спросила ее, когда же мы все, наконец, увидим ее трилогию, венец ее путешествия по маршруту Рерихов? Она с горечью в сердце стала рассказывать, что у нее на это нет ни времени, ни средств: "Я работаю, как вол. Вся поглощена административной работой. Мои творческие силы уходят на проблемы совсем другого порядка: на ремонт разбитых унитазов, на возврат средств, промотанных моим бывшим заместителем. У меня нет ни помощника, ни заместителей". И вдруг "Кем-то" открывается мой рот, и "Кто-то" говорит за меня моим голосом: "Так и быть, когда наше министерство внешних экономических связей совсем развалится, берите меня своим помощником". Говорю, а у самой волосы дыбом встают от возмущения. Кто посмел так со мной обращаться? И почему именно помощником, а не заместителем, например? В то время на белом свете были две презираемых мною должности - помощника и торгового работника. Но! Было уже поздно. Л.В. тут же подхватила мое предложение и пошла в наступление: "А зачем ждать? Переходите сейчас". Так решился мой приход в Центр Рерихов. Правда, судьба дала нам еще не одно испытание на этом пути, но и они были устранены силой Того же Духа...

Так я оказалась помощником Людмилы Васильевны Шапошниковой, вице-президента Международного Центра Рерихов, директора музея имени Н.К.Рериха. А потом, в тяжелых для Центра обстоятельствах, приняла параллельно и руководство книжным салоном-магазином, единственным тогда для нас средством существования. За это время, с 1992 по 1995 годы, мы смогли выйти из разрухи, повысить сотрудникам Центра зарплату в три раза, на эти же средства стали издавать одну за другой книги серии "Малая Рериховская библиотека" и, главное, начали реставрацию усадьбы. Потом, через одного моего московского друга Николая С., с мятущейся в поисках истинного Света душой, пришли в Центр и меценаты, которые тоже оказались для нас всех не случайными людьми в цепочке событий того же Кольца Вечности. И когда придет время ставить памятники героям этого времени, то рядом с ними по праву будет стоять памятник и этой семье меценатов. Их вклад в дело Учителей велик. Решение о реставрации усадьбы Лопухиных и издание наследия Рерихов они приняли в самый тяжелый для общественной организации момент - в первые дни выхода предательского Постановления 1121...

Все эти знания вдвойне усилили мою ответственность за принятое ранее решение.

Да. Действительно ничего случайного в мире нет. И все, чему надо быть - непременно будет. Неотвратимо. Вот и наша встреча с Л.В. состоялась. Вот так жизнь творит обыкновенное чудо. Вот так, независимо друг от друга, каждый из нас делал одно дело, пока не пришло время воочию объединить наши усилия. И это короткое время нашей встречи было отведено Стражами Кармы, чтобы испить до дна каждому свою только одному ему налитую чашу, и никому кроме... В "Сердце" есть 562 параграф, который постоянно "возникал" перед моими глазами, пока не пришло время моего окончательного решения по уходу из Центра, и его смысл не встал передо мной "во весь рост": "Каждый полководец скажет, что лучше уклониться, чем принять поражение... Из той же бережности мы соединяем ядра сочетанных духов, чтобы этими взаимосоединенными усилиями не тяготить одного из воинов. Когда мы просим устремить все силы по одному направлению, это значит находиться, как лук, в напряжении... Кроме того, стражи Кармы знают течение закона... Сердце умеет самоустремляться к построению... разрушение не от сердца"...

Сердцем я никуда не ушла, "разрушение не от сердца". Но предоставила карме течь своим руслом. Никто не в состоянии сделать за другого то, что должен сделать он сам. И только сам.

"Судьба - приказ". Усадьба Лопухиных, цитадель Международного Центра Рерихов. Она была выбрана самой Л.В., и этот выбор наконец-то был одобрен Святославом Николаевичем Рерихом. Потом он был закреплен Постановлением Совета Министров и решением мэрии г.Москвы. Так окончательно решилась судьба наследия старших Рерихов. С.Н. уже не сомневался в том, что оно будет в надежном месте и надежных руках. В России. Туда, куда стремились всю свою жизнь его родители, где последние годы своей жизни жил брат, Юрий Николаевич, создавший мост, по которому Рерихи, в подтверждение неизбежности предначертанного, вернулись на Родину...

"Напряжение и воля духа приводят его к месту предназначенному. И выбор совершается не случайно, а по утвержденному магниту. Так дух привлекается на физическом плане тем же явлением магнита... Когда дух тысячелетиями знает, что зовет его магнит, то мышление являет только духоразумение"... Вот почему в пространстве моего дома прозвучал Голос Мастера: "Лопухиной".., вот почему Л.В. остановила свой выбор места для музея Рериха на усадьбе Лопухиных. Дух знал. "Судьба - приказ". Усадьба Лопухиных оказалась местом созидания, но и местом разрешения нас всех от бремени кармических коллизий. Усадьба Лопухиных, Международный Центр Рерихов стали местом сбора и отбора человеческих душ, могущих или не могущих идти в ногу с эволюцией, местом проверки на прочность и надежность, местом высочайшей активности действия главных космических законов - свободной воли и кармы, причинно-следственной связи человеческих судеб... Все мы являемся проводниками той или иной силы, в зависимости от того, какую ежеминутно выбираем.

И "волки" всех рангов и мастей - только испытание на нашем пути.

Я очнулась. Пред нами был квадрат божественной синевы неба. Ласковое солнце грело нас последними лучами и освещало всю прелесть осеннего убранства деревьев...

- Солнышко мое, - обратилась я к Л.В., прервав молчание. - А где находится твоя школа?

- У Киевского вокзала, - она помолчала, а потом, как бы нехотя, продолжила, - находилась. Так будет вернее...

- А что сейчас на этом месте? - не унималась я.

- Высотные дома.

- А что, разве она была такая дряхленькая? Насколько я помню, тогда все строили на века.

- Ты права. Это было огромное добротное четырехэтажное здание. Оно вдруг помешало проектировщикам сталинских времен в создании какой-то им только нужной "прямой"... Теперь этой школы и в помине нет... Как, впрочем, и дома Потаниных в Новочеркасске, где я родилась. Да-да, того самого Потанина... - Она помолчала немного, а потом продолжила: - И вообще, все идет, как надо. Следы моего пребывания на земле уничтожаются... Не смотри на меня с таким удивлением. Я просто вспомнила нашу беседу со Святославом Николаевичем в связи с моей жизнью и лишь цитирую его выражение: "Архат* проходит по жизни, как птица по небу, не оставляя следов".

- Совсем-совсем? - запротестовала я. - А как же его дела? -Дела - это дела...

- Слава Богу! - и я облегченно вздохнула, радостно обняв ее.

Мы возвращались домой. Солнце по-прежнему держало над нами "окно" божественной лазури прекрасного неба, обнадеживая на лучшие времена в нашей жизни...

29 сект. - 1 окт. 1995 г. Москва

- Мои предки ни перед кем не склоняли головы, даже перед царем! И я не буду! Честь имею! - гневно сверкнув глазами и, прищелкнув каблуками, как истинный кавалергард, сказала Л.В. Это было все в том же 1995 году ответом на мой вопрос, не идут ли в ее адрес угрозы в связи с судами за отмену пунктов Постановления 1121. В этих судах Центр выступает в качестве истца, а ответчик - правительство РФ.

- Идут, - и она рассказала мне...

Угрозы в ее адрес только за этот ноябрьский месяц прозвучали аж пять раз. Накануне заседания Президиума Высшего арбитражного суда раздался очередной телефонный звонок.

"- Не конопаться, бабка!" - противный мужской голос на том конце провода явно не знал с кем имеет дело." - Будешь конопатиться, под правую лопатку всажу три пули". - Я разозлилась еще и от его дурацкого "три пули". Почему "три"? И бросила ему в ответ: "Когда я тебя встречу, я набью тебе морду!" Пауза... Там оторопели. Видимо, не ожидали от "бабки" такого отпора. Я не стала ждать и положила трубку.

- Ну конечно же это черномординские прихвостни? - возмутилась я. - Они заглянули в твои анкетные данные и решили, что от одного их телефонного "разговора" "бабка" сковырнется с инфарктом? А тут - прокол, она еще и морду обещает набить.

Что это может быть так, я нисколечки не сомневалась. Я припомнила, как месяца два тому назад Л.В. задержала в своем кабинете здоровенного двадцатипятилетнего детину, пытавшегося в ее кратковременное отсутствие "обчистить" портфель. Он уже успел вытащить из него кошелек и при ее появлении швырнуть его в мусорную корзину. Увидев неожиданно быстро вернувшуюся в свой кабинет Л.В., он было кинулся ей наперерез, в надежде проскочить через вдруг появившуюся Л.В., но просчитался. Воришка не мог ожидать, что эта "без пяти минут" семидесятилетняя "бабка" устроит ему такой мощный заслон. Мало того, она перехватила его руки надежнее стальных полицейских скоб. Так и пришлось его сдать правоохранительным органам из рук в руки, как было ни жаль...

Мой вопрос заставил Л.В. вернуться к событиям тридцатилетней давности...

- В Мадрасе в 1965 году был жуткий погром, - стала рассказывать Л.В. - Учинили его националисты. Тогда был введен новый государственный язык - хинди вместо английского. И вся интеллигенция запротестовала. Под угрозой оказался ритм жизни страны внутри ее и за пределами. Началась страшная заваруха. Утром я как всегда побежала читать лекции в университет, хотя сторож колледжа, где я в это время жила, предупредил меня, что сегодня за ворота лучше не выходить. На улицах орудуют погромщики, натравленные националистами. Но не на ту напали. Я тем более поспешила. Мне еще и как историку и писателю все хотелось увидеть своими глазами. Я потом действительно описала это все в книге "Годы и дни Мадраса". Так вот... Вошла в подошедший автобус. Стою. Держусь за поручни. Въехали на мост. И тут-то все и началось! Вдоль всего моста стояли погромщики. Они с остервенением бросали в нас булыжниками. Представь себе беззащитных женщин, стариков и детей, едущих в автобусе утром каждый по своим делам. Хорошо, что салоны автобусов в Индии не застеклены. Так вот, те, кто стояли в проходе, сразу же легли на пол. Я осталась стоять. Моя честь не позволила унизиться перед ними даже ценой своей собственной жизни. Они меня не сломили. Когда я прошла к кабине водителя, то еще раз убедилась в преимуществе незастекленного салона. Лицо и руки водителя были порезаны разбитым стеклом. Но он не бросил руля, мужественно вел, не отдавая людей на растерзание толпы. Когда автобус преодолел мост, я не стала больше искушать судьбу. И правильно сделала. Впереди ждали очередные погромщики. Я побежала В университет через вокзал. И тут я увидела во всей "красе", что такое озверевшая толпа. Толпа с пустыми глазами. Зомби, выполняющие чей-то бесчеловечный приказ. Страшная и мерзкая биомасса, как ты любишь выражаться. И остановить ее можно было только пулями... Да, ты правильно говоришь - "по сознанию". Действовать по сознанию того, с кем имеешь дело, - Л.В. помолчала, потом прибавила весело: - Вот я и гаркнула в трубку тому мерзавцу... Впечатлило. Больше пока звонков не было.

Л.В. гостила у Святослава Николаевича Рериха и его жены Де-вики Рани Рерих в их бангалорском имении. Недалеко от них жил и живет по сей день Саи Баба, называющий себя аватаром и, якобы, воплощением аж самого Христа. Но бог ему судья.

В своих путешествиях по Индии Л.В. всегда интересовали странники, которые чаще всего оказывались с чистыми, по-детски наивными душами, несущими тяжкий крест "быть богами на земле". Она описала эти встречи в книгах из "второй своей жизни". Вот и теперь ей захотелось встретиться с этим нашумевшим в миру экстравагантностью своих выходок Саи Бабой и самой узреть воочию, что же конкретно представляет собой эта личность, называющая себя саньяси*. Что личность, то это бесспорно. Только какова степень высоты духа?

Встретиться с ним оказалось делом непростым. Люди месяцами осаждали его дом с этой единственной целью. Он принимал по своему выбору четырех собеседников и проводил с ними весь день. И тогда Девика предложила Л.В. свои услуги. Она сама, в отличие от супруга, была большой поклонницей Саи Бабы. Святослав же Николаевич называл его в узком кругу шарлатаном, хотя это не мешало им мирно жить и даже дружить. Но Л.В., поблагодарив, как всегда, предпочла встретиться с очередной мировой знаменитостью по единственно возможному для нее пути - "на общих основаниях"...

Когда она подошла к дому Саи Бабы, там его уже ожидала огромная толпа страждущих. И потому Л.В. поняла, что вряд ли ей удастся быть избранной, тем более, что позиция ее была абсолютно невыгодной - далеко от толпы и дома Саи Бабы. Так она и стояла в задумчивости в тени деревьев и ковыряла носком чапала рыжую землю, когда Саи Баба наконец-то разыскал ее. Чем он руководствовался в своем выборе, можно лишь догадываться... Смелый Саи Баба! И бедный Саи Баба!

Поединок был тяжел и изнурителен... Это был "марафонский забег" двух неординарных личностей в хорошей "спортивной" форме, но, мягко говоря, разных "весовых категориях"...

Саи Баба так и не смог обуздать свободолюбивый дух Л.В. Признав способности, она так и не признала в нем аватара и, тем более, воплощения Христа. И это сильно удручало Саи Бабу, привыкшего всех подчинять своей воле, к лести и рабскому поклонению невежд. "Невежество - есть ад", - говорится в Живой Этике. То же сказал присутствующим в августе 1996 года в Доме Дружбы на встрече со своими почитателями и Свами Локешварананда, руководитель института культуры миссии Рамакришны в Калькутте. А на вопрос: "Как вы относитесь к тому, что Саи Баба называет себя аватаром и воплощением Христа", Свами ответил просто: "Я всю свою жизнь иду единственно возможным для меня путем - преодолевая лестницу жизни ступенька за ступенькой, "ручками и ножками" и трудом своей души. И этот путь ничего общего не имеет ни с какой магией. Магия - это не мой путь". Все присутствующие в зале, аплодируя, встали в глубоком почтении к восьмидесятисемилетнему мудрецу из Индии. На протяжении всей своей жизни он активно участвовал и участвует в процессе формирования\духа человека во всех уголках земного шара. Десять лет подряд приезжает Свами в Россию и никогда не упускает возможности "посветить там, где темно".

Долго еще потом ломило затылок у Л.В. в награду "за инакомыслие", когда она, не оборачиваясь, уходила от Саи Бабы... Саи Бабе было невдомек, что Л.В. благодарна была ему за урок. Она училась у него, какой надо и какой не надо быть... Не соблазнила ее и предоставленная им легкая возможность владеть кольцом Нефертити, которое вдруг оказалось в ладони Саи Бабы, как доказательство его, якобы, всемогущества. Пройдет время, и она будет потом за это щедро вознаграждена Жизнью... И только слайд с физиономией мага, пришедший к нему тем же путем из того же пространства, она разрешила себе взять на память об этой встрече...

Нет и не будет другого пути для человека "в рай", как только своими "ручками и ножками и трудом души", как постоянно повторяли Рерихи. А то, что легко дается, то и не ценится ни в какие времена. Ну, например, чего стоят сегодняшние души "перелетных птиц", вдруг ставшие в одночасье, якобы, православными? Не они ли сейчас опять с той же силой, как и в те времена, отягощают Христа своим фарисейством? Не ими ли готовится Христу очередная Голгофа? Совсем недавно я оказалась в московском дворике красивейшей церкви Святого Николая Чудотворца в Пыжах - шедевра архитектурного зодчества пятнадцатого века. У меня была короткая деловая встреча. Выдернув из людской суеты, ноги сами привели нас под сень ее куполов. Во дворике мы не обнаружили ни одной лавочки, а сам дворик был мертвенно пуст. Мы уселись на бревнышках и, восхитившись зодчеством мастеров древности, я вытащила фотоаппарат. Мы недолго наслаждались красотой. И нам подошла служительница церкви с совсем не христианским лицом и стала требовать от нас, чтобы мы ушли со двора и не нарушали "их" порядки, что по циркуляру сегодняшнего патриарха Руси они выгоняют со двора всех "бомжей" и праздношатающихся. Это раз. Чтобы я прекратила фотографировать без разрешения "батюшки". Это два... Вот я и спросила служивую, из какого развенчанного райкома она вместе со своим "батюшкой" оказалась в этой божьей обители, где убогие, юродивые и калеки перехожие раньше были самыми желанными? Сегодня и в Оптиной Пустыне паломнику такая вот, в ответ на предложенную помощь, может сказать, что "это мне не выгодно, а это выгодно", будто ты пришла служить ей лично или этому пресловутому "батюшке".

"Церковность отошла от чистого Учения Христа,... осталась лишь оболочка, лишь мертвые догмы и ритуалы. Потому на смену этому тлению должна прийти возрожденная Церковь первых дней христианства. Можно было бы спросить Глав Церкви, почему они, представители светлого Учения Христа, допускают такие обоюдные поношения и раздоры? Каждый из них исключает другого. Каждая Церковь исключает другую. А кому другому, как не им, следовало бы сейчас объединиться и выказать великую просвещенность, планетную просвещенность, отсюда бы пришла и великая терпимость, вмещающая в себя все многообразные аспекты и проявления Всемогущего и Всепроникающего, Всезнающего и Вездесущего Божества, не исключающего из объятий своих ни единого сына, ни единого явления. Так наше Учение ничего не разрушает, никого не свергает, но зовет к очищению сердца и мышления. Но, конечно, невежество, будучи от тьмы, всегда с пеною у рта борется против Света. Ведь первый импульс дикаря - уничтожить или убить все непонятное ему. Нетерпимость - есть клеймо невежества. Вмещение - есть венец Великого Знания. По этим знакам и определяйте Ваших собеседников", - писала Е.И.Рерих в своих письмах.

Есть ли истинные служители Церкви Христовой у нас в стране? Без сомнения - есть. И без сомнения, им сейчас не менее тяжело, если не более, чем в худшие времена огульного тоталитаризма, поскольку тоталитаризм церковников еще страшнее... Но придет человек рано или поздно к пониманию истинной Христовой Церкви в своей измученной душе. И никакие чародеи и маги, никакие фарисеи на собьют его с пути.

Это был^август 1992-го в Юрмале, куда мы устремились с Л.В. в свой очередной отпуск.

Мы только что приехали из Болгарии. Командировка была напряженная. Прямо детектив, я бы сказала. Л.В. надо было выполнить поручение Святослава Николаевича Рериха, связанное с судьбой его картин и почти четырехсот картин отца, которые еще в конце семидесятых годов оказались в ведении министерства культуры. Их брали для выставки. Ее организовывала тогда член Политбюро, министр культуры, дочь руководителя социалистической Болгарии - Людмила Живкова. Читателю советской эпохи она, возможно, знакома по небольшой брошюре, вышедшей приложением к журналу "Огонек" в конце семидесятых годов стотысячным тиражом. Она называлась "По законам красоты". В ней Живкова изложила свой взгляд на культуру с позиции Живой Этики. Она была последовательницей Учения и сделала все для распространения этого знания среди народа. Она наметила обширную культурную программу. Так, 1978 год был объявлен в Болгарии годом Николая Константиновича Рериха, следующий -Леонардо да Винчи. Дальше - В.И.Ленина, Р.Тагора, Ломоносова, Гете, Яна Коменского, патриарха Ефтимия... Людмилой намечались ежегодные Международные детские Ассамблеи. Первая, летом 1979 года, собрала юных художников, композиторов, поэтов и певцов. Знамя Культуры, принесенное миру Николаем Константиновичем Рерихом, развевалось над головами юных дарований. Триединство Вечности, горевшее Аленьким цветочком на белом полотнище Знамени, символизировало "Единство. Творчество. Красоту". Оно было девизом Ассамблеи и его путеводной звездой. Живкова пламенно призывала юных избранников быть Творцами мира с большой буквы. Святослав Николаевич был избран Почетным академиком Национальной Академии художеств... Планы Живковой по возрождению самосознания болгарского народа через культ - "УР"- а шли навека... И это в то время, когда Болгария была полностью лишена какой-либо идеологической самостоятельности и шла в фарватере не лучших качеств тоталитарного режима страны Советов... Тогда Рерихи были далеко не в почете в своей родной стране. Ксерокопии книг Живой Этики ходили по Союзу под большим секретом, передавались от сердца к сердцу, а если попадали в руки агентам кагэбэ, изымались ими, а сами владельцы лишались гражданских прав, партийных билетов, должностей. Некоторые за "инакомыслие" досиживали свой срок в лагерях ГУЛАГа. И вот в такое-то время в Болгарии вдруг возникает оазис Культуры...

Чем дольше длились наши встречи с людьми, задействованными в этой запутанной и некрасивой истории с картинами, тем больше перед нами вырисовывалась яркая личность Людмилы Живковой. И та трагедия, которая завершила жизнь этого героического, на мой взгляд, человека. Я лишний раз убедилась в том, что инакомыслие душителями света не прощается даже сильным мира сего. Без сомнения, она увеличила "множество жертв" времен тоталитаризма... И до сих пор некоторые продолжают чернить ее в глазах болгарского народа... А Живая Этика была и будет врагом такого режима. Врагом всех тех, кто все светлые начинания человечества доводит до абсурда. Известные приемы мракобесов - внедряться во все светлое, чтобы вершить свои черные дела. Так и с Людмилой рядом были ее предатели и убийцы, которые при том мило ей улыбались, объяснялись в любви и преданности. Они полагали, что если тайное не стало явью, то их преступления так никто и не узнает. Но история пишется не только на страницах учебников. Есть другая история, которая оставляет свои письмена на скрижалях Акаши*. И против нее уже любые органы какой-либо власти просто бессильны. Это тот самый случай, как говорят в народе, когда правда в огне не горит и в воде не тонет, и рано или поздно, человек расплачивается за все...

Так в наше с вами время жила, работала, сеяла доброе и вечное Людмила Живкова. Святослав Николаевич Рерих с большой теплотой относился к Живковой, ценил ее деловые качества. Вот что писал он о ней в девятом номере журнала "Наука и религия" за 1987 год: "Как член правительства Болгарии Людмила Живкова многое сделала в области культурного строительства и сотрудничества. Изучала взгляды Николая Константиновича, Живую Этику. Мы с ней дружили, часто встречались, беседовали. Она была истинным лидером. К сожалению, когда уходят из жизни такие люди, останавливаются многие хорошие начинания. Но это временно, потому что основа хорошего дела остается. На смену приходят другие".

Приходят. Сегодня в Болгарии есть "Сдружение Рериха". Приезд Л.В. в эту страну ознаменовался официальным учреждением этого "Сдружения". Оно проходило в зале Союза писателей, который вместе с Союзом художников, туристическим союзом, журналом "Лада" и известными людьми из творческой интеллигенции Болгарии стал его учредителем. Сегодня "Сдружение" пытается преодолеть сопротивление уходящей Кали-юги и сеять доброе, вечное. Их борьба с действительностью выкристаллизовала его состав, убрала шоры с глаз и поставила перед фактом, давно известным в миру - "бог хорошо помогает тому, кто сам хорошо везет свой воз".

Рериховцы "Сдружения" приняли самое активное участие в наших проблемах и украсили досуг путешествием по своей стране.

Болгария сама по себе очень интересная страна с гостеприимным народом с открытым сердцем. Вдобавок, погода сопутствовала нашему приезду. Где мы только ни побывали! И, как всегда, Л.В. поражала всех нас своей неординарностью подхода к делу и глубиной проникновения в него...

На этот раз недалеко от местечка Гела на вершинах Родопских гор Л.В. обнаружила следы древнего святилища, где происходили таинственные мистерии... После быстрого и пытливого осмотра места она сразу же обратила наше внимание на огромный камень под нашими ногами с ложбинкой в центре... Здесь в далеком прошлом вершилась судьба людей. Величественный валун нависал одним концом над опоясывавшим его горным амфитеатром. А внизу, как часовые на посту, стояли высоченные многовековые сосны. Все хранило тайну прошлого...

Мощный голос Л.В., преодолев пространство, покатился по гранитной чаше амфитеатра, взвился к вдруг откуда-то нависшим над нами грозовым тучам и, десятикратно усиленный небесами, упал на нас, заставив содрогнуться, как и в те времена, завершая сакральность действа...

Картина, возникшая перед нашими глазами, была настолько яркой и впечатляющей, что у Ирины Виноградовой тут же отлились строки:

Одежды белой распрямив крыла,

Подобно птице легкой ты плыла

В тумане предрассветном пред народом...

В великом храме девственной природы

На фоне неприступных гор

Свершался судьбоносный приговор.

Твоих волос струистая волна

Искрилась золотом небесного огня...

Змеистый обруч - посвященья дар

Привычно усмирял души пожар.

Пьет воздух жадно хищная ноздря...

Толпа томится ужасом не зря...

Потухло звездное мерцанье.

Луч солнца возжигает прорицанье.

И вот течет по камню кровь лозы...

Слышны раскаты бешеной грозы,

Несущие в порывах ветра бурю,

Виденье битвы, смертный стон,

И вековечное забвенье...

Все пронеслось в одно мгновенье.

И потрясенная толпа,

Священным ужасом полна,

Упала под стрелою взгляда...

Ты улыбнулась им в награду,

Так сладко, властно ввысь звала,

И эхо вторило: "Гел-ла!"

А по дороге к сакральному камню, среди гряды плоских каменных глыб, уходящих глубоко в землю, Л.В. обнаружила следы пребывания певца древности Орфея. Того самого Орфея, что наделен был беспредельной силой искусства, способной покорять не только людей и зверей, но и богов.

Рука Л.В. чутьем слепого прошлась по гранитному камню, безошибочно определив его уникальность. Она остановилась возле него, бережно и неспешно сняла с гранита наросты времени, и перед нами предстала выдолбленная в камне картина. На ней был изображен парящий в пространстве Орфей в окружении животных... Без сомнения, горный амфитеатр служил не только местом прорицаний. Это было и местом, откуда Орфей лил свои божественные звуки свирели, услаждая пением все живое...

Среди болгарского народа бытует легенда, что божественный певец родился именно в этом месте, здесь воспел Любовь и здесь, под градом камней вакханок, жестоко отомстивших ему за верность своей юной и прекрасной Эвридике, рано ушедшей в мир иной, закончил земное существование, перейдя в вечность...

Не обошлось и без визита к легендарной провидице Ванге, после чего Л.В. впала в глубокую задумчивость. Она поделилась своими горестными размышлениями с некоторыми служителями культуры этой страны. Как помочь Ванге? Ванга, к которой все шли за помощью, сама нуждалась в ней! Такой дар земли, такое достояние планеты безжалостно эксплуатируется государством! "Опричники" беззастенчиво обирали всех и прежде всего государство, вынуждая ее принимать всех без выбора за две отведенных на каждого минуты! Разве не поработили ее гордый дух, навязав режим, убивающий все живое в человеке?

- Браво, сестра! - ликующе воскликнула при встрече Ванга, крепко сцепив руки с руками Л.В., гордо подняв свою величественную голову с глазницами белого мрамора, оттого еще больше подчеркивающими скульптурность ее лица. Она так и не отнимала своих рук от рук Л.В. до самого конца... Так и запечатлел этот момент наш фотограф, который чуть не лишился дара речи, когда я скомандовала ему: "Снимай, пока опричники не видят!"

Мы пришли к ней обычным путем, безо всякого земного протеже, рассчитывая лишь на силу интуиции Ванги и ее Золотого Всадника, которые пробьют стену, воздвигнутую государством между ней и желающим коснуться провидицы... Так все и вышло. И когда "опричники" пытались налететь на Л.В., мол, ваше время истекло, Ванга вскинула им наперерез свою руку в царственном повелевающем жесте и гневно воскликнула: "Оставьте нас! Они мне интересны!"

Разговор шел о Рерихах, о трудностях, связанных с усадьбой, и сегодняшних темных силах, пытавшихся отобрать ее у общественной организации... Ванга подтвердила, что справедливость восторжествует, и все встанет на свои места, "просто еще не пришло время. Скоро явятся наши силы. Наберитесь терпения. Не теряйте надежды. Будущее - за Россией", добавила она. А когда Л.В. простилась, отказавшись продолжить общение уже у нее дома, Ванга долго не могла успокоиться. Она долго вслед сестре сокрушенно качала головой, всплескивала руками и все била и била ими себя по коленям, причитая, в предвосхищении будущих событий в судьбе сестры...

Тогда на один из поставленных Л.В. вопросов Ванга ответила как-то странно, как сочла Л.В. Ей показалось, что Ванга просто не поняла ее. И только когда пришло время, и все события свершились, мы вспомнили ответ Ванги, и все сразу встало на свои места. Просто тогда, за два с лишним года, Ванга уже знала, что с уходом в мир иной Святослава Николаевича Рериха, будет попрана его воля и свершится надругательство над его завещанием. Черные силы воспрепятствуют его захоронению в России. Но...

- Придет время, и он выйдет из под земли.., - сказала тогда Ван-га.

Жизнь уже подтвердила одно Ее пророчество. Подтвердит и другое. И придет время, когда из ущелья Снежных Гор появится Белый Конь, осторожно ступающий под тяжестью ноши. На седле у него вместо всадника будет сиять Аленький Цветочек - заветный Камень Чинтамани, Камень Счастья. И заживут тогда вместе с Россией все народы на планете в благоденствии, мире и согласии...

А пока мы жили еще в это время, время конца века зла и начала века Сатьи, века Света, Добра. Но, как и положено злу, оно еще долго будет упираться, не сдавая своих позиций, понимая, что битва идет не на жизнь, а на смерть. Вот в это-то время мы и попали в Болгарию, в это же время мы возвратились домой, в Россию. И в то же время отдыхали в Юрмале. Купались в последних лучах уходящего Балтийского лета. Чайки с оглушительным криком встречали нас на берегу, хорошо зная, что мы несем с собою хлеб. Они на лету отнимали куски друг у друга и стремительно выруливали на новый заход, пикируя менее проворных своих сородичей. Зрелище доставляло нам большое удовольствие. А продолжительные прогулки вдоль моря вообще оказались чудодейственными, несмотря на завершение летних дней. Но это нас нисколечко не огорчало, особенно меня. В гостиничном номере Л.В. ждала работа над вторым томом трилогии "Великое путешествие", а меня - возможность наконец-то ее прочесть.

- Я не поверю, если ты скажешь, что ничего необычного с тобой в путешествии не случалось. Сама цель его уже несла в себе столько необычного..! - завела я разговор с Л.В. после того, как каждой клеточкой своего сердца, я ощутила что в рукописи не хватает чего-то очень главного и интересного. Вдобавок, моя память донесла обрывочный рассказ Л.В. на одном из коллективных чаепитий, как она однажды, во время путешествия по маршруту Рерихов, сошла с него, чтобы обследовать складки горной местности в поисках мифических нагов. Но так выбилась из сил, превозмогая бездорожье, что решила навсегда лечь в этот сверкающий серебром снег - чем не погребальный саван!

- Было это, - неохотно оторвавшись от дела, начала Л.В., - в западной части Большого Гималайского хребта под названием Бхадрава, самом загадочном районе Великих Гималаев...

В Индии была зима, и Л.В. выбилась из сил, преодолевая глубокий пушистый снег... Голова гудела от неимоверного напряжения. День был солнечный. Внизу текла звенящая льдом река, разрывая снежные Гималаи. На противоположном склоне стоял древний храм. "Место божественное, можно и помереть", - решила она про себя и упала в изнеможении...

Да-а! Дорогого стоили жители, хранящие легенды о существовании нагов, хранителей древней мудрости, сапфировых рудников, где добывали чудодейственные камни, служащие отличительным знаком высшей мудрости человека. Это знание строго охранялось богами.

Она лежала в пушистом снегу и, уходя в небытие, решила про себя, что поднять ее теперь может только сам наг. И тут же сознание перенесло ее в налетевший откуда-то вихрь. Она оказалась в туче темно-серых химер, похожих на огромных летучих мышей с немыслимо страшными рожами. Они летали вокруг нее, цепляли крылами, пытались разорвать противными клювами, зловеще шипели, преграждая путь. Они мучили ее. Но Л.В. упрямо продвигалась, бесстрашно отмахиваясь от этой мерзости... И уже совсем было выбилась из сил, когда вдруг ее взору предстала прекрасная пантера, отливающая своей холеной антрацитового цвета шкурой... Она царственно полулежала на деревянном постаменте в виде резной чаши и смотрела на нее своими янтарными глазами. "Оставьте ее", - сказала она глубоким бархатным голосом: "Пусть идет. Она заслужила это"...

И сразу все исчезло в один миг. Окончательно к сознанию ее вернул чей-то голос...

- Кто ты? - услышала она, не понимая, где находится, в том или уже ином мире.

- А ты кто?

- Я - наг, - услышала в ответ.

- Я сразу же катапультировала, совершенно забыв, что еще недавно собиралась умирать. Передо мной стоял молодой мужчина. "Наг" с большим любопытством и недоумением рассматривал меня. Увидеть в это время года в этих местах какого-либо человека, а уж тем более русского, было равносильно встрече с инопланетянами. Он повел меня в свое селение, лежащее в складке гор, замумифицированное от бренности времени. Оно не коснулось его, - продолжила рассказ Л.В.

"Считайте, что вы посетили один из обширнейших залов Гималайского музея, освещенного факелом Великой преемственности", -скажет ей потом Учитель...

Когда на следующий день этот спаситель повел ее к древнему храму нагов, то перед входом в него Л.В. увидела ту самую прекрасную пантеру. Она грациозно лежала на точь-в-точь таком же деревянном постаменте в виде резной чаши и пристально взирала на Л.В. такими же живыми янтарными глазами. Она была хранительницей тайн нагов...

- Так почему же ты не внесла этот рассказ в свою книгу? Почему там нет прекрасной Багиры?

- Я не хочу походить на прочих, которые высасывают из пальца несуществующее и так завоевывают невежественного читателя. Мне не нужен такой авторитет.

- Я целиком разделяю с тобой эту точку зрения. Но ты же "не высасываешь". Здесь совсем другое. Здесь реальный факт неотъемлемости существования тонкого и земного миров. Здесь прекрасная иллюстрация того, что все вершится сначала в духе, в мире тонких энергий силою мысли сердца. И что это такое - Тонкий Мир!

- Как я могу это доказать?.

- Кому? Невеждам? А надо ли им это доказывать? И вообще, разве можно кому-то что-то доказать?.. И потом, "эти" всегда все могут очернить. Я помню уроки своей жизни, когда моя свекровь устраивала очередную обструкцию, меня же и "убеждала", что я не Галя, а верблюд двугорбый, да так красноречиво! Смотрит на меня огромными глазами небесной голубизны. На прекрасной головке благородный венчик седых волос. Сама Фемида! У меня в такие минуты от безысходности волосы поднимались дыбом, поскольку я ловила себя на мысли, что я верю ей, что меня действительно зовут не Галей. И думала в ужасе, а как же быть другим? Феноменально! Немудрено, что даже моя родная мать и старшая сестра безоговорочно верили ей в такие минуты... Но я сейчас хочу отстоять другое. Право на истину, право знания неотрывности существования человека в Мире Тонком и мире земном. Здесь в твоей книге исчез божий дар, ярчайший пример того, как все устремления, весь труд души реализуется на земном плане "ручками и ножками". Именно твой дух оказался победителем в схватке с химерами, в схватке с самой хозяйкой и хранительницей царства нагов - Багирой. А расчеты на "некоторых" не должны обеднять повествования, - сурово накинулась я на Л.В., не знающую, что со мной делать, и оттого обескураженную моим натиском.

Утром я еще не очнулась ото сна, как перед моим взором возникла прекрасная царственная Багира. Она грациозно встала со своего резного постамента, потупив ярко-желтые янтарные глаза, низко склонила передо мной свою величественную голову...

- Лев! Лев! Тебе привет от Багиры! - воскликнула я, тормоша еще спящую Л.В. - Дай мне обещание, что ты внесешь этот рассказ в свою книгу!

Л.В. долго соображала спросонья, что же со мной делать...

- Но это все в моих дневниковых записях. Их нужно еще найти. А ты знаешь, сколько я их привезла с маршрута? Где я возьму столько времени, чтобы во всем этом копаться?

- Я это сделаю сама и с большим удовольствием, - не уступала я.

- Ага ! И накопаешь у меня еще целую кучу такого материала... Нет уж. Я сама.

- Но ты же рассказала мне сейчас, как было, вот так и напиши.

- Нет. Если писать, то так, чтобы ничего не было упущено.

- Но это все равно лучше, чем совсем не писать!

- Ну что ты ко мне пристала. До издания этой книги еще очень далеко. Она вот уже лежит целых десять лет невостребованная. Когда в издательстве ее прочли, то такую рецензию дали... У всех редакторов, воспитанных на советском материализме, одномерное мышление. Так что так.

- Но времена изменились.

- Да. Но трилогия к тому же требует огромных денежных вложений. Я только одних слайдов привезла с Гималайского маршрута более пяти тысяч. Представляешь, что это такое? А без них книга не может быть полноценной. Согласна?

- На сто процентов. И знаю, что эта трилогия обязательно будет опубликована. Так что обещай мне, что внесешь Багиру.

- Хорошо. Только отстань.

- Имей ввиду, я постоянно буду напоминать тебе о твоем обещании.

Л.В. рассмеялась в ответ. Я почувствовала в этом смехе отсутствие надежд для себя и Багиры... Стало как-то неуютно. Ну почему надо писать такую удивительную книгу для "тех", а не для "этих"?

Потом, уже в Светлогорске, два года спустя, когда шла окончательная правка второй книги трилогии, а первая книга уже была сдана в типографию, у меня произошло очередное разногласие с автором. Она, к моему ужасу, выбрала из нее встречи с Учителем Страны Заповедной... Они войдут лишь в третью книгу трилогии "Великое Путешествие", полностью посвященную беседам с Учителями. Может быть, я действительно, как тот киргиз в степи, что вижу, о том и пою, но я долго настаивала на том, чтобы она не выкидывала "слов из песни". И оставила во второй книге хотя бы следы этих встреч. Но мои жаркие доводы только еще больше укрепили в ней решимость сделать все по-своему... Правильно про нее сказал Учитель: "Вы, как всегда, неизменны". И это, конечно же, хорошо, когда касается выбора вечного. Но мне просто искренне жаль читателя, который долго будет ждать третьей книги трилогии, одной из самых интересных ее частей. Самой интересной части, реально существующей Высокой Духом Жизни на земле, чтобы понять, как многое нам следует изменить в своем мышлении, чтобы наконец стать людьми...

Из Обращения Учителя к участникам международной
общественно-научной конференции, посвященной
шестидесятилетию Пакта Рериха.
Москва, 8 октября 1995 г.

Я все же не могу удержаться и привожу рассказы Л.В. о встречах с Учителем Страны Заповедной. Они оставили в моей памяти глубокий след и потрясли величием духа этого Колосса, жертвенностью во имя спасения человечества планеты, терпеливостью общения с путником, прекрасно понимая, как трудно Л.В. с ее кипучим духом, находящимся в земном "скафандре", выдержать общение с Ним в относительном равновесии. И, вместе с тем, разговор богочеловека с Л.В. шел, можно сказать, на равных.

Повествование составлено мною из устных рассказов Л.В. и по выборкам из ее третьей, заключительной книги трилогии "Великое путешествие". Факт встречи путника с Великим Махатмой сам по себе очень интересен и говорит о неординарности нашей современницы, не случайно поставленной у нас на Планете во главе дела Учителей.

Первая встреча с Учителем произошла в Ладаке. Она заканчивала съемки Великого Гималайсого хребта в районе ледника Сток. Было холодно. Руки коченели. Она только что уложила все снаряжение в сумку, когда появился, так называемый, служка и пригласил идти за ним к Большому Ламе. Но не тут-то было! На вопрос, кто этот Большой Лама, служка ничего больше не прибавил, чем и рассердил Л.В. до такой степени, что она пригрозила ему послать его ламу вместе со служкой куда подальше, если он не скажет толком, кто ее ждет. Но..! Тем не менее, "почему-то" повиновалась. Пройдя лабиринтами узких городских улочек, освещенных ущербной и холодной луной, они поднялись куда-то в гору, где стояли дома, похожие на крепости. У одной из таких крепостей они остановились у красивой, резной, ярко-красной с зеленым орнаментом двери. Сложными переходами лестничных маршей они поднялись вверх, пересекли зал. Ладакец толкнул дверь, и они перешагнули высокий порог. Ступили на толстый и пушистый ковер, в котором ноги просто утопали. Перед ней предстала большая и теплая светлица, освещенная яркими светильниками, горящими в одном из углов. В комнате стоял тонкий аромат свежести альпийских лугов, поверх которого пробивался еще более тонкий аромат роз. В глаза бросились старинные танки, развешанные по стенам, а перед резным алтарем стояла изящной работы статуэтка Будды, сделанная из бронзы. Перед ней и курились ароматические палочки. За низким ажурным столом, расписанным зелено-золотыми драконами, сидел Он... Я не буду досконально описывать Его портрет, поскольку это не я была приглашена к нему в гости. Все это вы найдете в книге Л.В. Одно точно - что Он был высок и величественен, с лучистым взором светлых глаз и слегка смуглой кожей лица, которое мягкими волнами обрамляли темно-каштановые волосы. "Пожалуй, Он был красив", - так скромно отметила про себя Л.В.

Она поприветствовала Его на урду, Он ответил ей по-английски.

- Как вас зовут? - обратилась к нему Л.В.

"- Это не имеет значения, - ответил Он. Его голос был мягким, с глубокими и богатыми оттенками. - Наши имена - это только знаки. А знаки меняются.

Кажется, я стала понимать, кто передо мной, но еще до конца не верила тому. Разве можно было надеяться на такую встречу?

- Можно, - прямо ответил Он на мой внутренний голос. - Можно надеяться. Если эта встреча происходит, то ничего удивительного в этом нет. - И улыбнулся. Улыбка по-особому озарила его лицо, и оно стало совсем молодым и даже немного озорным.

В комнату вошла тоненькая и стройная девушка в старинном ладакском костюме. Тяжелый перак, шитый бирюзой, оттягивал ее голову назад, и от этого лицо делалось чуть высокомерным. Она поставила на столик с драконами расписную пиалу с горячей ладакской тупой.

- Ешьте, - сказал Он мне.

- А Вы?

- Я уже поел. А вы работали весь день и голодны. Ешьте. Я подожду...

- А теперь слушайте. Представьте, что я волшебник... У вас есть сказка, дровосек встречает волшебника в лесу, и тот дарит ему исполнение трех желаний. Задача состоит в том, чтобы правильно выбрать три желания.

Я насторожилась. Хорошенькое дельце! Кому это удавалось? Все было не так просто!

- Но ваша задача не такая сложная, - улыбнулся Лама моим мыслям. Мы отбросим сейчас желания. Свои желания человек должен выполнять сам и не ждать добрых волшебников. Сейчас нужна помощь того, кто знает больше вас и больше ваших коллег. Я не буду объяснять, почему только три вопроса мы с вами можем обсудить. Вы готовы?

Готова ли я? Да у меня тысяча и один вопрос! И я рисковала оказаться в положении дровосека! И вдруг неожиданно для себя я сказала:

- Вопрос первый. Про Атлантиду.

В ответ Лама заразительно рассмеялся, да так, что мгновение - и я тоже бы засмеялась, как и Он. Таким образом, мы прохохотали бы весь первый вопрос. Чтобы этого не случилось, я решила обидеться. Но ничего из этого не получалось. Смех у Ламы был не обидный, а какой-то добрый. Наконец, Лама вытер выступившие от смеха слезы и воскликнул:

- Нет, вы неисправимы! Просто неисправимы !"

(Обратите внимание, читатель, так можно сказать только очень давно и хорошо известному тебе человеку!)

" - Но разве я задала Вам смешной вопрос?

- Нет! Сам вопрос серьезный. Но вы его так смешно сформулировали, как формулируют только дети или европейцы. Что, впрочем, одно и то же... Я вас откорректирую... Теперь слушайте и не перебивайте. Все вопросы зададите в конце. Не удивляйтесь, что я начну не так, как вы предполагаете... Вы читали Сенеку?

-Нет.

- Но, что он жил в первом веке, знаете? Я кивнула.

- У Сенеки есть такие строки:

"Промчатся годы и через много веков

Океан разрушит оковы вещей,

И огромная явится взорам земля,

И новые Тифис откроет моря".

Это похоже на пророчество, не правда ли? Но это знание. Знание закономерностей развития Вселенной, нашей солнечной системы, Земли и человека... Мы заинтересованы в том, чтобы как можно скорее приблизить эпоху просвещенного человечества, которое бы владело тайнами законов природы, знало бы свое прошлое".

В ответ на резкое замечание Учителя в адрес ученых, пренебрегающих знанием Востока, Л.В. возразила:

"Есть такие ученые, как Циолковский, Нильс Бор, Вернадский, Вавилов и еще другие, которые не проходили мимо того, что дал Восток.

- Таких ученых можно перечислить по пальцам. Они, к сожалению, пока не меняют общей тенденции, существующей на Западе.

- Без прошлого нет будущего, - продолжила Л.В. начатый Учителем острый разговор.

- Да. Но не всякое прошлое служит будущему. Войны, разрушения, что из этого может служить будущему?

- Опыт. Даже отрицательный опыт есть опыт. Опыт войн дает опыт мира. Без мира не будет будущего, особенно сейчас.

Из под полуопущенных глаз Ламы сверкнул взгляд, зоркий и быстрый, как молния.

- А вы диалектик. И неплохой, - мягко засмеялся Он. - Вы только не учли одного, что с этим отрицательным опытом можно взять и войну в будущее. Тем более, что охотники повторять отрицательный опыт всегда находятся. Как удержать в памяти людей страшные мгновения отрицательного опыта? Как отделить одно от другого? На это не так просто ответить. Я знаю, вы - востоковед. Осмысливание прошлого в постоянной связи с настоящим и будущим помогает правильно оценить опыт. Но перейдем к основному вопросу - "Про Атлантиду".

Л.В. схватилась за ручку, блокнот, но Лама предостерегающим жестом сказал:

- Не надо. На этот раз вам все это не нужно. Все останется у вас в памяти".

Когда, после многочасового общения с Учителем, она отправилась в гостиницу, наступало утро. Она шла по улице и шестым чувством вдруг ощутила пронизывающий холод, зябко поежилась и поняла, что неспроста. Руки ее были без перчаток. Она оставила их там, у Учителя. Подосадовала на себя, на трудности, которые ее ожидают в связи с этим в работе при такой погоде... Но когда пришла в свой номер, то первое, что увидела, это перчатки, аккуратно лежащие на тумбочке, целые и невредимые...

Когда утром Л.В. села за путевой дневник, то ничего из рассказа Высокого Ламы не было упущено. "Все" действительно осталось...

Их связь ушла в века... "Я знаю - вы востоковед"... "Вы, как всегда"...

Было уже темно, когда Л.В. возвращалась в свою гостиницу имени Богини Полной Луны. Название гостиницы очень хорошо увязывается с началом волшебной сказки...

На небе от этой Богини был лишь тонкий голубой серпик. Какое-то наваждение взяло ее в свой плен, в трех шагах от гостиницы она не смогла найти дороги. Она тыкалась то в один проход, то другой. Но все напрасно. Казалось, что она была замурована заживо в каменном квадрате городской площади. Улицы к тому времени опустели, как по мановению чьей-то волшебной палочки. Ни звука и ни какого-либо признака живой души. Все в один момент погрузилось в ночь. В изнеможении и острой обиде на всех жителей этого города она села на камни, надеясь теперь лишь на чудо...

Оно не заставило себя долго ждать. Л.В. услышала цокот лошадиных копыт... Когда лошадь приблизилась к ней, она, как тигр, катапультировала с места и резко схватив коня за уздцы, в гневе выкрикнула всаднику чуть ли не в лицо:

"- Где выход?

- Там, где человек его ищет. Если же он сидит посредине площади на камне, то вряд ли его найдет. - Голос был знаком... Это был Он".

Так состоялась их вторая встреча. Тему предложил Сам. "Наги". То, что так давно интересовало Л.В. и мучило множеством неясного. Но вздорное настроение Л.В., появившееся в результате нелепого на ее взгляд "плена" и не менее нелепого нападения на Учителя, еще долго не улетучивалось. Даже горячий чай и вкусный плов, которым их с Большим Ламой накормили в башне, где Он остановился, не сняли его. Ей хотелось порой в чем-то уличить Его, поймать на неточности. Но Учитель терпеливо ждал, продолжая спокойно разговаривать с ней...

"- Дайте своей душе открыться, не мешайте ей, - сказал Он.

"Моя душа, что хочу, то и делаю," - подумала она про себя упрямо.

- Ну уж это совсем не годится, - вслух устало произнес Лама с укором. - Так думать нельзя. Впрочем, это действительно ваше дело. А сейчас поговорим о другом. О нагах, например".

У Него было совсем мало времени. Утром Учитель должен был снова уйти дальше... И потому Он сказал ей:

"- Не будем тратить время на вопросы и ответы и бесполезные дискуссии. Слушайте и вникайте.

- Но мне многое неясно, - сказала я.

- Не тревожьтесь, пожалуйста. - Голос Ламы был строг, как и глаза, глядящие на меня. Они смотрели уже без улыбки. - Когда количество мудро выдается соизмеримо воспринимающими, оно неизбежно переходит в качество знания. Но когда возникает это качество, Я сказать вам не могу. Этот процесс индивидуальный и протекает у каждого по-разному.

- Но кто может определить эту соизмеримость? - не унималась я.

- Вы неисправимы. - В голосе Ламы послышались стальные нотки, а в глазах сверкнуло нечто, подобное молнии. Атмосфера явно сгущалась. В воздухе запахло грозой".

Так последовательно, точно и беспристрастно, не пощадив себя, описала начало второй встречи Л.В. в своей трилогии "Великое путешествие".

Я читала и слушала, а сама все больше и больше проникалась сознанием в проблему "человечества". И опять с грустью констатировала факт невежественного уровня нашего знания и почти полное отсутствие этики и взаимопонимания... И еще раз осознавала то, что никто не может сделать за тебя то, что должен сделать только ты сам. Иначе зачем ты пришел в этот мир. Вон как Учитель, Он не "просветлял" Л.В. в обычном понимании этого слова основной массой рериховцев. Он вовлекал Л.В. в борьбу с самой собой. Да. Гнев Учителя проскальзывал. Но созидательный. Умение вовремя создать ускорение роста сознания и "вскрыть нарыв" в душе человека связано с большой Любовью к нему. Это под силу лишь сильному духом. Часто ли сразу понимается такая помощь? Нет. И еще раз нет. Хорошо, если ты хотя бы потом с признательностью вспомнишь этот поворотный, возможно, момент в твоей жизни, когда тебе "ставили диагноз" и вскрывали этот "гнойник". Больно? Да. Больно. Но оздоровляюще! И этот урок Учителя Л.В. запомнит на всю жизнь. Она пронесет эту мудрость так же, не заботясь о дешевом популизме, жертвуя порой формой во имя справедливости содержимого, точности его выражения. Я знаю сколько обожженных резкостью суждения Л.В. отскочили в объятия тьмы... Но когда прозрение приходило, и я видела ее, сияющую, в объятиях еще недавнего противника, спрашивала: "Как ты можешь..?" Она отвечала: "Я буду с радостью обниматься с каждым, кто следует Учению".

Следовать Учению - значит следовать Иерархии Света.

Л.В. сидела на поваленном дереве на склоне горы. За спиной лежал Гангток, главный город королевства Сикким. Там, где кончался склон, краснела крыша дома, в котором раньше жил английский резидент Бейли - "черный ворон" экспедиции Рерихов.

За лесистыми горами среди облаков и туманов то появлялась, то исчезала Канченджанга... Была прекрасная погода. Стояла весна. Апрель восьмидесятого года... Было солнечно и тихо. Она пыталась отснять Канченджангу. Она снимала ее везде, где только было можно. А этот день был особенным, он был последним, завершающим в ее самом длительном по времени и маршруту "броске" по следам Мастера.

Она увлеклась игрой красок природы, когда услышала над ухом:

"- Здравствуйте.

Я увидела высокую фигуру, аккуратно постриженную бороду и светлые внимательные глаза...

- Лама.., - сказала я.

- Собственной персоной, - подтвердил Лама, и искристая улыбка озарила Его смугловатое лицо. Посмотрел на фотоаппарат и спросил:

- Не дается?

- Не дается.

- Ну это потом. Давайте побеседуем... Для вас это третий и пока последний раз. О Шамбале..."

И все же я не могу не воскликнуть: как стремителен бег времени в нашем веке! Если в 1925 году, когда вышла вторая книга Живой Этики - "Озарение", первые строчки звучали так: "Спросят, кто дал вам Учение, отвечайте: Махатма Востока. Спросят: Где живет Он? Скажите: местожительство Учителя не только не может быть передаваемо, но даже не может быть произносимо. Вопрос ваш показывает, насколько вы далеки от смысла Учения. Даже по человечеству вы должны понять, насколько ваш вопрос вреден", то уже в 1980 году один из Великих Сынов Страны Заповедной скажет путнику:

"- С того момента, как русский художник дал понятие Шамбалы, многое изменилось. Но понятие это исказили, сделали прямолинейным. Есть же мифическое, религиозное, научное понимание Шамбалы... Последнее мало известно людям. Но поверх мифической, религиозной и научной Шамбалы есть одна единственная - реальная Шамбала... Все началось в глубочайшей древности, когда планета, как змея, меняла кожу. Тогда пятый материк шел на смену четвертому. В период существования четвертого материка Шамбала находилась в районе теперешней Гоби, где когда-то бушевало море. Она располагалась на острове, который назывался священным, о котором сохранились легенды - Белый Остров, Беловодье. Этот остров давно разрушен при формировании пятого материка. Правда, в Гоби о нем осталась память. Небольшое озеро с небольшим островком - своеобразная музейная реликвия планеты Земля. Путь к нему через пески крайне затруднен... Мудрецы оказались в молодых горах Гималаев... На эту точку указал еще огромный Метеорит, чьи вибрации и энергия, в нем заключенная, полностью соответствовали этой точке... В точке Шамбалы магнитная стрелка компаса застывает на месте и теряет силу. Когда первый из мудрецов сумел обнаружить этот жизненный нерв планеты, он обнаружил там этот Метеорит. Говорят, в этот момент холодное пламя вырвалось из Камня. Мудрец остался на этом месте и построил себе конический шалаш...

Этот Метеорит с Ориона. Его появление в этой точке земли связано прежде всего с появлением этой группы людей... Планета получила реликвию из космоса, своеобразное благословение обновленной земле в ручательстве дальнейшего сотрудничества с Космосом... В Метеорите заключен минерал, в котором сокрыт неизвестный нам вид энергии, который должен заинтересовать ваших ученых. Он, как своеобразный коэффициент соотносимости - количественный и качественный в схеме связей Человек-Планета-Космос, но с его помощью осуществляется контроль над эволюцией человечества в самых разных его аспектах. Он является Магнитом, то есть своеобразным инструментом, излучающим особые магнитные вибрации. Они действуют в унисон с вибрациями планеты, космоса, другими мирами, с психической энергией человека. Это было не только использовано теми Мудрецами, но Они и нашли им должное применение... Придет время, и о Камне с Ориона, принятом Великим Учителем Ясоном и положенном в основание Братской Общины, будет сообщено даже в школьных учебниках... Обладатель осколка Камня всегда находится на связи с основным Метеоритом и его Владельцами... Тем, кто связан с этим Камнем, известно, как Он влияет на уровень развития этой страны, города, местности, на уровень сознания этих людей, их энергетический потенциал, качество труда...

Нередко вестников посылают и к тем, кто находясь в мире людей, получил осознанное ими задание Старших Братьев. Это единицы. Их называют сотрудниками. Среди этих сотрудников последнего периода трое русских. Это люди, которые опять-таки осознанно и регулярно связаны со Старшими Братьями, но не обязательно должны быть теми, кто занимает высокие или важные посты. Те, которые должны выполнить очередное задание Старших Братьев выбираются ими совсем по другим признакам. Они должны быть чуткими и восприимчивыми, обладать устойчивой структурой и высокими нравственными качествами. Они должны быть культурными людьми в широком смысле этого слова и понимать эволюционные цели Старшего Братства, которым они помогают и с которыми совместно трудятся. Сотрудники получают самые различные задания. Некоторые из них выполняются в краткие сроки, другие растягиваются на долгие годы. Человек, однажды избравший этот путь, не должен с него сходить. Не потому, что за это наказывают Боги, а потому, что это вызывает негативные действия объективных закономерностей и законов самой материи".

Гнев справедливого возмущения овладел Учителем, когда в диалоге с Л.В. Он коснулся состояния нашей науки, ее методики познания путем грубого расчленения целого и неумения собрать потом все воедино. Все это касалось уровня сознания ученых на планете. Я тогда вдруг отчетливо поняла, как Учителям тяжко нянчиться с нами, невежественным и самостным человечеством, поскольку даже самые лучшие из нас приблизительно в таком же соотношении с Ними, как мы и обезьяны. А Они терпеливо помогают нам войти в этот эволюционный поток, сгармонизироваться с ним. Ибо, как сказано в Учении: "Человек не может влиять на эволюцию. Он должен к ней приблизиться. Человек это живая частица человечества, которая есть сильнейшая энергия на планете".

А пока за все невежество человечества в этом диалоге расплачивалась Л. В.

" - Люди должны научиться мыслить действительно по-научному, без этих зонтиков и прочего хлама, - голос Учителя креп и набирал силу. Он вибрировал, и в глазах, обычно спокойных, полыхало какое-то неукротимое пламя. Изменилось даже лицо. Горькие, резкие складки появились у концов губ. Мне показалось, что эти вибрации пронизывают мое тело. Оно теряло обычную устойчивость. Неукротимое пламя жгло, и я боялась в нем странно и неотразимо сгореть. Мне надо было выстоять под напором всего обрушившегося на меня -резких слов, вибраций звука и пламени запредельных глаз. Лама заметил мое состояние. Его голос сник, стал спокойным, резкие морщины разгладились, в глазах отразилась голубизна снегов Канченджанги...

- Сила психической энергии намного превосходит силу расщепленного атома. И Старшие Братья умело пользуются ею. Сейчас мы с вами живем в один из интереснейших и, я бы сказал, решающих периодов в истории человечества. Мы находимся в преддверии Новой Эпохи, которая принесет планете новое переустройство по всем мыслимым и немыслимым направлениям. Признаки этой эпохи уже налицо. Эта эпоха вывела человечество на новый виток бесконечной эволюции мыслящей материи, но она будет утверждать себя в острой и кровавой борьбе. Время великое и грозное - так утверждается великое будущее. Как грозно Новое время! Как прекрасно Новое время! - Мне очень нравятся эти слова. Запомните их. В них, как в формуле, заключен смысл того, что я вам говорил. Это приближение к другому виду энергии, более тонкой и более мощной, чем той, с которой человечество имело дело до сих пор. Это психическая энергия. Человек является лишь одним из ее носителей. Он - универсален. Планете предстоит измениться в шестой раз. Геологическая активность планеты увеличивается. Вы видите сами... Сотрудничество - это закон Космоса. Призыв к сотрудничеству заключен в Знамени Мира, принесенном Рерихом, Знамени эволюционного восхождения человечества. Три сферы в одном Круге. Живая Этика должна быть во главе всех последних открытий в науке и других областях знаний человечества. Без этики, предполагающей высокий уровень сознания, все эти знания могут привести к страшным последствиям, если не к гибели. Живая Этика дана нынешнему человечеству. Если оно сейчас, теперь, не овладеет этой этикой, будущее человечество тоже вырастет невежественным. Чтобы не было разрушительных последствий, Живая Этика обращена ко всем, а не к избранным, она стучится в сердца всех стран, а не взывает к отдельным обществам... В первую очередь Учителя рассчитывают на сотрудничество той страны, которая на своих знаменах написала призывы к общему благу. Шамбала - это Труд. Это Творчество. Это Восхождение. Это новый виток эволюции, это светлое будущее. Это широкое сотрудничество со Старшими Братьями планеты в борьбе и труде, это символ эволюции человечества планеты в самом широком смысле этого слова. И это главное - запомните!

Больше я Его на гималайском маршруте не встречала..." Так закончила Л.В. свое повествование о встрече с Учителем.

Но гималайский маршрут не ограничивает жизни и деятельности путника, принесшего нам знание о существовании иных миров, Старших Братьев, Страны Заповедной, Камня Грааля, который приносит счастье и благосостояние человечеству.

 "В той стране построишь Храм" - так завещал Великий Учитель Елене Ивановне. "В той стране построишь Храм", - обратился Он теперь к путнику, передав уже в ее руки ту же берестяную реликвию, на которой Его рукой и начертаны эти строки. И научное понимание Шамбалы, каноны жизненной этики, изложенные в Учении, постарается донести этот путник, что прошел по Великому пути, проложенному Мастером, перед которым этот путник склонил голову и понес его Свет в жизнь, утверждая Твердыню Духа "ручками и ножками"...

"Невенчанный Кантермир духа человеческого"

- Я держала в своих руках тот осколок Камня с Ориона. Святослав Николаевич снял его с себя и дал мне попробовать подержать. Ну я и подержала... Ощущение его энергетики приблизительно такое же, как от мощей Сергия Радонежского, покалывание в кончиках пальцев, - так впервые Л. В. выпустила эту информацию в свет из своих уст на большую аудиторию. И было это во время нашего пребывания в Германии на семинаре общества "Мировая спираль". Им руководит Герхард Гавел, по приглашению которого мы и оказались в этой стране в июне 1994 года.

Я уже до этого знал об этом знаменательном моменте в жизни Л. В. Она тогда рассказала и показала свои походные записи с зарисовками Камня в натуральную величину. Просто взяла и положила Его на страницу записной книжки, обвела карандашом, описала. И все! Камень небольшого размера, невзрачного густого темного холодного металлического цвета, плоский, с углублением в середине.

- Если бы он лежал где-нибудь на дороге, то вряд ли привлек к себе внимание, - продолжила Л. В. - Он уложился у меня на середине ладони и ... прилип! Святослав Николаевич заулыбался, довольный...

Не без трепета в сердце я смотрела тогда на фотографию, сделанную Николаем Константиновичем Рерихом после того, как во время пребывания в Париже в 1923 году перед отправкой в Индию на пароходе из Марселя, они получили по обыкновеннейшей почте посылку с этим Камнем от Учителя на имя Е. Е. и Н. К. Рерихов. Вместо обратного адреса Его рукой были выведены две изящных заглавных буквы - "М. М." Я увидела на фотографии самый обыкновенный фанерный ящик обычных размеров, поверх - бархатную салфетку, в которую был завернут деревянный ковчег, окованный металлом и украшенный тоже коваными аленькими цветочками. В ковчеге лежал Камень. По всем четырем углам - буква "М". Далее, сверху ковчега - шелковая, искусно вышитая салфетка тончайшей работы. Орнамент вышивки знаком сердцу аленькими цветочками, расположенными по углам и выполненными с необыкновенным изяществом. Знаком потому, что его можно встретить как в русских, так и в восточных орнаментах, сделанных руками искусной вышивальщицы, которые оказываются одинаковыми, как на нашей планете, так и той, откуда прибыла она вместе с Камнем, поскольку творчество - это озарение, это энергия любви, идущая из единого источника нашей Вселенной. В центре салфетки - Солнце с расходящимися языками пламени, место, фиксирующее положение Камня, и на санскрите - "Сим победим". Цвет салфетки - солнечный, золотой. Само же бархатное полотно по цвету напоминает платье Матери Мира с полотен Николая Константиновича Рериха...

В тесном кругу за чаем в доме Гавелов опять темой разговора стали Рерихи, Камень Грааля, Шамбала... Гавел упомянул Гитлера, экспедицию Шеффера, который много раз пытался добраться до Шамбалы.

Л. В. подтвердила это, поделившись своими изысканиями на эту тему:

- Когда я готовилась к маршруту Рерихов, то занялась хроникой восхождений альпинистов на Канченджангу. Я обнаружила удивительную вещь! С 1918 года на восьмитысячник идут американцы, французы, англичане. А немцы - один раз и то до 1933 года. А после прихода Гитлера к власти они по числе экспедиций обогнали всех! Их было чуть ли не двадцать. Было такое впечатление, что немцы что-то там ищут. Они отправляли альпинистов в разные стороны Гималаев... Значит, Шеффер! Значит, они искали Шамбалу. Я так тогда и записала в походном дневнике. Но у меня не было тогда фактов. Теперь Норберт мне их принес.

- Шеффер делал несколько экспедиций с 1934 по 1935 годы в разные регионы Гималаев. Они искали связь с Белым Братством. Есть записи, что Гитлер знал о существовании сокровенной страны. Но у них не было никаких ориентиров, и они напрасно искали. В одном из монастырей Тибета у них произошла интересная встреча с "особой высокого ранга". О чем шла беседа? Есть записи, что Этот человек через них предупредил Гитлера, чтобы он не шел на Россию. У Шеффера была длительная беседа с этим человеком. Был снят документальный фильм. Но когда его привезли в Германию и проявили, то Особы не оказалось на пленке. Я видел этот фильм в бункере Коблинца, где хранится гитлеровский архив... Была еще дополнительная экспедиция в район заповедных мест Гималаев, в которой должен был участвовать и Герхард Гавел. Это было уже в 1938 году. Но об этом пусть скажет сам Гавел, - закончил рассказ один из молодых руководителей общины "Мировая спираль" Норберт Рольфе, который потом на общественно-научной конференции, посвященной стодвадцатилетию со дня рождения Николая Константиновича Рериха, попытается сделать доклад на эту тему.

- К этой экспедиции мы готовились четыре года. Отбор в нее был самый тщательный. Я был до войны олимпийским бегуном на длинные дистанции и опытным альпинистом. И потому меня пригласили быть ее участником. Это были элитные части. Об этом можно судить хотя бы по такому факту: началась мировая война, но мы не участвовали в ней. Нас тренировали, но не посвящали в планы экспедиции. Они были известны лишь очень узкому кругу. Экспедиция должна была выступить в сороковом - сорок первом годах маршрутом в Индию, в Гималаи, после того, как вернется предыдущая экспедиция, отправленная в 1938 году из Генуи на корабле. Есть официальное сообщение агентства печати об этой экспедиции. Истинная же цель прикрывалась по приказанию Гитлера и не разглашалась. Шеффер был известный миру орнитолог, археолог. И экспедиция так и камуфлировалась под археолого-орнитологическую. Но началась война с Россией, и экспедиция не состоялась. У Гитлера же задолго до этого был разговор с двумя посланцами из Шамбалы, которые пришли к нему в резиденцию предупредить, чтобы он не шел войной на Россию. Они долго беседовали с Гитлером, - закончил Герхард Гавел.

- Когда это было? - спросила я.

- В двадцатых годах.

- Не может этого быть, - возразила Л.В.

И я вспомнила некоторые события из жизни Гитлера, известные сегодня миру из дневниковых записей его палатного доктора-психиатра по фамилии Форстер. Он лечил Гитлера после полученной им в 1918 году контузии во время первой русско-германской войны и потом следил за его состоянием на протяжении всей истории становления этой необычной личности. Обожженного, с симптомами истерии, потерявшего зрение и отравленного газами, Гитлера положили в госпиталь безо всякой надежды на спасение. Тьма обступила его... Так он и закончил бы свою жизнь слепым калекой, если бы в один из таких мучительных дней в состоянии глубочайшего психоза он не услышал голоса, призывавшие его спасти Германию. "Клянусь! Если вы вернете мне зрение", - изрек тогда Гитлер. Тьма отступила. Зрение вернулось... "Так явилась на свет самая страшная сила двадцатого века", - сделал запись в своем дневнике наблюдавший это превращение доктор. Полагаю, что путаница началась именно с этого момента в его жизни. Особы Высокого ранга пришли к нему, но не в двадцатые годы, а когда Гитлер был уже у власти, и им вынашивался план завоевания России. Они явились, чтобы остановить зло, избравшее тогда его своим сосудом.

- А вы хорошо знали Шеффера? - обратилась Л.В. к Гавелу.

- Да. Хорошо. У него есть копии этих материалов.

- Такая публикация была бы очень важна, так как многие невежественные доброхоты связывают Шамбалу с Гитлером.

- Нет! Нет! Нет! - горячо воскликнул Гавел. - Этого нельзя отождествлять ни в коем случае... От Шеффера есть такой материал. Лишь совсем недавно он сообщил, что "Высокие Особы" с Гималаев предупреждали Гитлера о том, что ему не надо идти войной на Россию. От всех тогда тщательно скрывалось нападение на Россию. И вдруг какие-то чужаки приходят к нему с таким предупреждением. Их было двое, одетых по-европейски, но имеющих большое сходство с индийцами.

- Где была встреча Гитлера с этими "Двумя"? - переспросила я у Гавела.

- В имперской канцелярии. Гитлер сказал об этом Шефферу. Он же лично дал ему это задание найти их и объяснил важность. Вот почему с такой тщательностью подбирались члены экспедиции, и так тщательно обследовался весь район Гималаев. Гитлер рвался к обретению Камня Грааля. Он думал, что его можно было завоевать силой мышц, а не духа.

- Шеффер тогда вам что-либо сказал о задаче экспедиции? -опять задала вопрос Л.В.

- Да. Он велел вести археологические раскопки и собирать в тибетских монастырях все письменные источники, - ответил Гавел.

- Когда Гитлер говорил с Шеффером, он ему доверял? И еще -когда Шеффер говорил с вами, то дал ли знание того, что Гитлер стремился в Шамбалу? - опять поинтересовалась Л.В.

- Шефферу прямо было сказано - достигнуть духовных сокровищ, получить знания. О Камне прямо не говорили, но он имел очевидную информацию.

- Шеффер знал о существовании Камня? - не успокаивалась Л.В.

- Да. Если бы он не знал, то не был бы доверенным лицом Гитлера в решении этого вопроса. Шеффер был крупным специалистом по восточной Азии и известным миру ученым-орнитологом.

Вот так неожиданно за чаем, под прекрасный и вкусный торт, приготовленный нам Ингой, хозяйкой уютного дома, произошел такой разговор, пролившей много света на некоторые факты в истории наших двух стран, тесно переплетенных кровавым временем событий. Пути Господни неисповедимы... Я смотрела на сидящих за столом людей и опять остро ощущала быстротечность времени. Ставшее уже историческим, оно уместилось лишь частью в жизни этих троих людей, еще недавно стоящих по разные стороны фронта. Возможно, тогда, в сорок первом, в десяти километрах от Москвы Л.В. стреляла в такого, как Гавел, а бывший профессор МГУ Ян Фогелер, наш великодушный переводчик и "связной", родившийся в Кремле, сын немецкого коммуниста-художника, нашедший себе вторую родину в России, которая так отомстила ему потом за его преданность, готовился к подрывной работе в тылу врага и тоже мог бы столкнуться лицом к лицу с Гавелом... И Гавел! Как счастливо уберегла его судьба от первых лет войны и пули партизан в Белорусских лесах... А сейчас они мирно ведут беседу и намечают планы, как сделать фильм о русском мыслителе, художнике, обладателе Камня Грааля Николае Константиновиче Рерихе и его жене, другине, как он ласково называл Елену Ивановну. Сидели за круглым столом, объединенные одной целью -достижением мира во всем мире через Культуру, путем осознания красоты.

Я вспоминаю другой наш приезд, в Болгарию, когда эта маленькая и уютная страна была одухотворена присутствием Л.В. Теперь -Германия. Я видела лица людей, смотрящих на нее во время очередного доклада, и разделяла их живой интерес к этой личности, ее знаниям, широте мыслей и простоте изложения запредельных на первый взгляд понятий...

Весна 1996 года для Л.В. выдалась напряженной по всем направлениям научной, общественной и всяческих сторон жизни. Только с 27 февраля по 19 марта 1996 года Л.В. была участником трех крупных конференций, проводимых у нас в стране и за рубежом. На первой, под названием "Анализ систем на пороге XXI века: теория и практика", организованной Академией государственного управления при президенте РФ, на которую были собраны представители культурных, научных и религиозных слоев Российской республики, Л.В. было прочитано сразу два доклада. Один - об эволюционном значении Пакта Рериха, другой - о проблемах науки и религии в философии Живой Этики. Не обошлось и без курьеза. На трибуне конференции появился тот самый диакон Кураев, что столько грязи вылил на Рерихов, Учение и Л.В., а теперь, неожиданно столкнувшись с ней в Президиуме, разразился комплиментами "Я уважаю Людмилу Васильевну Шапошникову, но не уважаю вас, - обратившись уже к присутствующим, в зал, - и посему не буду читать вам лекцию". И спешно бежал из аудитории, оставив в большом недоумении слушателей и устроителей этого мероприятия. Но любопытство взяло верх, и доклад Л.В. прослушал, стоя за дверью зала.

"Посвети там, где темно" - один из постулатов Живой Этики был особенно применим в дни работы этой конференции. Сколько ученых, интуитивно подошедших к этому источнику своим путем, живо откликнулось на доклад Л.В... Сколько радости было в их глазах, что есть книги, в которых они найдут ответы на многие вопросы.

А после приезда из Италии, куда она была приглашена на очередной доклад последователями Учения, Л.В. уже выступала в ЮНЕСКО.

Италия. Страна красот, страна искусства! Мне особо радостно за тех, кто присутствовал в марте 1996 года на конференции, посвященной Н.К.Рериху. "С вашим приездом в Италии стало светлее. Вас полюбила Италия", - такие слова услышала в свой адрес Л.В. И разделяю восторг присутствующих, долгими овациями не отпускавших ее с трибуны. Все время своего пребывания она рассказывала и рассказывала, а они все спрашивали и спрашивали, поскольку так просто и емко объяснить основы Учения сегодня могла только Л.В. Как трудно понять порой ученых, особенно философов. Якобы, научные, а на самом деле "научные" термины обычно изобилуют в таких докладах, вытесняя мысль. Я слушала рассказ Л.В. и вся уходила туда, в Италию, к тем людям, которым довелось присутствовать на этой конференции. Я радовалась за них, поскольку очень хорошо знала, что это действительно праздник духа, когда на ней присутствует Л.В. Это означает высокий уровень конференции. За время работы с ней в качестве ее помощника я убедилась в этом. Пока только она способна донести эти знания до любого уровня слушателей, не нисходя до их уровня, а поднимая его... А после приезда из Италии на следующий же день выступала с докладами в ЮНЕСКО !

Она, как могучий Орел, обняв мощными крылами всю планету, несет в клюве Высокие Знания Законов Космоса, так необходимые нам для выживания планеты и вхождения в эволюционный космический поток. Она вся в напряженнейшей работе трансмутации этих знаний для передачи их страждущим.

Образ Л.В. в виде могучего Орла предстал передо мной в величественном видении... Я увидела остроконечные снежные вершины Гималаев, на крутых склонах которых твердой и сильной рукой ваятеля был высечен гордый Орел. Он распростер свои могучие крылья над миром, обняв его... А под его крылами предстал Мемориал безымянным героям, безропотно отдавшим свою жизнь в борьбе за свободу духа человечества...

О них писала Е.И.Рерих: "Если бы знали, какой неимоверный труд и напряжение несли эти Духи, в каких умаленных Обликах приходили Они на Землю, чтобы сдвинуть сознание людское с мертвой точки! Истинно, Они - Великие Мученики за несовершенные мысли человечества".

Л.В. с восхищением смотрела на эту величественную панораму и, подняв руки к небу, ликующе произнесла: - "Невенчанный Кантемир духа человеческого!"

Это было летом девяносто пятого в Калининграде. Я вошла в комнату Р-ов и застала такую картину: Л.В. и маленький Андрюшка чинно сидели и по очереди выдували разноцветные мыльные пузыри. Пузыри плавно кружили по комнате, а потом исчезали в пространстве, чтобы освободить место для новых и новых... Я присоединилась к ним.

- Жизнь стекает с неба, - глубокомысленно изрек маленький Андрюшка, глядя на огромный, с упругими краями, явно удавшийся, сверкающий всеми цветами радуги мыльный пузырь. Его лицо за минуту до этого изысканно капризное в изломе тонких черт, выдающее недюжинный творческий талант, стало философски спокойным и взрослым. Он смотрел на Л.В. огромными, в пол-лица, карими глазами, в которых горел ровный огонь вселенского знания... А на трубочке у малыша продолжал горделиво красоваться виновник его философских рассуждений.

Мы дружно уставились на это "произведение", Л.В. серьезным голосом спросила,

- А что, Андрюша, разве на земле жизни нет? Она приходит только с неба?

- Да. Жизнь приходит с неба. Видишь.., - и он показал на верхушку шара, которую обняла и переливалась всеми цветами горделиво сияющая радуга...

А я смотрела на этих двоих, одному из которых скоро будет семьдесят, а другому пять, и думала, сумеет ли маленький Андрей дойти до той цели, ради которой он явился в этот мир, как дошла из своего далекого детства Л.В.?

"Цель. И надо проследовать за ней со всеми остановками", как-то задумавшись над перипетиями в своей жизни, услышала я дорогой мне Голос...

Пусть дойдет. Ведь ему для этого всей своею жизнью Л.В. проложила дорогу, как до нее это сделали Рерихи...

Опали Огнем зло, что есть в былом.

Присеки хулу, что родит вражду,

Чтоб сияла вновь жизнь твоя, Любовь.

У каждой медали есть две стороны... Аверс, реверс. По закону свободной воли, данному человечеству космическим правом, мы ежеминутно выбираем, какую из сторон избрать. Свет или тьму. Добро или зло. Вечное или сиюминутное... Мы приходим и приходим в эту жизнь исполнить самый трудный завет Христа - возлюбить ближнего, как самого себя, "набрать высоту" и уйти в миры иного измерения, более высокой культуры... И нет для того лучшего места, чем Земля, чем встреча с людьми. И каждая встреча несет в себе груз прошлого, груз кармы. Они проявляют в нас как внешнюю, так и внутреннюю стороны жизни. Они сопряжены с великими преоборениями духа -пройти и достичь, порой, по краю бездны, через скорби и страдания... И потому, в ответ на вопли некоторых рьяных, пытающихся утверждать, что кто-то должен быть "таким-то и таким", хочется спросить, а имеешь ли ты право судить других только за то, что они не укладываются в рамки твоих "легенд"? Умеешь ли ты отделять в человеке его великое предназначение от своей личной кармы с ним? Не затмевает ли карма видения этого великого предназначения и проявления свободной воли?

Вот в один из таких диспутов и родились эти строки:

Что ищешь в богах, ставшими людьми?

Корректности поступков? Плавности речений?

Иль дел благих. Земных преоборений!

А боги, ставшие людьми, земными стали жить делами.

И тут прости уж, не ропщи,

А в корень зри.

Они, как та змея, нацелив путь,

Главою не свернуть.

На то - извивы тела.

Ну и вообще, твое ли это дело,

Что боги тоже носят тело.

Жизнь даровала мне время, чтобы добавить еще одну страницу к этому повествованию...

26 июля 1996 года Л.В. исполнилось семьдесят лет. Наш сложный и контрастный двадцатый век она вобрала в себя с лихвой и действительно оказалась "осью времени". Юбилей Л.В. проходил без всяких пышностей, в Светлогорске, в том самом уютном маленьком домике в окружении высоких вековых сосен, где годом раньше мы отдыхали с ней все лето. Он свел за одним столом рериховцев Калининграда, Москвы и Таллинна. Все они были ее пылкими поклонниками... Встав в приветственном слове, я пыталась донести до них то знание об Л.В., что имела сама. "Не ошибусь, если скажу, что всех нас сегодня собрала Любовь, Любовь к тому человеку, которому сегодня исполнилось семьдесят лет", - начала я свою заздравную речь...

Я знала, что мне не удастся довести ее так, как мне хотелось бы, что Л.В. трудно слушать о себе, как плохое, так и хорошее в равной степени. Я не ошиблась. Она, как неуклюжий подросток, больно дергала девочку за косички. И когда, скомкав начало, я перешла к главному, стрелы полетели в меня еще сильнее... Половина присутствующих с болью в глазах, с пониманием слушали меня. Они сердцем ощущали, что в моих словах нет лести и сентиментальной розовой водицы, просто я делилась своими знаниями, которые и можно-то донести лишь на последнем этапе жизненного пути... Другие же, особо не мудрствуя в своей лакейской усердности, просто улюлюкали, потрафляя юбиляру...

А главное вот в чем. С юбилеем Она открыла страницу "четвертой своей жизни" в одном воплощении... Если отсчитать время с того момента, когда, прибыв в Индию в составе первых лауреатов премии имени Джавахарлалу Неру, она проснулась с неодолимым желанием встречи со Святославом Николаевичем Рерихом и, вместо участия в объявленной во всех средствах печати пресс-конференции, встретилась, наконец, со своей судьбой, прошло ровно двадцать восемь лет... Основание Учения "зацементировано". И уже никакие силы не, в состоянии изменить Веление Космоса.

- И я приветствую вас, Л.В., на этом этапе, - продолжала я. -Этапе, когда, сами того не сознавая, распяв себя на Кресте Знания, ведете нас по эволюционному коридору, высоко подняв Факел Света, врученный Вам Учителями. Это и есть высочайшая Миссия на Земле".

"Цель. И надо проследовать за ней со всеми остановками", январь 1997 г., Москва

1954

Борьба рабочего класса Индии за руководящую роль в национально-освободительном движении

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М., 1954 г., с. 15

1957

Борьба индийского пролетариата за единство действий 1934-1939 г.г.

Вопросы истории, 2, 1957 г., с. 97-108

Дьяков A.M.

Новейшая история стран зарубежного Востока

Вып. 3, М., МГУ, 1957 г., с. 111-138

1958

Борьба народов Индии за национальное самоопределение и реорганизацию штатов "Индия и Афганистан", сб., М., МГУ, 1958 г., с. 239-269

Положение пролетариата Индии и рабочее движение в конце XIX -

начале XX в

"Индия и Афганистан", сб., М., МГУ, 1958 г'., с. 88-131

"Бхудан" и "грамдан" в Индии Современный Восток, 12, 1958 г., с. 19-20

1959

В столице штата Андхра

Современный Восток, 2, 1959 г., с. 35-38

XXI сессия Всеиндийского исторического конгресса Проблемы востоковедения, 3, 1959 г., с. 210-213

1960

Недалеко от Хайдарабада

Современный Восток, 2, 1960 г., с. 38-40

В Мадрасе

Современный Восток, 6, 1960 г., с. 24-26

Наши друзья

Современный Восток, 10, 1960 г., с. 22-25

Индия в 1948-1957 г.г.

Новейшая история стран зарубежного Востока, вып. IV, М., МГУ,

1960 г., с. 203-242

Рабочее движение в Индии в 1934-1936 г.г.

Вопросы истории и литературы зарубежного Востока, сб., М., МГУ,

1960 г., с. 62-80

Некоторые вопросы деятельности коммунистического правительства

в штате Керала

Тезисы, Вестник МГУ, серия IX, ист. науки, 6, 1960 г., с. 70-75

Национально-освободительное движение в Индии в 1934-1939 г.г. Курс лекций, М., МГУ, 1960 г., с. 1-64

1961

Хашимов И.

К истории рабочего движения в Индии

Ташкент, 1961 г., с. 287

Андхрадеша

М., СИЭ, т.1, 1961 г., с. 581-582

В индийской деревне Почампали Современный Восток, 2, 1961 г., с. 25-27

По обе стороны фабричных ворот

Азия и Африка сегодня, 8, 1961 г., с. 26-29

Пережитки матриархата в Индии

Азия и Африка сегодня, 10, 1961 г., с. 42-43

Последний великий Могол г-та "Неделя", 3, 1961г.

1962

По Южной Индии.

М., изд. восточн. лит., 1962 г., с. 248

Бхуда

М.,СИЭ,т. 2, 1962 г., с. 884

Лакшми Бай

г-та "Вишалаандхра", 15.08.62, яз. телугу

1963

Мехрунисса

Советская женщина, 7, 1963 г., с. 28-29, на хинди

1964

Дьяков A.M.

Индия в 1897-1945 г.г.

М., СИЭ, т. 5, 1964 г., с. 869-877

1965

Индия в 1934-1949 г.г.

Новейшая история стран Азии и Африки, М., МГУ, 1965 г., с. 277-301

Индийская республика

Новейшая история стран Азии и Африки , М., МГУ, 1965 г., с. 304-315

Криппса миссия

М., СИЭ, т. 8, 1965 г., с. 155

Теленгана. М., СИЭ

1966

Загадка племени тода

г-та "Московский университет", 13.10.66, с. 3

Совет уру Розового дерева

Азия и Африка сегодня, 3, 1966 г., с. 10-13

Жемчуг богини Минакши

Азия и Африка сегодня, 4, 1966 г., с. 34-37

Намаете, Читра!

Советская женщина, 8, 1966 г., с. 14-15, 30, на хинди

Амма племени тода

Советская женщина, 10, 1966 г., с. 26-27

Иду к тода

Вокруг света, 10, 1966 г., с. 18-29

1967

Парава - "летучие рыбы"

М., ИВЛ, 1967 г., с. 68

Когда наступает муссон

Азия и Африка сегодня, 1,1967 г., с. 13-16

Путешествие в страну мертвых

Азия и Африка сегодня, 2,1967 г., с. 39-41

Urmasii negustoribor Roman! S-an intors la viata tribala in muntii

albastri?

г-та "Scinteia", 08.04.67, рум. яз.

Amma - matka todu

Журнал "Magazin со vas zayima", Praga, 5, 1967 г., чешек, яз.

Я не трону тебя, килло! Вокруг света, 5,1967 г., с. 38-40

Ma ei puntu sing, killo!

Журнал "Noorus", 6, Tallinnas, 1967 г., с. 61-65,70-71, эстонск. яз.

Тода

г-та "Рхастдзинод", 21.12.67,23.12.67,26.12.67,27.12.67,28.12.67, осет. яз.

Жемчужина Аравийского моря

Азия и Африка сегодня, 10, 1967 г., с. 40-41

Гадаба

Вокруг света, 12, 1967 г., с. 8-13

В мире матриархата

Наука и религия, 12, 1967 г., с. 58-66

Тайна племени тода

Рука Москвы, сб. М., АПН, 1967 г., с. 160-167

1968

Тайна племени Голубых гор

М., Мысль, 1968 г., с. 294

Дороги джуглей

М., Мысль, 1968 г., с. 294

Курумба - племя колдунов Вокруг света, 3, 1968 г., с. 20-22

Сестра Ивам

Советская женщина, 6, 1968 г., с. 28-29

Кота

1 Вокруг света, 12, 1968 г., с. 38-43

1969

Мудугары

Ровесник, 1, 1969 г., с. 4-6

Я - просто женщина Советская женщина, 1, 1969 г.

Голконда и бриллианты

г-та "Ление гъуэгу" (Ленинский путь), 05.07.69, Кабардино-Балкария,

осетинск. яз.

Бриллианты Голконды Вокруг света, 7, 1969 г., с. 46-50

В гостях у прошлого Работница, 8, 1969 г., с. 24-25

1970

Dziungliu kelieis.

Дороги джунглей

Yilnus, 1970 г., 278 р., лит. яз.

Доброе утро, леди и джентельмены! Ровесник, 3, 1970 г., с. 10-11

1971

Младший принц

Азия и Африка сегодня, 1, 1971 г., с. 29-33

Тайна племени тода

журнал "Karmaveera", 10.10.71., Hubli, нем. яз.

Годы и дни Мадраса

М., Наука, гл. ред. вост. лит., 1971 г., с. 383

1972

Wege in Dschungel

Тайна племени голубых гор

Leipzig YEB FA Brochkaus verlag, 1972 г., 282 p., нем. яз.

1973

Drumurile iunglei

Дороги джунглей

Бухарест, Editura stintifica, 1973 г., 324 р., рум. яз.

Среди сокровищ Кулу

г-та "Комсомольская правда", 03.03.73

Другиня

Советская женщина, 11, 1973 г., на хинди

Некоторые особенности индийского люмпен-пролетариата Пауперизм и люмпенство в "третьем" мире, сб. М., Наука, Гл. ред. вост. лит., 1973 г., с. 144-148

Долина тысячи богов

Вокруг света, 10, 1973 г., с. 20-29,

Вокруг света, 11, 1973 г., с. 44-49

1974

Заманчив великий индийский путь

Земля и люди, альманах, М., Мысль, 1974 г., с. 305-308

Заманчив великий индийский путь Советская женщина, 3, 1974 г., на хинди

Вестник

Советская женщина, 7,1974 г., на хинди

Любите Родину

Советская женщина, 10,1974 г., с. 12-13

Племя на кварцевых холмах Вокруг света, 6, 1974 г., с. 37-42 Вокруг света, 7,1974 г., с. 58-62

A kek-heguek torzsei-nek titkai

Тайна племени голубых гор

Будапешт,Kosshuth konyykiado, 1974 г., 219 р., венг. яз.

1975

Там, за большим озером

г-та "Комсомольская правда", 07.03.75

Заблудившиеся во времени

Азия и Африка сегодня, 8,1975 г., с. 43-45

В джунглях древнего Вайдана Вокруг света, 8, 1975 г., с. 20-26 Вокруг света, 9,1975 г., с. 62-67

Bei den Panya

Еженедельник "Horisont", 52, ГДР, 1975 г., с. 29, нем.яз.

1976

Индия в 1934-1945 г.г.

История стран Азии и Африки в новейшее время ч. 1, М., МГУ, 1976

г., с. 131-145

Научная деятельность Н.К.Рериха в Индии

Тезисы, Рериховские чтения 1976 г., Новосибирск, 1976 г., с. 89-93

Дороги джунглей

г-та "Вечерний Ташкент", 06.09.76, 07.09.76, 08.09.76, 15.09.76

Das Yeheimnis der Toda

Тайна племени голубых гор

Leipzig, YEB F.A. Brockhaus veriag, 2-ое изд., 1976 г., 352 p., нем. яз.

3-е издание там же, 1979 г., с. 354, нем. яз.

1977

Беликов П.Ф.

Институт "Урусвати"

Страны и народы Востока, вып. XIX, Наука, гл. ред. вост. лит., 1977

г., с. 250-269

На път за срещата с бондо

г-та "Вечерни новини", "София", 04.06.77., болгарск. яз.

Училище в Мудулипада

г-та "Вечерни новини", София, 25.06.77., болгарск. яз.

Факли в нощата

г-та "Вечерни новини", София, 25.06,77, болгарск. яз.

Мы - курги

Азия и Африка сегодня, 8,1977 г., с. 56-60

Алтай на пути Рериха

Вокруг света, 7,1977 г., с. 36-44,

Вокруг света, 8,1977 г., с. 58-66

Элементы материнского рода в племенной организации, традициях и

обычаях тода

Вестник МГУ, серия Востоковедение, 1,1977 г., с. 13-24

Дождливые горы Кодагу Вокруг света, 10, 1977г.

Над Кургом ясное небо

Азия и Африка сегодня, 10, 1977 г., с. 56-59

Деша-такка - вождь

Азия и Африка сегодня, 12, 1977 г., с. 54-57

1978

Австралоиды живут в Индии

М., Мысль, 1978 г., с. 293

Мы - курги

М., Мысль, 1978 г., с. 284

Некоторые особенности социальной организации и духовной культуры панья Вестник МГУ, серия Востоковедение, 4, 1978 г., с. 13-27

Беликов П.Ф.

Институт "Урусвати"

Н.К.Рерих. Жизнь и творчество., сб., М., ИЗО, 1978 г., с. 225-237

Малые народы Южной Индии

Малые народы Южной Азии, сб., М., Наука, гл. ред. вост. лит., 1978 г.,

с. 142-195

1979

Индия в 1945-1947 г.г.

Индийская республика

История стран Азии Африки в новейшее время, ч. 2, М., МГУ, 1979 г.,

с. 163-171,174-192

Реальность и легенда

Послесловие к ст. С.Буланцева "Беловодье, Тебу, Шамбала?"

Вокруг света, 3, 1979 г., с. 46-47

1980

A dzsungel osvenyei

Дороги джунглей

Будапешт, Kossuth Konyvkiado, 1980 г., 188 р., венг. яз.

Madrase Minevik ia tanapaev

Годы и дни Мадраса

Tallin, Eesti raamat, 1980 г., 316 р., эстонск. яз.

1982

Bei den Australoiden Sudindiens

У австролоидов Южной Индии

Leipzig, VEB F.A. Brockhaus verlag, Moskau Verlag Progress, 1982 г., 304 p.,

нем.яз.

1984

Meine Freunde Die Kurg

Мои друзья - курги

Leipzig, VEB F. A. Brockhaus verlag, 1984 г., 307 p., нем.яз.

1986

Три малых круга, заключенных в большой. По следам Центрально-Азиатской экспедиции Н.К.Рериха Наука в СССР, 2, 1986 г., с. 90-97

Drei klene Kreise in einerm grossen Kreis

ж. "Wissenschaft in der Udssr", 2, 1986 г., с. 90-98

Племя на кварцевых холмах

Человек открывает землю, сб. "По страницам журнала "Вокруг света", М., Мысль, 1986 г., с. 180-183

Каменный век у железной дороги

"Спутник", ж. Дайджест сов. прессы, 7, М., АПН, 1986 г., с. 111-128

1987

От Алтая до Гималаев. По маршруту Центрально-Азиатской экспедиции Н.К.Рериха М., Планета, 1987 г., с. 327

"A kingdom in the Himalayas"

"Королевство в Гималаях"

"Asia and Afrika today", 1,1987 г., с. 68-74

Inside Soutern India

(An Ethnographer's sketches)

журнал "Soviet literature", 8, 1987 г., с. 90-125

Ладак по пути Рериха

Вокруг света, 8, 1987 г., с. 16-22

Вокруг света, 9, 1987 г., с. 30-35

Сикким: тайны снежного гиганта За рубежом, 48,1987 г., с. 12-13

Ворота Шамбалы

Азия и Африка сегодня, 9, 1987 г., с. 40-44

Азия и Африка сегодня, 10, 1987 г., с. 41-44

Рерих в Гималаях

Знамя, 12, 1987 г., с. 185-211

Николай Рерих. Правда и мистификация г-та "Советская культура", 14.02.87., с. 6

Шамбала древняя и загадочная

г-та "За рубежом", 26, 1987 г., с. 12-13

Город танцующего Шивы

Весть, обм. М., Радуга, Дели, Раджпал энд сане, 1987 г., с. 270-273

1988

Тайна священной горы Трикуты

г-та "За рубежом", 35,1988 г., с. 12-13

Ступени тысячелетий г-та "Правда", 23.12.88

1989

Потерянные вехи многих путей

Азия и Африка сегодня, 3, 1989, с. 36-38, 49

Азия и Африка сегодня, 4,1989, с. 42-44

Мудрость веков

Наука и религия, 10, 1989 г., с. 27-31 Наука и религия, 11, 1989 г., с. 54-55 Наука и религия, 1, 1990 г., с. 62-64 Наука и религия, 2, 1990 г., с. 54-58

Махариши из России

Азия и Африка сегодня, 11, 1989 г., с. 43-45

Потерянные вехи многих путей

Азия и Африка сегодня, 3,1989 г., с. 36-38

Азия и Африка сегодня, 1989 г., с. 42-44

Рерихи

Огонек, 43, 1989 г., с. 24-26

1990

Книга-предупреждение

Вступительная статья к публикации книги "Община"

"Искусство Ленинграда", 3, 1990 г., с. 18-24

Страна небесных ступеней За рубежом, 3,1990 г., с. 12-13

Другиня

Диалог, 3, 1990 г., с. 64-71

Наследие Рериха. Интервью Литературная газета, 30.05.90

Познай себя. Интервью Комсомолец Таджикистана, 02.11.90

Держава Рериха

Предисловие к кн. "Шамбала сияющая", М, СФР, 1991 г., с. 3-10

1991

Махатма Востока

Милосердие, 1(9), 1991 г., с. 11

О некоторых проблемах "Живой Этики" Путь к себе, 7, апрель, 1991 г., с. 3-8

Я - лишь частичка Вселенной г-та "Пионерская правда", 25.06.91 Мы работаем на будущее. Интервью г-та "Воронежский курьер", 11.10.91

Рассказ об императоре Акбаре, который опередил свое время

Книга для чтения по истории средних веков, пособ. для уч. 7 кл., М.,

Просвещение, 1991 г., с. 157-163

Страна небесных ступеней

На суше и на море, сб. 1991-1992 г.г., М., 1992 г., с. 301-31

1992

Книга-предупреждение

Предисловие к книге "Община", "Виеда" - МЦР, Рига, 1992 г., с. 3-31

Пусть сердце будет умным Озарение, февраль, 1992г.

Предисловие к альбому "Гималаи" М., МЦР, 1992, с. 1-2

Сотрудница космических сил

Предисловие ко 2-ому изд. "Е.И.Рерих. Письма.", Минск, 1992 г., с. 6-25

Эпоха энергетического мировоззрения

Предисловие к кн. "Н.К.Рерих. Обитель Света", М., МЦР, 1992 г., с. 3-15

Серебряная нить

Предисловие к кн. "Е.И.Рерих. Огонь неопаляющий", М., МЦР, 1992,

с. 3-14

Информ. бюллетень, 4-5, М., МЦР, 1992 г., с. 12-18

Н.К.Рерих

Предисловие к альбому "Н.К.Рерих", М., МЦР, 1992 г.

Зов Водолея. Интервью

г-та "Московский комсомолец", 02.12.92

1993

Учителя

Предисловие к набору откр. "Н.К.Рерих. Учителя", М., РА "Сорек",

1993г.

Н.К.Рерих

предисл. к набору открыток "Н.К.Рерих. Гималаи." 1-й вып., М., РА

"Сорек", 1993г.

"Похороните меня на Родине". Почему была нарушена последняя воля великого сына России - С.Н.Рериха г-та "Правда", 11.02.93

"Похороните меня на Родине". Почему была нарушена последняя воля великого сына России - С.Н.Рериха г-та "Правда", 11.02.93

Предательство, или секрет завещания Святослава Николаевича Рериха Интервью. Народная газета, 18.02.93

Космос Николая Рериха

Чудеса и приключения, 8, 1993 г., с. 32-35

Весть красоты

Предисл. к кн. "С.Н.Рерих. Стремиться к прекрасному", М., МЦР,

1993г.,*. 4-20

Беликов П.Ф.

Институт "Урусвати". Предисловие к кн. "Н.К.Рерих. Урусвати", М.,

МЦР, 1993 г., с. 3-18

Огненное творчество космической эволюции

Предисловие к кн. "Е.И..Рерих. У порога Нового Мира", М., МЦР,

1993г., с. 3-50

Учителя

Утренняя Звезда, альманах, 1, 1993 г., М., МЦР, с. 6-35

Весть высших миров: воспоминания о встречах с художником и мыслителем С.Н.Рерихом Наука и религия, 7,1993 г., с. 10-11

1994

Огненное творчество космической эволюции

г-та "Рига Бале", 01.03.94., 08.03.94., 15.03.94

Магический мост синтеза

Предисловие к кн. "Н.К.Рерих. Запад-Восток." , М., МЦР, 1994, с. 3-22

Слово о Ю.Н.Рерихе

Ю.Н.Рерих, материалы юбилейной конференции, М., МЦР, 1994 г., с. 3-6

Синтез действенного блага. Об Учении Н.К.Рериха о духовной культуре и цивилизации Человек, 1, 1994г., с. 90-102

Чаша Грааля космической эволюции

Предисловие к кн. "Н.К.Рерих. Культура и цивилизация.", М., МЦР-

БИСАН, 1994, с. 3-25

Великое путешествие. Из книги "Мастер" Детская литература, 4,1994, с. 68-72

Послание к грядущей эволюции

Предисловие, примечания, редакция перевода с английского кн.

"Н.К.Рерих. Шамбала", М., МЦР-БИСАН, 1994 г., с. 5-24

Святослав Рерих

Предисловие к набору откр. "С.Н.Рерих", М., МЦР-БИСАН, 1994 г.

Музей Н.К.Рериха в Нью-Йорке

Предисл. к набору откр. "Н.К.Рерих" из коллекции Нью-Йоркского

музея,

МЦР-БИСАН, 1994 г.

Николай Рерих. Мыслитель или шпион? г-та "Вечерняя Москва", 18.11.94

1995

Культура и цивилизация

г-та "Преображение", 01.1995 г., г.Тольятти, с. 2-3.

Веление Космоса

М., Международн. Центр Рерихов-БИСАН, 1995 г., с. 145

Неугасимый свет тернового венца

Предислов. к кн. Н.К.Рериха "Душа нарадов", М., МЦР-БИСАН,

1995 г., с. 3-28.

Герои. Святые. Подвижники

Предисловие к набору отрыток Н.К.Рериха "Герои. Святые. Подвижники", М., МЦР-БИСАН, 1995 г.

Шамбала сияющая

Предисл. к набору открыток Н.К.Рериха "Шамбала", М., МЦР-БИСАН, 1995г.

Клевета поощряемая

г-та "Подмосковье", 25.02.95

История помимо историков

г-та "Подмосковье", 27.05.95

Исторический процесс как космическое явление ж. "Мир Огненный", 6, 1995 г., с. 4-22

Интервью с Шапошниковой Л.В.

ж. "Мир Огненный", 8, 1995 г., с. 88-94

Послание к молодым г-та"Нива", декабрь, 1995г.

1996

Послесловие к ст. Е.И..Рерих "Три ключа"

г-та "Преображение", Тольятти, октябрь, 1996 г., с. 2

1996

Пакт Рериха и эволюционное значение культуры.

Защитим Культуру. Материалы международн. конференции "60 лет

Пакта Рериха", М., МЦР-Мастер-Банк, 1996 г., с. 78-87

Сокровищница духа

ж. "Мир Огненный", 9,1996, с. 58-74

Рерих в Гималаях

ж. "Мир Огненный", 9,1996 г., с. 130-143

ж. "Мир Огненный", 10,1996 г., с. 126-143

Мысли Е.И.Рерих о России

ж. "Мир Огненный", 10, 1996 г., с. 18-22

Роль Учения Живой Этики в столкновении научного мышления ж. "Мир Огненный", 10, 1996 г., с. 28-42

Мудрость веков

сб. статей к семидесятилетию со дня рождения

М., МЦР, Мастер-Банк, 1996 г., с. 479

РЕРИХ Елена Ивановна (12 февраля 1879 г. - 5 октября 1955 г.) - автор философских книг, писем, переводчик "Тайной Доктрины" Е.П.Блаватской, единомышленник и вдохновительница в делах и творчестве мужа Н.К.Рериха, мать двух великих сыновей двадцатого века - Святослава Николаевича и Юрия Николаевича Рерихов, участник Центрально-Азиатской экспедиции, определяющая главную цель и смысл путешествия: в содружестве с Космическим Иерархом, Учителями планеты прокладывала путь будущей цивилизации человечества. Хранительница Камня Грааля, создательница Учения Живая Этика. В четвертой книге Учения - "Знаках Агни Йоги" Великий Учитель планеты сказал о ней: "Я дал огненный Камень той, которая по решению Нашему будет именоваться Матерью Агни Йоги, ибо она представила себя на испытание пространственному огню".

В предисловии к книге Е.И.Рерих "У Порога Нового мира" Л.В.Шапошникова написала об огненном Подвиге нашей соотечественницы: "В конце XX века наша планета и живущее в нем человечество подошло к новому эволюционному витку. В книгах Живой Этики отмечены основные особенности этого витка: приближение к Планете новых энергий, усиление взаимодействия миров иных измерений с нашим плотным миром, умелое обращение человека с психической энергией, интенсивное взаимодействие с энергетическими структурами Космоса и расширение энерго-информационного обмена с ними, повышение уровня синтеза материи и духа и, наконец, формирование нового, более высокого и утонченного вида человечества, шестого вида или шестой расы... Высокое и низкое, Земля и Небо, малое измерение и большое, высокие вибрации материи и духа и низкие, Тонкие и плотные миры, эволюция и инволюция - вот далеко не полный перечень того, с чем приходится соприкасаться тем, кто участвует в грандиозной драме космического творчества... Великая душа, закончив цикл своих земных воплощений, может продолжать свое восхождение в Высших Мирах, но некоторые из них добровольно возвращаются на Землю, чтобы искрой своего духа начать новый этап или новый виток космической эволюции человечества. Жертвуя собой, сознательно идя на инволюцию, они закладывают основание эволюции человечества... Христос, которого по справедливости называют еще Спасителем, напитал своей духовной энергией целую эпоху длиною в две тысячи лет... Учителя, продиктовавшие Е.И. книги Агни Йоги, говорили о наступающей эпохе Матери Мира, о новом эволюционном витке, который напитает женская энергия, и женщины сыграют главную роль в создании грядущего Нового Мира, где сформируется шестой энергетический вид человека, так непохожий по своим способностям и энергиям на представителей нашего пятого вида. Она добровольно вернулась на Землю, чтобы расчистить дорогу шестой расе и создать для нее новый энергетический коридор эволюции. Она стояла на пороге этого Нового мира, неся в себе старые и новые энергии, творя в себе человека шестой расы. Без этого творчества шестая раса не могла состояться. Ее слабые ростки, которые стали появляться на Земле в сороковые годы, могли погибнуть без такой энергетической поддержки и подпитки... Но, в отличии от Христа, который всегда оставался Сыном Неба и устремлял своих учеников к Отцу Небесному и говорил о красоте нездешних миров, перед Е.И. стояла иная задача. Земная женщина, живущая обычной жизнью должна была через себя как бы спустить это Небо на Землю, чтобы сделать ее лучше, тоньше и энергетичней. Этого требовал новый этап эволюции. Именно таким образом Земля могла коснуться Неба и войти в контакт с иными Мирами, контакт, который был так необходим ей для дальнейшего продвижения. И Е.И. должна была притянуть на обессиленную регулярным нарушением всех Космических Законов Землю Высшие энергии, Высшие силы. Только это могло спасти Землю и увести от неминуемой катастрофы... Но об этом знали лишь самые близкие. И мало кто понимал, что с началом ее мучительного эксперимента над планетой загорелась заря Нового Мира. Но новый бог не вознесся над нею. Над Землей встала Она, Космический Иерарх и Великий Учитель... "На три отдела, - говорил ей Учитель, - разделяется наша работа. Первый - изыскания улучшения земного плана. Второй - изыскания передачи людям этих результатов. Третий - изыскания способов сообщения с Мирами". Она участвовала в формировании всех трех этапов, и в каждом из них присутствовала ее энергетика, ее боль и страдание. Сказать и написать об этом было легко. Сделать - "неземно трудно", - писала она сама в одном из писем. И, пройдя через все, постигнув высокую истину "человеческими руками и человеческими ногами", она напишет потом: "На земле, как в горниле, самые разнообразные энергии сталкиваются... От таких столкновений нарождаются новые энергии, несущие новые возможности. Земля есть место испытания, искупления и великого творчества. Место последнего суда, ибо тут совершается отбор. Запомните, что только на земле мы можем приобрести и ассимилировать новые энергии или обновить состав энергий". В этом состояла творческая концепция Космических Иерархов. "Коснуться Неба на земле" -называл этот процесс Учитель. Не уходить от жизни, не уходить от Земли".

РЕРИХ Николай Константинович (9 октября 1874 г. -13 декабря 1947 г.) - выдающийся, всемирно известный русский художник, создавший более 7 тысяч полотен, оставивший роспись в соборах, храмах и часовнях, академик, ученый, археолог, естествоиспытатель, писатель, философ.

Главной задачей его жизни и жизни его вдохновительницы, жены, "другини", как он называл Елену Ивановну Рерих, было дать человечеству философское Учение Живая Этика или Агни-Йога под водительством Великих Учителей Планеты. Это синтез всех учений, данных ранее человечеству за всю историю его существования на Планете. Оно объединило древние и современные знания, "умозрительную мысль Востока и научную мысль Запада". Вся серия книг вышла в свет за период с 1924 по 1938 годы.

Картины Н.К.Рериха, написанные им во время Центрально-Азиатской экспедиции с 1923 по 1928 годы, являются иллюстрациями к "Живой Этике", местам новой цивилизации планеты.

Н.К.Рерих - известный всему культурному миру общественный деятель. Вице-президент Всемирной Лиги Культуры, создатель "Пакта Культуры" или "Пакта Рериха", шестидесятилетие принятие которого в ООН отмечалось в октябре 1995 г. Знамя Мира, данное нам Н.К.Рерихом - это Знамя эволюционного восхождения человечества, Красный крест Культуры, защищающий национальное культурное достояние всех народов во все времена.

Н.К.Рерих - почетный Президент более 80 культурно-просветительских и философских обществ во всем мире. В разные годы был награжден орденами Св.Станислава 3-ей степени, Св. Анны и Св. Владимира, югославским орденом Св. Саввы 1-ой степени, высшей наградой Франции - орденом Почетного Легиона и Королевским Шведским орденом Полярной Звезды 1-ой степени. Создатель Музея в США и России.

Н.К.Рерих - руководитель и организатор Центрально-Азиатской экспедиции с 1923 по 1928 годы, экспедиции в Китай и Монголию в 1934-1935 годы. И мало кто знает, что наряду с задачами по созданию карты панорамы земель и народов внутренней Азии, археологических разведок, сбору этнографического и лингвистического ^материала, главной задачей Центрально-Азиатской экспедиции было определить исторический путь развития будущей цивилизации Планеты.

Н.К.Рерих - профессор, организатор института "Урусвати", известного миру разработками противораковых средств и других противоядий неизвестных еще сегодня человечеству заболеваний. Растениевед и естествоиспытатель в области засухоустойчивых злаков, ведущий в свое время переписку и исследовательскую работу со многими учеными мира, в том числе и с академиком АН СССР Н.И.Вавиловым- первым Президентом ВАСХНИЛа.

РЕРИХ Святослав Николаевич - (23 октября 1904 г. - 30 января 1993 г.) - выдающийся русский художник и мыслитель, академик, почетный член художественных академий десятков стран мира, общественный деятель мирового масштаба, лауреат международных премий.

С.Н.Рерих нес на себе одну из главных планетарных задач нашего времени. Он завершил миссию родителей на Земле, выполнил завет Учителей - передал их философское и культурное наследие и часть своих полотен России, послуживших основанием для создания общественного музея им. Н.К.Рериха в Москве.

С.Н.Рерих - бессменный почетный Президент Международного Центра Рерихов, глубоко знавший все события, разворачивающиеся вокруг созданного им детища - Международного Центра Рерихов, музея им. Н.К.Рериха и единственного в России юридически доверенного лица - Людмилы Васильевны Шапошниковой.

РЕРИХ Юрий Николаевич - (15 августа 1902 г. - 21 мая 1960 г.) - крупнейший востоковед, ученый и гуманист с мировым именем, величайший энциклопедист Запада и Востока, историк и исследователь, этнограф, археолог, критик, лингвист. Он в двадцатидвухлетнем возрасте вместе с родителями участвовал в Центрально-Азиатской экспедиции (1923-1928 г.г.), обеспечивал охрану экспедиции и ее безопасность. В 1934-1935 годах вместе с отцом работал в большой экспедиции по Монголии и Китаю. Почти 10 лет он был директором Института Гималайских исследований, созданного Рерихами после окончания путешествия в 1928 г. в долине Кулу. Институт сочетал в себе достижения прошлых веков с современной наукой, в нем были отделения этнографии, лаборатория по борьбе с раковыми и другими неизвестными еще миру заболеваниями, отделения ботаники, орнитологии, археологии.

Его подвиг жизни еще не оценен по достоинству, "именно ему мы обязаны возвращением стране ее ценнейшего национального достояния - самих Рерихов. В 1957 году, когда был расцвет догматической идеологии, преследование людей в СССР за инакомыслие, когда за это люди платили свободой, а иногда и жизнью, он имел мужество приехать к нам из Индии и принять наше гражданство," как сказала вице-президент МЦР Л.В.Шапошникова на юбилейной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения Ю.Н.Рериха, -"ибо это было неотъемлемой частью той миссии, которую несли все Рерихи. Его деяние имело планетарное значение. Труд, проделанный Ю.Н.Р. за короткий срок его пребывания в нашей стране, в корне изменил ситуацию и общественное мнение в пользу Рерихов".

По его инициативе и с его помощью были устроены первые выставки картин Н.К.Р. и С.Н.Р. Он, со всей щедростью своей души, пополнил галереи Русского музея и Новосибирского бессмертными полотнами своего отца из собственной коллекции. От него мы впервые узнали правду о Центрально-Азиатской экспедиции.

Два с половиной года проработал Ю.Н. в институте Востоковедения МЦР руководителем сектора истории религии и культуры, столь необычного по тематике времени. Этот сектор специально для Ю.Н. был открыт по распоряжению Генерального секретаря ЦК КПСС СССР Н.С.Хрущева. Будучи с визитом дружбы в Индии, он познакомился там с Ю.Н., и тот сразу же расположил его к себе. Так решилась дальнейшая судьба Ю.Н. и всех Рерихов в России.

Начинать работать Ю.Н. в России, академику, ученому с мировым именем, пришлось в должности старшего научного сотрудника. И только при ходатайстве отдела института ему была присвоена степень доктора филологических наук по совокупности опубликованных ранее работ. Ему приходилось работать, преодолевая сопротивление чиновников от науки и государственных служб, враждебность, зависть и тупость большинства своих коллег по работе. Но ничто не могло сломить его волю. За короткий срок Ю.Н. сумел создать новую школу в советском востоковедении - школу тибетологов. Он воспитал целую плеяду учеников. "Сегодня это блестяще образованные востоковеды, достойно несущие факел своей науки и своего Учителя", - сказала в том же докладе Л.В.Шапошникова.

"Замечательный ученый, мы тогда таких не видели, свободно владел множеством языков. Он говорил, читал, писал, понимал любые разновидности западных языков, знал очень много восточных, весь набор определенного региона: санскрит, пали - язык буддийского канона Махаяны и Хинаяны, тибетский, монгольский, китайский, новоиндийский языки, а также целый ряд наречий. Таковыми, вероятно, были наши старые знаменитые академики-востоковеды. Наше поколение их уже почти не знало. Свои удивительные знания Ю.Н. получил из различных источников - в своей необыкновенной семье, западных университетах, в своей удивительной и необычной жизни. Он объездил огромный Центрально-Азиатский регион, малодоступные места, общался с тибетскими племенами, изучал их наречия, собирал материалы, послужившие основаниями для его научных трудов. А регион этот был необычным - конгломерат различных воззрений, религий: буддизм, индуизм, тибетские религии, конфуцианство, христианство. Все это вобрал в себя Ю.Н.Рерих", - сказала на юбилейной конференции Т.Я.Елизаренкова, уже известный ученый института востоковедения, которая с первых дней работы Ю.Н.Р. в институте имела счастье работать с ним рядом.

Мыслитель и знаток культуры, "он выковал золотое звено связи не только между Индией и Россией или между Востоком и Западом, но и между народами всех стран и времен", - сказал о нем Нирмал Сингх - директор института тибетологии в Сиккиме.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЦЕНТР РЕРИХОВ. Создан Учредительской конференцией 2 октября 1989 г. вначале, как Советский фонд Рерихов. Переименован в Международный Центр Рерихов 20 сентября 1991 г. Зарегистрирован министерством юстиции РСФСР 17 декабря 1991 г. В январе 1992 г. принят ассоциативным членом в ассоциацию неправительственных организаций ООН.

Инициатором создания Советского фонда Рерихов, а затем его переименования в Международный Центр Рерихов, в связи с изменением политической ситуации в стране, стал С.Н. Рерих.

Почетным президентом МЦР является С.Н. Рерих. Бессменный руководитель МЦР, единственное в России юридически доверенное лицо дарителя наследия - С.Н.Рериха, вице-президент МЦР, директор музея им. Н.К.Рериха, ученый востоковед-индолог, путешественник, член Союза журналистов, член Союза писателей, лауреат Международной писательской премии имени Джавахарлалу Неру, первого Президента свободной Индии - Людмила Васильевна Шапошникова.

О создании Фонда известило Постановление Совета Министров СССР от 4 ноября 1989 г. № 950 за подписью Председателя Совета Министров СССР Н.Рыжкова. "Совет Министров СССР постановляет:

1. Одобрительно отнестись к предложению Советского Фонда Культуры, Советского фонда Мира, Союза художников СССР, Союза писателей СССР, Академии художеств СССР, поддержанному Академией наук СССР и министерством культуры СССР, о создании Советского Фонда Рерихов. При этом имеется в виду, что деятельность этой общественной организации обеспечивается за счет добровольных взносов советских, государственных и общественных организаций, кооперативов, граждан, поступлений от зарубежных организаций и отдельных лиц в виде денежных средств, материальных и иных культурных ценностей, недвижимого имущества, а также доходов от проведения различных пропагандистско-просветительных и образовательных мероприятий, от производственной и издательской деятельности Фонда, отвечающей его целям и задачам, от оказания платных услуг населению.

2. Принять предложение Рериха С.Н., организаций-учредителей Советского Фонда Рерихов о создании в г.Москве Центра-Музея им. Н.К.Рериха как основной базы Фонда для развертывания его научной, просветительской и культурной деятельности. Рекомендовать правлению Советского Фонда Рерихов совместно с заинтересованными организациями принять меры к выявлению и сохранению научного и культурного наследия семьи Рерихов в соответствии с действующим законодательством.

3. Министерствам и ведомствам СССР и Советам Министров союзных республик оказывать содействие Советскому Фонду Рерихов в реализации его гуманистических задач.

4. Мосгорисполкому совместно с организациями-учредителями Советского Фонда Рерихов рассмотреть вопрос о выделении Правлению Советского Фонда Рерихов временного служебного помещения до последующего размещения его в здании Центра-музея им. Н.К.Рериха по завершению ремонта и реконструкции этого здания".

В ноябре, вслед за выходом этого Постановления, состоялся приезд С.Н.Рериха. 17 ноября он нанес визит М.С. и P.M. Горбачевым, которые ранее поддержали идею создания Фонда и Центра-музея в Москве и приветствовали решение Совмина.

В связи с фактом создания СФР Исполнительный комитет московского городского Совета народных депутатов 28 ноября 1989 г. вынес решение за № 2248: "Предоставить для размещения Советского Фонда Рерихов и Центра-музея им.Н.К.Рериха памятник архитектуры "усадьба Лопухиных" по адресу: ул. Маркса-Энгельса, 3/5, (в том числе главный дом, служебный флигель, ограда с воротами) общей площадью 1900 кв.м. с прилегающим участком в границах территории памятника, с проведением полного комплекса работ по ремонту, реставрации и благоустройству территории памятника в срок до 30.06.91.

За годы своего существования МЦР под руководством вице-президента Л.В.Шапошниковой развернул огромную работу по изданию философского и культурного наследия семьи Рерихов. Ежегодно в день рождения Н.К.Рериха в~Москве проводятся международные общественные научные конференции с привлечением известных всему миру академиков, ученых, космонавтов, искусствоведов. 12 февраля 1996 года создана Лига защиты Культуры. Реставрируется усадьба Лопухиных, издаются архивные материалы. Работают передвижные выставки картин творчества Н.К.Рериха. Открыта постоянная экспозиция картин Н.К.Рериха, С.Н.Рериха и личных вещей семьи в музее -усадьбе Лопухиных.

АРХАТ - "достойный", в буддийской мифологии человек, достигший наивысшего уровня духовного развития. Не является пределом развития личности, потому архат должен продолжить свой путь как бодхисатва, т.е. человек, принявший решение выйти из бесконечности перерождений и спасти все живые существа от страданий.

АУМ - (санскрит) - священный божественный слог, трехбуквенное единство, Троица в одном. (Е.П.Блаватская, Теософск. ел., "Сфера" РТО, 1994)

АУРА (греч. и лат.) - энергетическое поле всего сущего. Аура - есть синтез всех энергий нашего существа. Чем выше духовность, тем мощнее магнит ауры. И нет предела этой мощи.

АУРОБИНДО Гхош - род. в Калькутте 15 авг. 1872 г. Скончался 5 дек. 1950 г. Философ XX века, поэт, поэтический эпос "Савитри" называют в Индии "пятыми Ведами". Полное собрание фил. и эпич. произведений насчитывает 30 томов. Известен Учением "Интегральная Йога". Вместе со своей верной сподвижницей (родилась в Париже 21 февр. 1878 г. - скончалась в Пондишери в 1973 г.) Миррой Ришар, известной миру как "Мать", создали в Пондишери ашрам. В честь Ауробиндо его последователями построен город будущего - Ауровиль. Р. Тагор назвал А.Г.: "Голос, в котором воплощена душа Индии".

АКАША (санскр.) - тонкая, сверхчувственная духовная материя, наполняющая пространство Вселенной. Ее вечная мыслеоснова, хранящая и дающая знание. Путь к ней - через озарение духа.

БЕЛИКОВ Павел Федорович (1911-1982 г.г.) - друг и соратник семьи Рерихов, последователь Учения Живая Этика; организатор рериховского общества в Эстонии. В 1972 году в соавторстве с В.П.Князевой издали книгу "Н.К.Рерих" в серии "Жизнь замечательных людей".

БЛАВАТСКАЯ Елена Петровна (урожд. Фадеева) - родилась в Днепропетровске 12 августа 1831 года. Скончалась в Лондоне 6 мая 1891 г.

В 1875 г. основала в Адьяре (Индия) Теософское общество. Вестник Великого Белого Братства, через многочисленные философские и литературные труды давшая человечеству знание существования космических законов и происхождения Мироздания. Главные труды жизни -"Тайная доктрина" - антропогенезис, космогенезис - являются предтечей Агни Йоги. День ее ухода в мир иной отмечается, как "День Белого Лотоса" и знаменуется добрыми делами последователей.

ВОПЛОЩЕНИЕ (ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ) - фундаментальный закон философских систем Индии, Египта, Греции и др., согласно которому человеческий дух в процессе эволюционного развития проходит через многочисленный ряд земных жизней. Признавался ранее христианством и утверждался некоторыми отцами церкви, например, Оригеном. И утверждение Христа, что "все вокруг являются братьями и сестрами", основано на этом знании, знании закона кармы.

ГОРОНО - городской отдел народного образования.

ЗНАК ЗНАМЕНИ МИРА - представляет собой три сферы в большом Круге Вечности. Символизирует неразрывность Высшей Триады духа человечества в Круге вечности - Веры, Надежды, Любви, связь прошлого, настоящего и будущего, единство науки, искусства и религии.

Изображен алыми красками на белом фоне. Являет собой "Красный крест" Культуры. "Культура есть глубочайший устой жизни, скрепленный высшими серебряными нитями с Иерархией Эволюции", - писал Н.К.Р.

Служит охраной памятников культуры и искусства. Взят Н.К.Рерихом с иконы, хранившейся в Свято-Сергиевой Лавре, изображающей Святую Троицу в виде трех Ангелов. Идея сохранения творчества человеческого гения была задумана Н.К.Р. еще в России в начале этого столетия. Вместе с Пактом защиты Культуры, именуемым Пактом Рериха, был предложен Лиге Наций (ООН) в 1935 году, до начала второй мировой войны был ратифицирован многими странами мира.

В окт. 1995 г. ООН и весь культурный мир отмечал шестидесятилетие Пакта Рериха.

КАРМА (санскрит) - действие, Закон причинно-следственной связи, Закон воздаяния, определяющий смысл жизни, соединяющий в Круге Вечности Прошлое, Настоящее и Будущее. По Закону свободной воли человек выбирает путь, который определяет его будущие жизни.

"Столько столетий множества душ устремлялись к явлению быта, но не бытия, и жизнь направлялась этими вожделениями. Карма мира есть отражение каждого действия. И спасение человечества может прийти лишь от внутреннего познания. Для того и нужно разбудить лучшие энергии, ибо космическая справедливость проявляется там, где есть притяжение. Не уйти от кармы, не трансмутировать энергий без напряжения воли". (Мир Огненный, 3 часть, 323.)

КАЛИ ЮГА (санскрит) - четвертый, черный или железный период, длительность которого определяется в 432 000 лет. Последний из периодов эволюции человека. Он начался за 3102 года до Рождества Христова в момент смерти Кришны. И его первый цикл закончился между 1897 и 1898 годами. (Теософ, ел. Е.П.Блаватской, М., изд-во "Сфера" РТО, 1994г.)

МАХАТМА (санскрит) - Великая душа, Учитель. В индуизме - возвышенные существа, обладающие необычайным знанием и силой, отождествляющие свое высшее "Я" с Единой Вселенской Душой. Прошли эволюционное развитие на других планетах Вселенной более высокого уровня культуры. Пришли на Землю дать человечеству знание Космических Законов, поднять уровень его сознания на более высокий уровень эволюционного развития, помочь планете Земля занять достойное место в духовной семье Вселенной.

ПОТАНИН Григорий Николаевич, 1835-1920 г.г. - русский путешественник, исследователь Центральной Азии и Сибири. В 1863-1899 г.г. совершал ряд экспедиций на озеро Зайск, к горам Тарбогатай, в Монголию, Туву, Сев. Китай, Тибет, на Б.Ханган совместно с женой А.В.Потаниной (1843-1893 г.г.) собрал ценный этнографический материал. Самый крупный долинный ледник Алтая на стоке массива Та-бын-Богдо-Ола и Монгольского Алтая на территории МНР, сток в бассейн р. Кобдо, около 50 кв.км., дл. 19 км назван "ледник Потанина". Известен как публицист и общественный деятель.

РАСА (санскрит) - градация степени и ступеней эволюционного развития человечества, взаимосвязанных с Манвантарными, самыми большими по периоду развития человечеств кругами Планеты. Человечество конца двадцатого века насчитывает в своих рядах как представителей третьи расы, так и представителей шестой, которые составят основу Сатья Юги, века Света, Любви и Мира.

РИМПОЧЕ - главный наставник буддийского монастыря, священнослужитель.

САНЬЯСИ (санскрит) - аскет, достигший высшего мистического знания, чей ум сосредоточен только на высшей истине, и который полностью отверг все земное и мирское. (Е.П.Блаватская, Теос. ел., Сфера, 1994г.)

САТЬЯ ЮГА (санскрит) - Золотой век или век истины, света, добра. Первая из четырех юг, также называемая Крита югой. (Е.П.Блаватская, Теософск. ел., "Сфера", 1994г.)

СТРАНА ЗАПОВЕДНАЯ - место обитания Учителей человечества, условно находящееся в высокогорной и недоступной сегодняшнему человечеству гряде Великих Гималаев. Уровень развития нашей науки еще не позволяет проверить существование этой Страны. И потому ортодоксами человечества вокруг этого феномена создается много домыслов, не являющих истину. УЧИТЕЛЯ (Махатмы) пришли к нам на землю с незапамятных времен с других, много более развитых планет, достигнув там самым высокой степени развития. В самые решающие периоды развития человечества, в разные времена из этой Страны являются Великие Личности, чтобы поднять самосознание человечества. Своею жертвенностью во имя жизни на земле Они оставляют в памяти людской неизгладимый след, который веками вдохновляет человечество. Это Сергий Радонежский, Будда, Иисус Христос, Серафим Саровский, Жанна д'Арк, Юрий Долгорукий, Соломон, Акбар Великий и многие-многие другие...

ТЕМНИК (восточн.) - главный военачальник, полководец, первое лицо в государстве после эмира.

ТИХОНОВ Николай Семенович (1896-1979 г.г.) - русский советский писатель, общественный деятель, Председатель Правления Союза писателей СССР.

ТРУБЕЦКОЙ Сергей Петрович (1790-1860 г.г.) - князь, полковник, храбро сражавшийся в 1812 году за освобождение России от нашествия наполеоновских войск, прославивший себя в боях, как самый бесстрашный воин, умный и одаренный полководец. Декабрист, диктатор восстания 14 декабря на Сенатской площади. После расстрела демонстрантов приговорен к вечной каторге. Отбывал на Нерчинских рудниках с 1826 по 1839 г.г., с 1839 по 1856 г.г. - жил в Иркутской области на вольном поселении.

ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТ КАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ (1923-1928 г.г.) - ее путь пролегал через Трансгималаи, высокогорья Каракорума, Алтай, южные окраины Сибирской низменности, Монгольскую Гоби, степи Средней Азии, Китая, Индию, Тибет. Одной из главных целей экспедиции было создание карты земель и народов Внутренней Азии, проведение археологических разведок, сбор этнографического и лингвистического материала.

Организатором и руководителем экспедиции был Николай Константинович Рерих. Все тяготы походной жизни разделила с ним его жена Елена Ивановна и старший сын - Юрий Николаевич. Ю.Н. был переводчиком и начальником отряда охраны каравана. Субсидирование экспедиции обеспечивалось средствами Нью-Йоркского музея имени Н.К.Рериха.

ШИБАЕВ Владимир Анатольевич (1898-1975 г.г.) В 1926 году в Лондоне встретился с Рерихами. Позже стал личным секретарем Н.К.Рериха и секретарем Института гималайских исследований. Последовательностью по отношению к Рерихам не отличался, особенно остро это сказалось в период предательства Хоршей.

ВСТУПЛЕНИЕ

"Я ПОНЯЛ ВАС!"

"Мой дом - моя крепость"

"Через меня прошла ось времени"

Кредо жизни

"Преодолеть себя"

Бабушка

"Счастье"

Таганрогская степь

"В десять лет я сбегала в Африку"

Война и мир... Гарибальди и МГУ... "Рука Водящая"

УЧИТЕЛЯ

Рейснер Игорь Михайлович

Гольтберг Николай Максимович

Дьяков Алексей Михайлович

Диссертация. Предок

"ВТОРАЯ ЖИЗНЬ"

Витки спирали

"Совесть - это наша связь с Высшим"

Чечня

Волкодав

"Что бы мы делали без русских"

"У русских своя гордость"

Хорезм

"В свете фар"

На дорогах джунглей

Кобра

Месть Богини

Яд курары

Феноменальные способности

Еще пример

Традиция

Тропическая лихорадка и Александр Македонский

Цунами

Салон Моники Фэлтон

Наши "зарубежом"

"ТРЕТЬЯ ЖИЗНЬ". РЕРИХИ

"Я - Шапошникова"

В Кулу

Встреча с судьбой На маршруте Рерихов. Алтай

КНИГА В КНИГЕ. ПОДВИГ ЖИЗНИ. ПРОТИВОСТОЯНИЕ

"Кто, если не я"

Как все это началось

"Медлить нельзя"

Магнит заложен

Первые "радости"

Отстоять музей

Еще один завет С.Н. Рериха

Борьба обостряется

Второе "помазание"

Противостояние

Утрата

Шекспировский сюжет

Предсказание матушки

Демаркационная линия

Третье "помазание"

"А король-то голый"

Постановление 1121

"Уважаемый Борис Николаевич!"

"Культура - самоорганизующаяся система"

Клише времени

"Есть Высший Суд, наперсники разврата"

"Тени" вышли из подполья

Подкомитет под руководством Сеславинского?

По-бе-да!

Торжества

"Никому не дано права сжигать Жанну д'Арк!"

Рукопашная

По кругу

"Бирбалова линия"

"И джинны строят храм"

"Духовный образ России"

КНИГА В КНИГЕ: "НЕЧАЯННЫЕ РАДОСТИ"

Символ Центра Рерихов

Знак Обители

"Архат проходит по жизни, как птица по небу"

"Честь имею"

Поединок

Людмила Живкова... Ванга

Багира

Встреча первая. "Когда ученик готов, Учитель приходит сам"

Встреча вторая. "Выход там, где человек его ищет"

Третья встреча. "Шамбала - это символ эволюции человечества''

"Невенчанный Кантемир духа человеческого!"

"Цель... И надо проследовать за ней со всеми остановками"

Эпилог?

ПОСЛЕСЛОВИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ ТРУДОВ Л.В.ШАПОШНИКОВОЙ ДЛЯ ИНФОРМАЦИИ

СОДЕРЖАНИЕ

Редактор текста, компьютерный набор автор

Художник Леонид Смирнов

Оригинал-макет подготовили Максим Музычук, Павел Мипенин

Технический редактор Людмила Котова

Корректор Лидия Черненко

Формат 170x100 '/|₆. Гарнитура "Таймс".

Печать офсетная. Бумага офсетная № 1.

Издательство "ВВМ "Орион". Тир. 500 зкз.

© Бибикова Г.И.